— Он ненавидит не тебя, — пояснил Найл, — а твоего жениха.

— Но он переносит свою ненависть и на него, — уточнил Эдвард, переводя на омегу взгляд голубых глаз. — Он считает, что Гарри не следовало оставлять тебя в живых.

— Я это уже понял.

— Пойми меня правильно, он действительно тебя ненавидит, — решительно произнес Найл и сунул в рот галету. — Но кто может его в этом винить? Твой жених изнасиловал и убил его брата.

Поляна закружилась перед глазами Луи. У него в голове молотом стучали слова, которые так небрежно обронил Найл. Омега попытался сглотнуть, но у него в горле словно застрял острый камень.

— Простите?

— А потом он отрезал ему голову, — так же непринужденно добавил Эд, дожевывая галету.

На мгновение Луи утратил дар речи. Ему казалось, что еще немного — и его стошнит. Мальчик силился хоть что-то ответить.

— Этого не может быть! Я не знаю, какие слухи до вас дошли или что вам рассказал Мясник, но это не может быть правдой. Если такое действительно произошло, мой жених не имел к этому никакого отношения. Вы перепутали его с кем-то другим.

Его Рик?! Он не смог бы так поступить. Ни за что на свете! Они наверняка ошибаются. Иначе и быть не может.

Зашелестели ветви, и из зарослей вышел Гарри. Омега обернулся в его сторону. Вид у него был угрюмый, а глаза как будто потемнели.

— Собирайтесь, — скомандовал он, обращаясь к Найлу и Эду. — Нам пора.

Вскочив на ноги, мужчины сунули остатки еды в сумки и бросились к лошадям.

— Это правда? — спросил Луи, тоже вставая с земли. — Ты поэтому решил убить Рикардо? Потому что ты считаешь, что он убил брата твоего друга? И… и изнасиловал его?

Последняя фраза далась мальчику с трудом.

— Да, это правда, — Гарри понизил голос. — А эта парочка слишком много болтает.

От потрясения Луи даже покачнулся, с трудом удержавшись на ногах. Он не хотел верить в то, что ему говорили, — ведь они были его врагами, но в то же время омега не мог сбрасывать со счетов силу их ненависти. Такая одержимость отмщением одному-единственному человеку должна была чем-то объясняться.

— Но как ты можешь быть уверен в том, что это был Рик? — спросил Луи, продолжая цепляться за надежду, что это ошибка или какое-то недоразумение. — Ты там был? Мне очень трудно поверить в то, что ты мог допустить что-то подобное.

— Это произошло.

Альфа уже шагал к лошади.

— Но ты там был?

— Нет.

Луи почти бежал, пытаясь успевать за мужчиной.

— Тогда как ты можешь знать о том, что там было? Может, Рикардо как раз пытался этому помешать? Или он узнал об этом, когда было слишком поздно? Зейн был там?

— Конечно, нет! Если бы он там был, твой возлюбленный уже был бы мертв.

Гарри сунул пустой кувшин из-под вина в сумку.

— Тогда откуда тебе об этом известно? — снова воскликнул Луи, никак не желая в это поверить.

Омега не хотел верить. Все в нем протестовало, заставляло его отрицать саму возможность этого, потому что, если бы все оказалось правдой, мальчик уже никогда не смог бы верить в свою способность разбираться в людях. Он засомневался бы и в своем отце, и это разбило бы сердце Луи. Его отец был героем и очень порядочным человеком, и омега безоговорочно ему доверял. Отец не мог ошибиться в человеке, которому предстояло стать мужем его сына. Он ни за что не пообещал бы мальчика чудовищу. Или пообещал бы?

— Ты так уверен в своих словах, — дрожащим голосом добавил Луи.

Альфа остановился, обернулся к омеге, долго молча смотрел на него; напряжение между ними все нарастало, пока гнев в взгляде мужчины наконец не сменился чем-то иным, очень грустным.

— Я видел его голову в коробке, — неохотно признался Мясник. — И еще там лежала записка, в которой рассказывалось, как и почему это произошло.

Луи почувствовал тошноту. У него все плыло и кружилось перед глазами.

— Но почему? — прошептал мальчик, прижимая ладонь к животу. — Я должен знать, почему он так поступил.

Гарри опустил глаза и стиснул рукоять своего меча.

— Я расскажу, малыш, потому что уверен, что, когда ты узнаешь правду, то научишься держать язык за зубами и помалкивать, особенно в присутствии Зейна.

Омега, затаив дыхание, ждал следующих слов Гарри.

— Смерть Лиама стала наказанием, предназначавшимся для отца Зейна. Именно его выстрел убил твоего отца.

Луи вздрогнул. Он не имел ко всему этому никакого отношения. Омега ненавидел войну и убийства. И тем не менее мальчик запутался в грязной паутине мести. Они все угодили в эту паутину.

— Ты думаешь, Рикардо хотел отомстить ему… из-за меня?

— У меня нет ответа на этот вопрос. Все, что нам известно, — это то, что отец Зейна стоял над твоим отцом с занесенным над его головой мечом. Он уже собирался нанести ему смертельный удар, как вдруг из клубов порохового дыма появился твой жених и сбил его с ног. Через несколько недель погиб брат Зейна, а твой отец, судя по всему, одобрил твою помолвку.

— И ты думаешь, что он спас моему отцу жизнь, чтобы добиться продвижения?

— Да.

— И ты также считаешь, что мой отец имел отношение к смерти этого омеги?

— Нет. Твой отец был хорошим и честным человеком. Я это знаю точно. Я не подозреваю его в подобных вещах.

Луи тяжело вздохнул.

— Но Рика ты честным не считаешь.

Гарри покачал головой.

Луи запрокинул голову и посмотрел на серое небо — идеальный круг в рамке из верхушек деревьев.

— Я не знаю, что обо всем этом думать.

Омега не мог разобраться в своих чувствах, он был растерян. Единственного человека, который, как мальчик был уверен, явится ему на помощь, подобно рыцарю в сияющих доспехах, обвиняли в чудовищных вещах.

— Я чувствую себя очень наивным, — продолжал омега. — Я доверился отцу, позволив ему выбрать для меня мужа, но сейчас должен признать, что он мог заблуждаться на счет Рика. Кому же в таком случае можно верить? Кто меня не обманет?

Гарри подошел к мальчику.

— Полагайся только на себя, малыш. Не доверяй никому.

Луи перевел взгляд с затянутого тучами неба на обеспокоенное лицо альфы. Его слова были мудры, и омега это понимал, но в данный момент ему более важным показалось промелькнувшее в зеленых глазах сочувствие. Не мог мальчик не отметить и собственное учащенное сердцебиение. Он разглядывал Гарри, как будто видел его впервые. Взгляд голубых глаз скользил по его лицу, и казалось, мужчина понимает его чувства.