Наверное, ещё ни разу за всю жизнь я не чувствовала себя настолько разбитой, слабой, никчёмной, подавленной…

В итоге встать я смогла только спустя несколько часов. Подойдя к зеркалу, я дотронулась до шеи, на которой отчётливо проявились следы, оставленные «Алленом». В момент, когда его пальцы сомкнулись на моей шее, перекрыв доступ к кислороду, я в очередной раз ощутила её незримое присутствие. Она была совсем рядом. Смерть. Казалось, я чувствую её ледяную костлявую ладонь на своём плече, чувствую, как она заставляет сознание угасать с мыслями о том, что я умираю от руки человека, который клялся, убеждал, что сумеет подавить тьму внутри себя, сумеет победить в схватке, на кону которой стоит его собственная жизнь.

Казалось бы, половину своей жизни я провела в качестве экзорциста, и каждый раз, вступая в бой, мне достаточно было вспомнить о своих друзьях и близких, которых я должна защитить, и страх отступал, сменяясь решимостью. Подобная мысль всегда придавала мне сил. Однако, стоя перед бесконечно дорогим и родным мне человеком, я поняла, что не смогу сделать ровным счётом ничего. Не смогу пойти против него, не смогу противостоять ему. И Четырнадцатый прекрасно знал это.

Разглядывая в зеркале свою изувеченную шею, покрасневшие от нескончаемых слёз глаза, потрескавшиеся губы, а, ко всему прочему, ссадины и синяки, полученные во время последней миссии, я задавалась вопросом: «Что мне делать дальше?! Как поступить?!».

«Ты же понимаешь, если Орден узнает обо мне, то, прежде всего, пострадаю не я, а Аллен…»

Теперь я осознала, что до сегодняшнего дня не понимала в полной мере значение слова «безысходность».

«Когда я говорю, что у тебя нет выбора, это означает, что если ты кому-то из своих друзей попытаешься рассказать обо мне, то пострадает уже кто-то из них. А начну я, пожалуй, с твоего брата…»

Чувствуя, как горлу подступает истерика, я подошла к столу и схватила фарфоровый кувшин, что попался мне под руку, и, не обращая внимания на ноющую боль в теле, со всей силы запустила его в стену. Кувшин вдребезги разбился, а я осела на пол и уставилась в одну точку перед собой.

«Замкнутый круг, понимаешь…»

— Я понимаю, — произнесла я шёпотом, а после, едва не срываясь на крик, выпалила: — Что же ты наделал, Аллен?! Как ты мог проиграть этому монстру?! Не ты ли говорил, что не допустишь подобного исхода?!

Я едко усмехнулась и принялась со всей силы долбить кулаком в пол до тех пор, пока не стёрла костяшки в кровь.

— Ты клялся мне, Аллен! И ты нарушил эту клятву!

Когда боль стала совсем уж нестерпимой, я зажала левой ладонью правую, пытаясь остановить кровь, и только тогда обнаружила, что вещь, представляющая для меня наибольшую ценность, пропала. Кольца нет. Губы задрожали, и я стала издавать странные звуки, которые больше походили на скуление, нежели на плач. Мысленно проклиная себя, я легла на пол, подперев колени к груди, и через какое-то время снова погрузилась в сон.

***

Меня разбудил стук в дверь. С трудом приоткрыв отяжелевшие веки, я, оставаясь неподвижной, пыталась собраться с мыслями. Когда же до меня дошло, что кто-то ломится в комнату, то резко привстала, о чём сильно пожалела. Боль током прошлась по всему телу, вернув меня в первоначальное положение.

— Линали? Ты здесь?

Похоже, меня вознамерился навестить Лави, что, мягко говоря, не радовало. Всё это время в комнате горел светильник, поэтому я не сразу поняла, что за окном давно стемнело.

Чёрт! Нужно встать, иначе…

Приложив немало усилий, я всё же поднялась на ноги и взглянула на себя в зеркало. Сказать, что я была шокирована — ничего не сказать. Выглядела я ещё хуже, чем несколько часов назад.

Если Лави сейчас меня увидит, то я пропала…

Книгочей-младший, проявляя упорство, продолжал стучаться, а я, запаниковав, не могла ничего придумать. Спустя примерно минуту я таки подошла к двери, но открывать её не стала.

— Лави, — голос по-прежнему хрипел, — что ты хотел?

— Я уж боялся, что мне придётся взламывать дверь, — облегченно выдохнул он и выпалил на одном дыхании: — Я искал тебя ещё утром, но Аллен сказал, что ты плохо себя чувствуешь, поэтому осталась у себя. Я думал, может, ты хотя бы вечером в столовую заглянешь… Короче говоря, я хотел узнать, как ты?

Аллен сказал, значит…

Прижав ладони ко рту, я испустила нервный смешок.

— Линали? — видимо, он услышал мой «смех».

— Всё хорошо, Лави. — Я пыталась сохранять максимально убедительный тон в голосе. — Просто горло сильно болит и голова, да ещё и температура поднялась. Простыла, в общем…

— Может, тебе принести что-нибудь? — обеспокоенно спросил он. — Ты хоть ела сегодня?

Конечно, нет…

— Ничего не нужно, спасибо. Аллен уже позаботился о том, чтобы я не осталась голодной.

— Ну хорошо, тогда отдыхай и выздоравливай как можно скорее, а то Аллен наверняка сам не свой.

О да…

— Не то слово, просто места себе не находит, бедняга… — в этой фразе открыто прозвучал сарказм, но из-за охрипшего голоса Лави этого не понял. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Линали. Я загляну к тебе завтра, ладно?

Какой назойливый…

— Непременно.

— Надеюсь, к утру тебе станет лучше, — никак не унимался он.

— Ага, я уверена, так и будет.

Этот затянувшийся диалог уже порядком начал раздражать, но, к счастью, Лави, наконец-то, ушёл. Прислонившись спиной к двери, я немного скорчилась от боли и глубоко вздохнула.

Нужно привести себя в более-менее пристойный вид, чтобы никто ничего не заподозрил…

Глубокой ночью я незаметно пробралась в душевую, а вернувшись, обработала все ссадины. В целом картина немного улучшилась, но если перебинтованную руку ещё можно списать на ранение, полученное на миссии, то шея оставалась проблемой. Воротник униформы скрывал синяки лишь частично, поэтому мне пока ничего не оставалось кроме как перевязать её бинтами.

На следующее утро я решила, что нет смысла показываться кому-то на глаза, ведь у меня всё равно есть весомое оправдание, о котором, как выяснилось, позаботился лично Четырнадцатый.

К тому же я не отрицала, что до жути боялась снова увидеть его. Видеть холодный взгляд его серых глаз, которые ещё совсем недавно смотрели на меня с добротой, да слышать наглый, будто отдающий металлом, голос, казалось мне чем-то абсолютно невыносимым и мучительным.

Его сердце по-прежнему бьётся, но теперь оно словно стало чужим…

Размышляя об этом, лёжа на кровати да уставившись в потолок, я только и успевала вытирать глаза от постоянно выступающих слёз. Боль в спине почти стихла, а голос хоть и медленно, но начал приходить в норму. Приняв сидячее положение, я обхватила руками уже давно урчащий от голода живот.

Всему произошедшему должно было быть какое-то объяснение. Мне необходимо выяснить, что же всё-таки случилось на последней миссии. Расспросить Канду, Мари или Линка я не могу, ведь они сразу заподозрят неладное, а до отчётов мне вряд ли удастся добраться. Так что же делать? Спросить напрямую у Четырнадцатого?

Думая, насколько эта мысль бредовая, я хотела истерично захихикать, но осеклась, услышав, как кто-то дёргает дверную ручку. Я выдохнула и направилась к двери, посчитав, что это Лави захотелось проведать меня, однако до боли знакомый голос заставил меня остолбенеть.

— Линали? Это я, Аллен…

Сердце на мгновение остановилось, а затем пустилось в дикий пляс. Поднеся дрожащие руки к груди, я не решалась сдвинуться с места.

— Линали, что случилось? Я ничего не помню, — в его голосе слышалась неподдельная тревога. — Пожалуйста, ответь, Линали?!

Мне всей душой хотелось верить, что это не розыгрыш, но интуиция не торопилась соглашаться с моими желаниями.

— Линали, пожалуйста…

Откинув все сомнения прочь, я открыла дверь. Испуганное выражение лица, тёплый взгляд серебристо-серых глаз. Ни намёка на присутствие Ноя. Я, до конца не веря своим глазам, продолжила стоять как вкопанная, а он, молча закрыв дверь с внутренней стороны, крепко обнял меня. Ощутив тепло его тела, я всхлипнула и, уже обливаясь слезами, обняла в ответ.