Розе вспомнилось переселение в Розарий. Пережитое в Замке Цветов воспринялось вечностью, потому что не помнила ничего другого. «Надо же! Видно плохо в людях разбираюсь. Они оказывается умницы. Золотка, так вообще слов нет», – рассуждала Роза, обхватив лицо ладонями, облокотилась на крышку стола.
– Розааа, – окликнула Золотка.
– А? – вздрогнула Роза
– Говорю, мы понимаем, ты ничего о нас не знаешь. Да, и любое откровение сгорит в недоверии. Ты права, каждому из нас есть что придержать, так устроен человек…
– Тогда ничего не говорите, – ответила Роза.
– Права, Розочка, права… оно так вернее! Сердце слушать надо, детка, сердце.
Совет Климактерички вызвал ощущение дискомфорта.
Роза подумала: «Не слишком ли за меня взялись? Какое мастерство могут дать, что за клуб с диким названием? Придумали же! Ещё этот… ну… О! Беян! Учителя какого-то приплели. По-моему, их мозги хуже моих. День рождения сочинили! Впрочем что, не могу его иметь? Вот глупая, врача не расспросила. Ой… мои думки, как флюгер: недавно утверждала, они умницы. Теперь ерунду несу. Будто есть что терять. Жить не один год с ними. В конце концов, должна принять чью-нибудь сторону. Надо соглашаться. Война план покажет», – поставив будущее фишкой на кон, она сказала:
– Согласна, ход за вами.
– Это про чёс Шестая базарит? – с деловым видом влезла Поганка, подмигнув Рыжухе.
Та, не вняв намёку, виновато передёрнула плечами. Чайник поднесла каждой из подружек по кулаку. Рыжуха опустила голову, пальцы задёргали штанину. Поганка нырнула в короткое затишье.
– Губки-то скукожила, ну вылитая куриная гузка, – подшутила над Толстухой Чайник и добавила: – Ты, Роза, не тушуйся, сейчас твой час. На Поганку плюнь.
– Вот-вот, и свеча последняя, – подметила Климактеричка.
– А свет где? – осведомилась Роза.
Она испугалась, погаснет огарок и Розарий, как одиночка погрузится во тьму. Пережив в считанные секунды прежний кошмар, оценила присутствие освещения, хотя оно и утомляло по ночам. Поганка, почувствовав запах страха оживилась, разразившись вульгарным смехом.
– Слушай, тварь худосочная, надоела! – сорвалась Золотка. – Постоянно стремишься устроить балаган. Сколько времени терплю. Ты упорно гнёшь свою линию. Не верится мне, ты… и не в курсе, что гордецы, подобно глупцам, нищие не карманом, а духом. Видно, приспело покончить с «фигурой туз». Пошла вон, – Золотка наделила Толстуху укоризненным взглядом.
Та, словно обожжённая сиреневой молнией, выскочила из-за стола, но резко вернулась, осушив залпом свою кружку, метнулась на кровать.
– Цъе! – догнало короткое возражение Золотки.
Поганка, провернулась на пятках и направилась во мрак угла, уткнувшись лбом в стену, подала голос:
– Я не нищая. Между прочим, цельная миллионерша, может уже миллиардерша…
– Батюшки! До ста считать не умеешь, а такое познание в математике.
– Ничего, старая, придёт время, всем покажу, кто я!
Роза слушала, теряясь в догадках, о чём женщины спорят и что происходит?
– Девочки, зачем не спим? Точно, не ради миллионерши. Она малость глаза помозолит, зато поумнеет. Чудачка, в бесштанном возрасте не достояла. Вернёмся к планам, – попыталась разрядить обстановку Климактеричка.
Наблюдая за Толстухой, переминающейся с ноги на ногу, сопящей и ударяющейся легонько лбом о стену, Роза неожиданно поймала образ: она ребёнок, рядом соседский мальчик. Наказан и выглядит несчастным из-за её жалобы. Как наяву промелькнули детские глаза, полные слёз. Комок горечи подкатил к ярёмной ямочке. «Вечно делаю всё не так. Неужели моя жизнь построена на идиотизме, меня, что… преследуют недоразумения?» Сожаление натолкнуло на мысль об одиночной камере, где давили стены, тут – пять пар глаз, ждут чего-то, толкая к новым страданиям.
– Можно пойду спать? – прошептала Роза.
– Ууу….
– Стоп, – остановила Золотка общее недовольство, – конечно, ты вправе уйти. Мы не принуждаем, хотя старались сделать приятное, даже она, – Золотка указала кивком на Толстуху.
От смущения Роза поморщила нос.
– Как спать? – осведомилась Климактеричка. – Это ты из-за стервозы? Наа-прасно… Оглянись. Она тащится, что стену подпирает: повод есть нам досадить. Ты – спать…
– У неё мозги сплошная пена, – дополнила Чайник.
Толстуха чертыхнулась.
– Видишь? – не упустила момента Чайник.
– Есть хочу, – подала голос и Рыжуха.
Из угла послышался скрип зубов.
– Что решила? – спросила Золотка.
– Ваша взяла, – махнула рукой Роза.
–Хвала тебе, Господи! – сказали в голос женщины.
– Бери посудину, – подтолкнула Климактеричка в бок Рыжуху, – или как?
– Никак. Нечего намёки кидать. Мы давно разлюбились, хотя Поганку жаль. Жрать тоже хочет, – прогундосила Рыжуха.
– Ой, ли! – усмехнулась Золотка. – Торчать будет, пока не выйдет, как встала, – последние слова прозвучали для Поганки хуже судебного приговора.
А из темноты донеслось:
– Не дождётесь!
– Что и требовалось доказать, – вздохнула печально Золотка и подняла кружку.
Она поздравила Розу. Остальные тоже выдали пожелания из области фантастики. Изумил тост-предсказание Климактерички, о том, что Роза первая из них будет вдыхать воздух свободы.
Терпкое вино защекотало в горле, через миг уже жгло около пупка.
– Добротное винишко… пошло-то как…
– Климактеричка, ты почём знаешь? – справилась Рыжуха, будто брызнула недовольством.
– Э, детка… ты под стол хаживала. Я ж его уже пивала! – рассмеялась Красная Роза.
– Куда нам! Ты у нас торговых дел мастак, – выплеснулась Рыжуха.
– Прошу не путать с простой продавщиной…
– Ну да. Ты зам – гам – хозторгбазы, поэтому страна – в галоше, а ты на параше!
– Цыц, заместитель, – попыталась усмирить Рыжуху Чайник.
– И ты с чёрной мордой в попрёк! – взвизгнула опьяневшая Рыжуха. – Ишь, грамотеи да писаки выискались! Бабы! Бабы вы колхозные, лопочите хабалками! Изверги сущие… изверги… ненавижу вас!
– Спасибо, подруга, за правду-матку. Я не отпираюсь, в деревне народилась, хотела бы там здохнуть. Что пёрла с базы, так глупая. Но горбатила честно, – согласилась Климактеричка.
– Горбатила она! У одних выдирала, другим совала, чтобы в люди выбиться. Вот сюды с почётом и доставили, народную избранницу.
Климактеричку обдало жаром. Она выскочила из-за стола, прихватив полотенце.
– Итак, раздача кармических долгов исчерпана, пора за чаёк, – заметила Золотка и распорядилась Чайнику заняться делом.
Та быстро перевернула свою миску и водрузила знакомый чайник…
– Поехали, девочки, хотя нас маловато… думаю справимся, – предположила Золотка.
– Угу, – прогудела за всех Рыжуха, сменив неожиданно настроение, первая приблизила руки к вспотевшему от холодной воды чайнику.
Вернулась Климактеричка и сделала то же самое. Ёжась от прикосновения к металлу, Роза последовала за ними. Золотка задула свечу. Пространством завладел нелюбимый мрак. В тёмную гущу ворвался гармоничный хор женских голосов. Наплывающий издалека, он стремительно нарастал. Звуки заполняли пространство, возвращаясь внутрь женской плоти.
Таинственный мотив набрал силу и вырвался из неё, вливаясь в общую мелодию, закрутился, несясь беспрепятственно вверх. Благодатный напев завладел духом, превращая тело и сознание в одну из звучащих нот. Незнакомые вибрации пробили с ног до головы. То обдавали жаром, то холодили свежестью бриза, то завораживали невесомостью. Блаженство, неописуемое блаженство поглотило уставшую плоть. Сколько находилась Роза на вершине благодати, её не интересовало: хотелось остаться там навечно.
…Наслаждение прервалось болью в руках. Нестерпимо жгло ладони. Женские голоса по-прежнему играли чудесными переливами, хотя уже отстранённо. Перед взором открылась сказочная картина, изумление подавило боль. Эмоции смешались, пугая и удивляя. Роза припомнила, когда закрывала глаза, в камере царствовала темнота, сейчас же – освещалась розовато-оранжевым свечением. «Что это?» Возник естественный вопрос, и появилось вновь ощущение жжения. Она перевела взгляд на руки и едва не закричала. Одна половина мозга осознавала, что видят глаза, другую – забивало отрицание. Роза вновь чувствовала себя раздвоенной, и то, что жило посередине головы, скомандовало вытащить руки из огня, мерцающего вокруг чайника. Он посапывал, закипая под руками женщин.
