Стиснув кулаки, омега изо всех сил старался быть смелым в окружении трех свирепых мужчин. Впрочем, это было нелегкой задачей, потому что двое выглядели так, как будто хотели съесть его заживо, а третий, казалось, был готов разрубить омегу пополам. Луи хотел броситься бежать, но его мышцы как будто окаменели. Ему было так страшно, что он не мог ни двигаться, ни говорить, ни даже дышать.

Черноволосый стоял перед ним, широко расставив ноги. Лицо альфы находилось так близко от лица мальчика, что последний ощущал на своей щеке учащенное дыхание мужчины. Внезапный порыв ветра закачал верхушки деревьев и пронесся по долине, сердце Луи забилось еще сильнее.

Понимая, как это смешно, омега мысленно взмолился о том, чтобы Мясник поскорее вернулся и встал между ним и этими тремя дикими шотландцами.

Зейн склонил голову набок и вдохнул запах кожи, затем обвел горящим взглядом все тело Луи. Он явно пытался запугать хрупкого мальчика. Омега это понял, как и то, что его попытка оказалась успешной. В этом не было никаких сомнений, но одновременно в мальчике вспыхнул гнев.

Луи не сделал ничего плохого ни этому человеку, ни его товарищам. Во всей этой истории он оказался невинной жертвой. Омега ненавидел их склонность к насилию и безумную страсть к кровопролитию и жестокости.

— Ты меня не убьешь, — произнес Луи, отчетливо выговаривая слова, чтобы внушить себе уверенность, которой вовсе не чувствовал.

— Ты уверен? — отозвался альфа.

Его голос прозвучал неожиданно тихо. Это был почти шепот.

— Да, потому что я вам нужен, — ответил мальчик. — Я ваша приманка. Так сказал Гарри.

Зейн зловеще ухмыльнулся.

— Да, он действительно хочет использовать тебя для того, чтобы свести личные счеты.

Он бросил свирепый взгляд на двух других альф, которые с явным беспокойством наблюдали за этой странной беседой, и медленно попятился от Луи.

Обхватив ладонью рукоять меча, Зейн зашагал прочь. Его лошадь покорно следовала за ним. Мужчина дошел до края поляны, вытащил из седельной сумки какую-то еду и сел на землю, чтобы, прислонившись спиной к узловатому стволу старого каштана, поесть в одиночестве.

— Мистер Томлинсон, вы голодны? — спросил Эд.

Мальчик даже вздрогнул, удивившись столь вежливому обращению.

— Да, очень.

— Тогда вам следует поесть. — Найл подошел к своей лошади и снял с нее свой собственный мешок с припасами. — Еды у нас немного – галеты и сыр, но они помогут вам заморить червячка, пока Эд не приготовит настоящий горячий обед.

— Настоящий горячий обед, — повторил омега. — Признаюсь, мне нравится, как это звучит.

Впрочем, Луи понятия не имел, из чего этот обед будет состоять и выдадут ли ему какие-нибудь столовые приборы. Мальчик представил, как будет сидеть на корточках у костра и обгрызать мясо с кости какого-то животного.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — произнес Эд, разворачивая одеяло и расстилая его на траве. Он подал омеге несколько сухих галет, а Найл налил в оловянную чашку вина.

— Спасибо, — кивнул Луи, принимая у них еду.

Все молча жевали галеты. Луи обеспокоенно поглядывал на мужчин, а они делали то же самое, косясь на омегу и поспешно отводя глаза в сторону, чтобы не встретиться глазами. Не желая испытывать от этого неловкость, Луи скользил взглядом по долине, сожалея, что ему ничего не известно об их местонахождении. Омега все еще цеплялся за надежду, что Рикардо разыскивает его и что ему удастся сбежать, когда что-нибудь отвлечет внимание похитителей. Но куда он пойдет? Мальчик может погибнуть в этой глуши: либо умрет с голоду, либо его задерут волки или медведь.

И тут, как гром среди ясного неба, прозвучал вопрос личного характера, который задал Эд.

— Так вы планировали устроить свадьбу прямо в форте? — Альфа смотрел на омегу, нахмурив лоб. — Прошел всего месяц после смерти твоего отца. Тебе не приходило в голову, что, прежде чем принимать на себя такие важные обязательства, ты должен его как следует оплакать?

Изумленный Луи потянулся за очередной галетой.

— Вы знаете, когда умер мой отец?

— Да. Зейн сказал нам, кем он был. Он был хорошо известен.

Омега вздохнул и вернулся к его первому вопросу.

— Что бы вы обо мне ни думали в связи с моим поведением, я действительно задумывался о собственной поспешности. И я до сих пор не уверен, что поступил правильно, примчавшись в Шотландию сразу после похорон отца. Но что-то меня сюда толкало. Отец нас благословил, и я считал, что это то, чего он хотел бы: чтобы кто-то меня оберегал и заботился обо мне. Он не хотел, чтобы я оставался один.

— Но у тебя есть дядя, и он твой опекун, — напомнил ему Эдвард. — И наверняка у тебя есть и другие родственники, на которых ты можешь положиться. Разве у тебя нет ни братьев, ни сестер? Хотя бы двоюродных или троюродных?

В голосе альфы Луи почудилось нечто, похожее на сочувствие, и омега перевел взгляд с него на Найла, а затем на дальний конец поляны, на Зейна, который продолжал наблюдать за мальчиком, как изголодавшийся дикий зверь.

— Я был единственным ребенком в семье, — ответил мальчик. — Так что у меня нет ни братьев, ни сестер. У меня есть кузены и кузины, которые были готовы принять меня в свою семью, но мы никогда не были близки, и я хотел находиться поближе к своему жениху.

Луи был абсолютно уверен, что Зейн не может слышать того, что он говорит, и тем не менее, кареглазый похоже, слушал его, угрожающе нахмурив брови.

Эдвард, который сидел скрестив ноги и опершись локтями на колени, а подбородком на сплетенные пальцы, кивнул:

— Да, омега, я тебя понимаю. Настоящая любовь — это сильная штука.

Найл ткнул его локтем в бок.

— Какого черта, Эд? Ты что, забыл, что он говорит о полковнике Дайсоне? Или ты совсем с ума сошел?

Эд выпрямился.

— Я ничего не забыл, Найл, но любовь слепа. И тебе это известно не хуже, чем мне.

— Я не слеп, — сообщил Луи им. — И я понимаю, что мой жених — ваш враг. Но я уже сказал Гарри, что это война. Рикардо Дайсон — солдат. Кроме того, не вам его обвинять. Ведь вы — неприкасаемые мятежники Мясника и жестоко убиваете всех беспомощных английских солдат, которые встречаются на вашем пути.

— Так нас называют? — поднял брови Эдвард. — Неприкасаемыми?

Луи переводил взгляд с одного молодого шотландца на другого. В их глазах светились ум и заинтересованность, и омега засомневался в правильности своего первоначального впечатления о них как о жестоких дикарях. Но одного быстрого взгляда в сторону третьего горца, расположившегося в дальнем конце поляны, мальчику хватило, чтобы понять, что расслабляться не стоит.

— Почему он так сильно меня ненавидит? — спросил мальчик, продолжая наблюдать за Зейном.