Старикашечка усмехнулся полупрозрачными губами:
— Воистину Люда всех удивительнее, раз смогла с наполовину наполненным резервом… возродиться! Люда, знай, я люблю тебя! И всегда любил!
Хельга с трудом поднялась, огляделась. И успела заметить окончательное исчезновение головы старика. Поджала губы:
— Вы убили моего воскресителя? Да как вы посмели?! Это и есть то светлое будущее, о котором мне прожужжали все уши?! Да вы смеётесь надо мною! Это что же, вы лишили меня слуг?! — она кивнула на Людов, которые лежали на полу и не подавали признаков жизни.
— Люда, значит? — Элиадна нахмурилась и виновато улыбнулась, пожав плечами. — Сожалею, но придётся тебя устранить. Я уже читала о подобных тебе, и…
— Ты что, алхимка?! Да ещё и Хамелеон! Как ты только посмела явиться в Империю! Стража! Стража!!! Почему никто не приходит на мой зов?!
— Потому что ты отстала от жизни, — усмехнулась Элиадна и атаковала.
— Что вообще происходит?! — полушёпотом произнесла Юлиана, схватившись за голову и дёрнув саму себя за прядь волос.
Не помогло. Люда нахмурилась, затем резко сорвалась с места и убежала в неизвестном направлении. Хотела убежать. Но дорогу ей перекрыла Элиадна. Она уже не улыбалась.
Лицо, ранее принадлежавшее Хельге, исказилось, Люда с гортанным криком бросилась на алхимку, держа в одной руке ритуальный нож, во второй — на автомате вытащенную телом чинкуэду. Элиадна, смекнувшая, что в ближнем бок без своей шпаги ей придётся несладко, быстро разорвала дистанцию, попутно пытаясь обвить кнутом руку Люды, но та отпрыгнула и забегала по комнате, постепенно приближаясь к противнице. Та впрочем, тоже не дремала — кнут так и мелькал в воздухе, иногда раздражённо пощёлкивая под настроение своей хозяйки.
Юля бочком-бочком поползла прочь от этих ненормальных, коими она считала уже практически всех, в том числе и себя. То есть нет! Разумеется, ненормальные вокруг, а сама она абсолютно здорова, да-да!
— Развяжи меня! — прошипел юноша, которого пленил Люд, когда гетерохромка проползла мимо него.
Та замерла, обернулась, затем продолжила свой путь с удвоенной скоростью. Арчи проводил незнакомку злобным взглядом, ругнулся сквозь зубы и начал извиваться в попытке достать из сапога третий стилет.
Люда неожиданно бросилась к Элиадне, отвлекла внимание противницы атакой чинкуэды, в тот же миг вонзив нож девушке в бок. Алхимка вскрикнула, толкнула стимка в грудь и отшатнулась сама, зажимая рукой рану. Ткань стремительно краснела, пальцы — тоже. Хамелеонка понесла дрожащую руку к лицу, пару секунд смотрела на кровь на ней, затем прикусила губу и с явным усилием переключила своё внимание на противницы. И еле успела увернуться. Удар, ставший бы смертельным, оставил глубокую царапину на предплечье. Бледная Элиадна контратаковала, на руках Люды вспухло несколько рубцов, чинкуэда была выбита и весело поскакала по белоснежным плитам пола.
Арчи попытался схватить её, но не смог. Зарычав от досады, продолжил пытаться достать стилет. Почти получилось, но тот выпал, и его подхватила оказавшаяся рядом Люда, попутно попытавшаяся вырубить алхима. Тот еле успел откатиться в сторону. Поискал глазами чинкуэду, но не нашёл.
Застучали каблуки сапог, рядом с юношей присела Юлиана с ножом наперевес. И она, и режущий предмет были покрыты внушительным слоем сливок… и чего-то ещё. Девушка принялась сосредоточено перерезать верёвки тупым, как оказалось, ножом. Арчи, чем мог, помогал ей.
Элиадна была загнана в угол и стояла, с трудом уворачиваясь от многочисленных ударов. В глазах Люды читалось торжество, но она молчала, не отвлекаясь от драки на пустые разговоры. Воздух свистел о лезвия ножа и стилета, ран у Элиадны добавилось, она до крови закусывала губу, чтобы не упасть в обморок. В основном повреждения были на правой руке, которой она оборонялась. В левой был кнут, бесполезный в такой ситуации. Поняв, что глухая оборона тут не поможет, Элиадна…
Размахнулась как могла и отвесила противнице пощёчину. Та замерла с широко раскрытыми глазами, не осознавая, что сейчас её, маркизу де Лиграц, просто-напросто ударила… какая-то… алхимка?! Элиадна, расчитывающая на что-то подобное, схватила Люду за воротник стандартного коричневого жилета, спускающегося ниже пояса, крякнула и от души долбанула её головой по стенке. Пока маркиза с воплями держалась за голову, Элиадна ужом выскользнула и замерла в центре комнаты, тяжело дыша. Затем атаковала.
Но уже отошедшая от удара об стену — стимка, что с неё взять — Люда увернулась, снова сократила дистанцию и выбила кнут из руки противницы. Зашипев от боли, Элиадна вновь схватила маркизу за воротник, вновь крякнула и перекинула через себя, впечатав лицом в пол и долбанув рукой по спине — Люда снова завопила от боли, Элиадна нанесла ещё парочку болезненных ударов, и стимка обмякла. Элиадна попыталась было придушить её кнутом, но…
Её запястье сжала изящная рука, словно принадлежащая пианисту-аристократу. Только сжималась эта рука с силой, превосходящей даже некоторых стимов-чёрнорабочих. Замерев, Элиадна посмотрела на неожиданно вмешавшегося. И вздрогнула от ледяного взгляда прищуренных стальных глаз.
— Отпусти её, пока я не сломал тебе руку, — потребовал Токенкентий.
Он явно знал, на что давить. В Королевстве давно были разработаны ускоряющие сращивание костей составы, а в Империи, по слухам, создавались протезы. Но под действием состава на кости также росли шипы, которые было невозможно удалить, а протезы сильно ограничивали подвижность. А руки — одна из главнейших ценностей алхимов (особенно аристократов). После головы, разумеется. И Элиадна медленно разжала пальцы, заметив:
— Ты защищаешь уже не ту, что тебе дорога. Это воскрешённая паразитами, — она кивнула на статую Люды и, вырвав руку из ослабившейся хватки, поспешила удалиться на безопасное расстояние.
Токен хмуро взглянул на Хельгу, закусил губу и сложил руки лодочкой. Так и замер, словно не решаясь что-то сделать. И ненавидя себя за это. Сделал шаг вперёд, медленно разводя руки в стороны. Люда настороженно следила за его манипуляциями. Отшатнувшись, она еле успела увернуться от нёсшегося на её голову массивного подсвечника. Удар пришёлся на плечо, девушка охнула от боли, рука её повисла плетью.
— Из всех костей в организме легче всего ломается ключица, — заметил Арчибальд, по-кошачьи обходя и девушку, и Токена. — И, раз ты даже от столь сильного болевого шока не пришла в себя, то шансов нет. Только если бы тут был низури… Но представителей этой расы тут нет, не так ли? — он быстро оглядел присутствующих, задержавшись взглядом на ещё более помрачневшем Токенкентии.
И вздрогнул, вспомнив о чём-то. Бросился к двери. Выбежал в коридор. Замер в гостинной. Обнаружил лестницу. Спустился, перелетая несколько ступенек за раз. И найденной после своего развязывания чинкуэдой принялся суматошно перерезать ремни, сковавшие коня. Всё это происходило под аккомпанемент визжащей… мясорубки? Люд безвольной тряпичной куклой валялся около сломанных рычагов.
Успел. Арчи дёрнул коня на себя, выдохнул, утирая струившийся по лицу пот. Лео храпел, раззевая пасть.
— О, так ты за ним? — спросила дрожащим голосом Элиадна. — Я надеялась, что тебе резко захотелось в отхожую комнату. А там и вода чистая рядом быть должна, рукомойник, х-ха, — она побледнела и покачнулась.
— Что с тобой? — осторожно спросил юноша, опасаясь, что из той всё же выкачали энергию, и она либо умирает, либо становится очередным инкубатором или слугой Люды.
— Не беспокойся, всего лишь… — Элиадна нахмурилась, затем нехотя продолжила, — всего лишь гемофобия.
Арчибальд кивнул, затем усмехнулся:
— В таком случае не советую становиться на моём пути, баронесса.
— Не нарывайтесь, виконт. У меня есть свои козыри в рукаве, не заставляйте меня их использовать, — на несколько мгновений голос Элиадны окреп, в нём прозвучали стальные нотки.
— Однако, мы присутствуем при разговоре двух настоящих аристократов алхимского розлива, — протянул кто-то. — Правда, вон ещё третий стоит… Мужик, пара слов о вашей соб… кхм, конской жизни? Как вы докатились до жизни такой? — Полтергейст сочувственно похлопала Лео, поправила цилиндр, отбрасывающий тень на верхнюю часть лица, обернулась к баронессе и виконту. — Нет, вы продолжайте, продолжайте. Интересно, на что способен наследник самого известного графа во всём, пожалуй, Абионе? И, — губы её изогнулись в какой-то невесёлой усмешке, — как сильно изменилась моя человеческая подруга, став частью этого мира, самой известной алхимкой-аристократкой? Той, что так невовремя вспоминает о некоторых вещах, которые здесь не должны были появиться, м?
