— Я вас не разбудил, друзья мои? — непринуждённо поинтересовался он, устроившись поудобнее возле камина.

 — Разбудили! На дворе ночь, мы хотим спать! — раздражённо ответила я, откровенно дивясь такой наглости.

 — Что-то случилось? — приподнялся супруг на локте.

 — Я несчастен, — скупо улыбнувшись, ответил тот, — У меня бессонница. Думы о том, что натворила Камилла, не дают уснуть. К тому же, друг мой, в вашем замке творится сущее безобразие; в коридоре на меня напала какая-то огромная крыса. Я запустил в неё башмаком, так она ещё и облаяла меня, — обиженно добавил он.

 — Видимо это дети принесли Рене в замок, — тихо произнесла я.

 — Рене??? Вы назвали то кривоногое создание моим именем?! — скривился аббат.

 — Оно довольно милое, и громко лает. К тому же, так задорно гоняет крыс, — возразила я, полагая, что данное объяснение утешит маркиза.

— Это существо само едва отличается от крысы… Но скажите, мадам, откуда такая ненависть ко мне? — внезапно спросил Рене, с каким-то укором глядя на меня.

 — Ненависть? Что вы, я просто не люблю наглых и эгоистичных людей, — фыркнула я, поворачиваясь к аббату спиной, не в силах более выдерживать сие винное амбре.

 — Мой друг, чем же можем помочь в вашем горе мы в столь поздний час? — обратился к нему Оливье.

— Надо же мне кому-то излить душу…

Заметив рядом маленькую скамеечку, аббат подтянул её к себе, перекинув на неё ноги, и более вальяжно раскинулся в кресле.

 — У меня есть прекрасное предложение; я пойду спать в другую комнату, а вы с Оливье будете изливать души друг другу хоть всю ночь напролёт, — не выдержала я, и, встав с постели, начала искать свой халат.

 — Вы никуда не пойдёте, — спокойно произнёс граф, резко взяв меня за руку, и слегка дёрнув назад, отчего я невольно завалилась на кровать, — Во-первых, свободные комнаты для вас слуги не подготавливали. Там холодно, вы можете простыть, а будить весь замок ради смены спальни по вашей прихоти, я не буду. Во-вторых, вы спите беспокойно, и месье Жаме просил не оставлять вас ночью одну, — пояснил он мне причину отказа.

 — Последнее звучит надумано, — не поверила я.

 — Тем не менее, вы будете слушать Рене, и спать здесь, — категорично отрезал супруг.

— Хорошо. Надеюсь, ваш друг не затянет изложение сути своих проблем, — язвительно добавила я.

 — Я волнуюсь перед разговором с Марианной. Я всегда хотел ребёнка. Правда, сына, — начал отрешённо аббат.

 — То есть, вас теперь не устраивает пол вашего чада? — уточнила я.

 — Если честно, отчасти — да. Сын бы решил мою проблему; мне некому передать титул и земли.

 — Но, вы уже приняли обет безбрачия, так что о сыне остаётся только и мечтать, — напомнила я о том, что, по сути, и так было более, чем известно.

 — Ну, что вы, мадам. Рождение ребёнка может быть и вне брака. Я не особо щепетилен в этом вопросе, — ответил аббат.

 — Думаю, ваша дочь всё же примет вас. Ведь у неё никого более нет. А я так понимаю, что мадам де Буа-Траси особо не настроена на встречи и общение с ней, — успокоил его Оливье.

 — Она совершенно не думала о ней всё это время, — с горечью отозвался Рене.

 — Поэтому вы должны окружить свою дочь двойной заботой. Судя по внешности Марианны, она многое вытерпела, — заметил граф.

 — Надеюсь, она будет расположена к общению со мной, — пробормотал аббат.

 — Да, мой друг. Просто в сий поздний час вы довольно пьяны, ибо в трезвом уме у вас не бывает такой неуверенности, — заметил супруг.

Коротко усмехнувшись, Рене кивнул.

 — Я верю, что всё у вас обойдётся. Вы наладите отношения с дочерью. В конце концов, пока не поговорите с ней — не узнаете этого. Всё-таки, у вас есть ребёнок. Радуйтесь. У меня, например, такого счастья более не будет, — произнесла я, чуть дрожащим голосом выговаривая последние слова.

В комнате повисло неловкое молчание.

 — Послушайте, Анна, мы с вами уже обсудили всё это. Мы снова попытаемся стать родителями. Месье Жаме может ошибаться. Он сам допускает такую возможность. У меня достаточно денег и связей, чтобы отвезти вас к лучшим врачам Франции или Испании. Да что там — если угодно, любой лучший врач Европы будет выписан сюда по первому требованию, — уверенно ответил Оливье, и поцеловал мою руку, прижав меня к себе.

 — Просто иногда мне совсем не верится, что в моей жизни может что-то измениться в положительную сторону. Спокойной ночи, — тихо произнесла я, повернувшись на бок, в надежде скрыть слёзы.

Сон приходил удивительно медленно. Оливье ещё долго о чём-то тихо разговаривал с Рене, но в слова я уже не вникала. Сновидение моё было мрачным, и поразительно реалистичным. Я бежала по старому опустевшему дому, осознавая, что за мной гонятся. Поймают — я буду пленена навеки. Возле лестницы в полу зияла большая дыра, путь к выходу был отрезан. Но тут я увидела окно. Сквозь него внизу во дворе виднелись не каменные плиты, а прекрасное море. Тёмные сверкающие воды манили меня, суля забвение и покой. Я радостно подбежала к окну, собираясь выпорхнуть, и погрузиться в их прохладный плен, но сильные руки тряхнули меня, а на голову кто-то выплеснул холодную воду. От неожиданности я очнулась, перепугано хватая ртом воздух. Я стояла возле двери в собственной спальне. Рене крепко держал меня за плечи, Оливье стоял напротив с пустым кувшином, а по полу растекалась большая лужа от его вылитого содержимого. Волосы прилипли к лицу, и свисали светлой сырой паклей. Вымокшая ночная рубашка словно вторая полупрозрачная кожа облепила моё тело, бесстыдным образом подчёркивая все его изгибы.

 — Что происходит?! — воскликнула я.

 — Ну, наконец-то вы пришли в себя. Моя дорогая, вы опять бродили во сне, — заявил Оливье возвращая кувшин на стол.

 — Что значит «опять»?!

 — Увы, это стало возникать у вас с завидной периодичностью после попытки свести счёты с жизнью. Отчасти, поэтому я и сплю с вами. Иногда вы довольно активно двигаетесь во сне, — объяснил граф, — Но сегодня я не услышал, как вы встали. Всё могло кончиться довольно печально, если бы не Рене, — кивнул супруг на аббата.

 — Просто меня удивило, когда вы средь ночи направились к выходу, и не отреагировали на мой оклик. А потом вышли в коридор, и побежали. Вскоре вы были на смотровой площадке, и мне с трудом удалось вас оттуда стащить, — продолжил рассказ Рене.

 — О Боже! — запустила я в мокрые волосы трясущиеся руки.

 — Да… Вы были погружены в достаточно глубокий и беспокойный сон. Мне с трудом удалось дотащить вас до спальни, вы вырывались. Даже здесь мы не могли вернуть вас в сознание.

 — Я вспомнил, как месье Жаме упоминал, что таких людей будят с помощью воды. Их ставят босыми ногами в лужу или обливают сверху, — указал Оливье на пустой кувшин.

 — Я всё-таки сошла с ума, — всхлипнула я, и неосознанно села в мокром прямо на кровать.

 — Ну, что вы… Хождение во сне, конечно, вещь редкая, и выглядит со стороны довольно страшновато. Но я общался с некоторыми такими людьми, и они были абсолютно вменяемы, — возразил Рене.

Оливье подошёл к шкафу, и начал что-то расторопно искать там.

— Вот, переоденьтесь…

И он бросил мне свою чистую рубашку. К счастью чулки я сняла перед сном, поэтому сухой шёлк тоже оказался рядом.

 — Не стоит сейчас идти за вашими вещами, и будить Мод. Но и оставаться в мокром тоже не следует.

 — Отвернитесь! — скомандовала я им.

 — Дорогая моя Анна, вы намерены скрывать от меня нечто, чего я ранее не видел? — усмехнувшись поинтересовался Оливье.

 — Мадам, вы удивитесь, но обнажённую женскую натуру лицезрел и я. Довольно часто, к тому же, — подал голос Рене.

 — И, тем не менее; либо вы выходите из комнаты, и ждёте пока я оденусь, либо я заболеваю и умираю на ваших руках от жара, — холодно возразила я.

 — Есть ещё один вариант; я задёргиваю полог, вы переодеваетесь в кровати, а мы не выходим на сквозняк, — вмешался Оливье, после чего толкнул меня на постель к сухой одежде, и задёрнул полог.