Брент на выходе сунул револьвер в кобуру и, миновав занавесь и переступив порог, дотронулся до шляпы, что было сигналом невидимке на противоположной стороне улицы, и шепнул:

– Не оглядывайтесь.

– Я и не оглядываюсь.

Ковбой взял спутника за правое плечо и подтолкнул вперед. Натаниэль прошел мимо лачуги, обнимающейся парочки, привязанного к ржавеющему якорю осла, четырех пирамид кирпича, коим предстояло стать неким строением, и двух повизгивающих щенков-терьеров в брошенной детской коляске.

Компаньоны перешли через улицу, обогнули открытый полуприцеп (где лежали четыре человека – всего лишь спящих, а вовсе не разлагающихся, убедил себя джентльмен) и повернули на восток, к окраине Нуэва-Вида.

За одним из домов от теней отделилась и исчезла в переулке темная фигура. Натаниэлю показалось, что по спине у него ползет трескучая искорка.

– Не останавливайтесь. – Брент положил правую руку на рукоятку револьвера.

Пульс участился.

Продолжая идти плечом к плечу, американцы миновали несколько домов, десяток лачуг и подводу, нагруженную листьями юкки и порубленными кактусами. Город редел.

– Думаете, сможете заставить этих джентльменов разоткровенничаться? – спросил Брент.

– Сделаю все возможное…

Рядом с ковбоем появилась перпендикулярная тень. Сердце Натаниэля упало. В следующий момент он узнал Длинного.

– Доберетесь отсюда до лагеря? – осведомился Брент.

– Полагаю, да.

Стрелок и ковбой исчезли за домом.

– Проклятье!

Натаниэль промокнул влажный лоб шелковым платком с монограммой и посмотрел на северо-восток, через равнину, в сторону леса, где расположилась команда Плагфордов. На фоне темно-серого ландшафта лес казался черным косматым пятном, а лагеря не было видно совсем.

Оставленный спутником джентльмен убрал в карман платок и зашагал в выбранном направлении. Под подошвы туфель попадались то зарывшиеся в землю камешки, то невидимые корни. Натаниэль думал о роли, которую ему предстояло сыграть, – роли богатого распутника. Чтобы выглядеть убедительно, требовались деньги, песо, и он пытался представить, на что готовы пойти ради них его компаньоны. Брент не был злым, склонным к насилию человеком, но, попав в отчаянное положение, положился на Длинного Клэя, черного шакала с тысячью острых клыков. Джентльмен снова задумался о том, не лучше ли покинуть компанию Плагфордов, хоть и знал, что не сделает этого. Он собирался сдержать данное слово, отработать и получить всю обещанную сумму – и помочь женщинам. Путь отхода лежал у него за спиной, и длина его составляла двести миль.

Натаниэль вошел в лес.

Мир слоился. Торчащие из земли колючие препятствия были черными, а песок, небо и вытянутые вперед руки джентльмена – темно-серыми.

Натаниэль осторожно шел по едва различимой тропинке, обозначенной плоскими камнями и зажатой с обеих сторон густыми деревьями.

Непроглядная чернота мало-помалу перебарывала темную серость, в которой хоть что-то можно было различить. Время то ли прибавило ходу, то ли, наоборот, замедлило шаг. В какой-то момент Натаниэль споткнулся о корень, раскинул руки и, уколовшись об иголку юкки, отдернул правую. Посмотрел на ладонь и увидел ползущую по темно-серому пятну каплю черной ночи.

– Проклятье!

Джентльмен стер черную кровь, проведя ладонью по стволу дерева, сделал три шага и, пригнувшись, нырнул под низко расположенную ветвь, попытавшуюся его при этом задушить.

– Прок…

Из черной груды непосредственно перед ним вырвались два металлических щелчка. Он замер.

– Кто здесь? – вопросила груда.

– Перед вами Натаниэль Стромлер.

– Жаль. Я рассчитывал на что-то повкуснее. – В темноте мелькнул вертикальный отблеск – свет на ружейном стволе. – Брент с вами?

Натаниэль уже узнал в караульном Штукаря.

– Его со мной нет. Ушел по какому-то делу с Длинным.

– Наверное, потому вы и не подали особенный сигнал.

– Понятия не имел ни о каком сигнале.

Зашуршали листья, треснула сломанная ветка.

– А почему идете этой дорогой?

– Возвращаюсь из Нуэва-Вида.

– Кочующий город?

– Прошу прощения?

– Вы идете на юг.

– Этот треклятый лес… сбил меня с толку. – Ночь помогла Натаниэлю скрыть смущение.

Чья-то рука легла на плечо, и джентльмен вздрогнул от неожиданности, а повернувшись, разглядел седые волосы и сонные глаза толстяка-негра, стоявшего прямо перед ним.

– Вряд ли вы были бы Щеголем, если б умели самостоятельно прокладывать путь в лесу, – заметил Штукарь.

Эту реплику Натаниэль предпочел оставить без ответа.

– Хорошая новость.

– О, как необычно.

– Я как раз поджариваю рябчика – то, что вам больше всего нравится.

Последние два часа тревоги и волнения приглушили аппетит, но на известие о рябчике желудок отозвался звуками, произвести которые мог бы почтенных лет и нетвердый разумом кот.

– Замечательно. Я так проголодался.

– Тогда давайте перекусим.

Негр повел Натаниэля вниз по склону, через вытоптанную травянистую лужайку к освещенной костром полянке. Рядом с костровой ямой сидел на корточках жилистый индеец, убивший утром ястреба. Одет длинноволосый туземец был в джинсы и жилетку; кровь с рук падала на раскаленные камни, шипела и испарялась, оставляя в воздухе запах меди. Огненные блики играли на блестящей красновато-фиолетовой коже правой руки, глаза пламенели, как драгоценные камни.

– Это Глубокие Озера, – сообщил Натаниэлю Штукарь.

– Я видел его утром.

Чувствуя себя немного неловко в синем костюме, джентльмен обошел костер и остановился перед индейцем.

– Приветствую.

– Добрый вечер, мистер Стромлер, – вежливо, как какой-нибудь благовоспитанный уроженец Северо-Запада, ответил Глубокие Озера.

Джентльмен уже собирался продолжить разговор, но заметил кое-что. У ног индейца лежали мертвая рысь и некое панцирное животное, напоминающее серую капсулу. Ничего подобного видеть собственными глазами Натаниэлю не приходилось, но изображение существа встречалось ему в первом томе энциклопедии, где оно называлось броненосцем.

В свете костра было видно, что черепа животных вскрыты. Глубокие Озера поднял измазанную кровью руку, положил в рот комочек розовато-серого вещества и, не пережевывая, проглотил. Несколько капель крови упали на камни и зашипели. Тошнотворный запах и тошнотворная картина – Натаниэль отвернулся.

Штукарь подошел к костру с дальней стороны, обернул руки влажными тряпками и, ухватившись за железный прут, поднял над огнем ощипанного и посоленного рябчика. Одна половина птицы была полностью готова к употреблению, другая осталась полностью сырой.

Негр наморщил нос и посмотрел в ту сторону, где стояли на привязи лошади.

– Стиви!

Из-за фургона выглянул кривоносый юнец с голой грудью и чем-то блестящим в правой руке.

– Что?

– Ты повернул рябчика мистера Стромлера, как я просил? – Штукарь повернулся к Натаниэлю и прошептал: – Не повернул.

– Повернул, – не моргнув глазом, заявил Стиви.

– Получается, с одной стороны птица огнеупорная?

– Пусть жарится. – Стиви поднес ко рту блестящий предмет.

Негр взглянул на Натаниэля.

– Уже набрался.

– Ничего не имею против, чтобы съесть готовую половину, – заметил Натаниэль.

– Позвольте все же придать ей немного симметрии. – Штукарь наклонился к огню и достал из левого кармана пальто какой-то металлический цилиндр, увенчанный латунной рукояткой. – Здесь одиннадцать специй. И особая соль. – Он покрутил перечницу, и на рябчика просыпались разноцветные пылинки.

– Браво, – похвалил Натаниэль.

– Опа! Щеголь вернулся! – Стиви сделал жест флягой и приложился к ней, словно только что провозгласил тост.

Из темноты за фургоном выступило что-то громадное, что Натаниэль принял поначалу за медведя, но тут же узнал Джона Лоуренса. Крепко сбитый старик неторопливо протопал в направлении костра мимо сына, который, завидев отца, торопливо спрятал флягу.