Нина волновалась, как перед первым свиданием. А что, если она не понравится Тамаре? Иржи был прав, когда сказал, что Нина отпугивает от себя людей: никому не охота быть рядом со взвинченной женщиной, которая способна думать только о деньгах. Хочешь, чтобы с тобой дружили, – будь остроумной и беззаботной, приноси удовольствие и не доставляй хлопот.

Слуга вывел Нину к дому. В распахнутых настежь окнах надувались белые москитные сетки, и за ними виднелась ярко освещённая комната с роялем, книжными шкафами и мягкими восточными диванами.

Трое голоногих мальчишек в скаутской форме строили на ковре крепость.

– Куда ты суешься? – кричал один из них по-английски. – Это же крыша! Сейчас всё из-за тебя упадет!

– Ничего не упадет! Ма-а-ам! Ну скажи ему!

Под роялем две бело-рыжие борзые глодали огромную кость – каждая со своей стороны.

– Сюда, пожалуйста, – поклонился слуга, пропуская Нину в комнату.

Тамара сидела в кресле, обложенная вышитыми подушками. Рядом в узорчатой клетке прыгали маленькие разноцветные попугаи.

– Нина Васильевна? Очень приятно! – произнесла Тамара, протягивая ей бледную сухую руку. – А меня называйте без отчества, я от этого совсем отвыкла.

У нее были белые, совершенно седые волосы и молодое, но сильно исхудавшее лицо – от былых ямочек на щеках не осталось и следа. Голубое шелковое платье подчеркивало бирюзовый цвет глаз, а запястье украшала нить жемчуга – видно, очень дорогого.

– А ну, ребятки, брысь отсюда! – велела Тамара детям. – Роджер, забери своих псов, а то они мне все ковры перепачкали. Выпьете со мной кофейку, Нина Васильевна?

Тамара задавала вопросы, а Нина рассказывала о себе так, как это делал Клим, – подшучивая над собой и обстоятельствами. В её жизни не было несчастий – только приключения. Пришлось удирать от большевиков через всю Россию? О, да, это была незабываемая поездка! Всю дорогу Нина лечилась голоданием и принимала грязевые ванны – говорят, они очень полезны для здоровья. Общество в теплушках подобралось самое изысканное: московские профессора, офицеры Генштаба, оперные певцы и предводители дворянства. Все любезно помогали друг другу давить вшей и проклинать революцию.

Тамара с интересом слушала Нинины истории. её отец, служивший в Русско-Китайском банке, вывез её из России двадцать лет назад, и она имела смутные представления о том, что творилось на родине.

– Вы говорите по-английски? – спросила Тамара.

– Немного, – призналась Нина. – Но русский акцент всё портит.

– Считайте его не недостатком, а изюминкой. Лично мой акцент никого не смущает.

Ещё бы он смущал! Если ты живешь в роскошном особняке и имеешь такого мужа, как Тони Олман, можно говорить хоть с марсианским акцентом.

– Тони рассказал мне о вашей затее, – проговорила Тамара. – Давайте сделаем так: у нас есть дом рядом с ипподромом, и мы сдадим его вам за символическую плату. Там достаточно места для проведения балов.

– Каких балов? – не поняла Нина. – Ведь речь шла о небольших приемах…

– Если уж играть, то по-крупному, – с улыбкой отозвалась Тамара. – Пока я слушала вас, мне в голову пришла отличная идея. Давайте мы представим вас как русскую графиню, приехавшую из Европы к своему родственнику, чехословацкому консулу. В честь своего прибытия вы устроите маскарад под названием «Через сто лет». Я прочла в газете, что в Шанхай завезли новый материал под названием «целлофан»; предлагаю сделать из него наряды будущего. Расходы я возьму на себя, а вы заработаете на торговле шампанским. Сейчас мы решим, кого можно к вам пригласить.

Тамары взяла со столика карандаш и тетрадь и начала записывать фамилии:

– Спанта брать не будем – он дружит с британским консулом, а от настоящих консулов нам надо держаться подальше. Лучше пригласим Макграфов – они вообще политикой не интересуются. Когда-то Люсиль Макграф говорила, что я её лучшая подруга, но она уже два месяца не заходила ко мне. Вот мы её и проучим!

Со слов Тамары Нина поняла, что та смертельно обижена на своих знакомых. её вычеркнули из списков гостей, и старые друзья всё реже и реже приходили к ней с визитами. Так молодые и здоровые отдаляются от стариков, чтобы те не напоминали им о смерти.

Тамаре казалось, что её уже похоронили. Она не мыслила себя вне высшего общества с его балами, регатами, скачками и благотворительными базарами. Тело её было разбито параличом, но она решила, что ещё поживет светской жизнью через Нину, а заодно разыграет своих приятелей, подсунув им двух жуликов под видом европейских аристократов.

О дружбе с ней не могло быть и речи: Нину нанимали, чтобы она веселила хозяйку. Работа была опасная: «чехословацкого консула» и его «родственницу» в любой момент могли разоблачить и посадить в тюрьму, – но зато и плата была щедрой.

«У меня нет другого выхода, – повторяла про себя Нина. – Сейчас главное – вставить ногу в дверь, а там будет видно».

Вернулся из конторы Тони Олман, и слуги подали ужин. За столом было шумно и весело: Тамара учила сыновей делать катапульты из ложек и вязать морские узлы на салфетках. Тони, осипший после трехчасового выступления в суде, с аппетитом ел, больше всех смеялся и рассказывал о том, как полиция арестовала склад с контрафактными пластинками на двадцать тысяч долларов.

В Шанхае подделывали и копировали всё, что рекламировалось в прессе, – от таблеток от кашля до тетрадей с нотами, – и Олман вел дела компаний, которые пытались бороться с китайскими мошенниками. У него в штате состояло несколько сыщиков: они вынюхивали, на каких складах хранятся незаконно отпечатанные книги и пластинки, и после этого Олман добивался либо денежной компенсации, либо уничтожения товара. Но тем, кто занимался не копированием, а подделкой, спуску не давали, ибо преступники замахивались на святое – на репутацию фирмы.

– Как же вы отличаете контрафакт от подлинника? – спросила Нина.

– По этикеткам, – объяснил Тони. – Наборщики в местных типографиях не знают иностранных языков и часто ставят буквы вверх ногами или путают их местами. Ещё один верный признак – в предложениях нет пробелов или знаков пунктуации. Когда мой сыщик находит подделку в магазине, он выдает себя за крупного оптовика и по цепочке выходит на изготовителя.

– А почему полицейские сами не ведут расследования?

Переглянувшись, Тони и Тамара рассмеялись.

– Любая чиновничья должность в Китае – это не место службы, а место кормления. Если полицейским не дать взятку, они палец о палец не ударят.

– А если изготовители контрафакта дадут взятку побольше?

– На этот случай у нас есть Дон Фернандо, – сказал Тони. – Он умеет решать подобные вопросы.

Нина усмехнулась: так вот почему Олман водил дружбу с портовым бандитом!

В течение всего вечера она приглядывалась к Тони. Он действительно боготворил жену: все его байки предназначались ей; он сам подливал ей апельсиновый сок и следил, чтобы её не продуло на сквозняке. Первый раз в жизни Нина видела успешного, сильного и богатого мужчину, который предпочитал калеку всем остальным женщинам мира. Это было странно и восхитительно.

Когда горничная объявила, что за гостьей приехал таксомотор, Тони пошел провожать Нину до крыльца.

Спустилась ночь, и слуги зажигали гирлянды китайских фонарей вдоль подъездной аллеи.

– Спасибо вам! – тихо сказал Тони, пожав Нине руку. – Я очень рад, что Тамара познакомилась с вами: мы давно не видели её такой веселой.

Нина смутилась:

– Не за что…

Клим говорил, что самое важное – это чувствовать себя любимым, здоровым и способным на великие дела. Из трех пунктов у Тамары присутствовал только один – любовь мужа и детей, и это позволяло ей держаться на плаву. А у Нины было только здоровье, но, если бы она завтра сломала позвоночник, о ней никто бы не позаботился.