Опешив, собеседница не знала, как реагировать на эти слова: выразить обиду или же согласиться с такой отнюдь не лестной характеристикой. В итоге она насупилась, и Уолкер, видя её негодование, посерьёзнел.
— Сама посуди, если брать в расчёт все мои, так сказать, ранее перечисленные «недостатки», то одобрения со стороны Комуи ты точно не получишь. Скорее всего, он попытается проявить недовольство, но поскольку перечить тебе он не смеет, то быстро сдастся, оставив своё мнение при себе…
— Ладно, достаточно, — резко выставив ладонь, сказала девушка. — Я поняла, к чему ты клонишь: если поставлю свои эгоистичные желания выше его чувств, то причиню ему боль.
— И ты готова идти на такие жертвы ради меня, проклятого судьбой неудачника? — не то с издёвкой, не то с сарказмом парировал он.
Линали снова почему-то захотелось влепить ему пощёчину.
— Нет.
— Ну вот, — победно развёл руками тот. — Как видишь, в твоём случае не все преграды можно преодолеть.
Отведя взгляд и поджав губы, девушка принялась нервно заламывать пальцы. Как бы ей не хотелось этого признавать, но Аллен был прав абсолютно во всём. И это, вопреки здравомыслию, раздражало и злило её. Линали буквально разрывалась на части, не зная, как поступить. Быть с Алленом — значит, наплевать на чувства Комуи, — ну что за бред? Небезосновательный, впрочем, но бред же! Почему, чёрт возьми, эти двое ставят её перед выбором, сделать который она никогда не сможет?
— Знаешь что, ты просто невыносим, Аллен! — заявила девушка, пронзив юношу разъярённым взглядом. — Может, хватит уже вставлять палки в колёса?!
— Я буду вставлять их до тех пор, пока мне не удастся образумить тебя, — преспокойно отрезал он.
Линали испустила раздражённый вздох, больше похожий на рычание.
— Скажешь ещё хоть слово — схлопочешь огромный синяк под глазом! — пригрозила она, тыкнув указательным пальцем ему в грудь, на что тот не смог сдержать едва заметной улыбки. Какое-то время девушка безотрывно смотрела на него, пытаясь разгадать, о чём он думает, а после ни с того ни с сего выдала: — Помнишь, когда ты впервые поцеловал меня, то сказал, дескать, у тебя было чувство, будто ты хотел сделать это уже очень давно?
— Эм, ну да, помню, — неуверенно ответил он, и щёки его порозовели. — И при чём здесь…
— Так поцелуй! — Уолкер чуть отпрянул — скорее непроизвольно, нежели осознанно, — и отрицательно завертел головой. Тогда Линали, поняв, что такой прямолинейной ей быть, наверное, не стоило, смягчилась и положила ладонь ему на плечо, пояснив: — Пожалуйста, Аллен, выполни мою просьбу. Поцелуй меня так, как хотел уже очень давно. Хотя бы раз…
Примерно с минуту юноша пребывал в нерешительности. Нет, безусловно, он хотел поцеловать её, причём желание это было настолько сильным, что подавлять его в процессе затянувшегося разговора становилось всё сложнее. Ведь поцеловать её — значит, сделать бессмысленными все те аргументы, что он приводил в доказательство невозможности их отношений, выходящих далеко за рамки дружеских или же братско-сестринских. Аллен не отрицал, что жаждет быть с ней, да и не смог бы отрицать. Правда в том, что не окажись они в этом проклятом иллюзорном мире, то он никогда бы не признался ей в своих чувствах, продолжая тем самым удерживать её на расстоянии. Потому что нельзя, потому что так, по его мнению, будет лучше, правильнее.
Теперь же Линали усердно подливала масло в огонь, отказываясь, не желая поступать рационально. С другой стороны, в чём-то и она права. Какой бы мощной ни была Чистая сила, она не делает взаимосвязанного с ней неуязвимым, поэтому наступление смерти — лишь вопрос времени. В таком случае стоит ли обременять себя тяготами войны, рисковать жизнью, если в ней нет места, пусть и безрассудной, но любви?
— Ну, почему ты такая упрямая?
Аллен прижал Линали к себе, обхватив руками стройную девичью талию, чуть наклонил голову и трепетно коснулся её столь манящих губ своими так, будто всё ещё сомневался в правильности своих действий. Однако вскоре дыхание перехватило, а по телу разлилось приятное тепло, заставив обо всём забыть, потому как девушка, обвив руками его шею, углубила поцелуй, вложив в него всю свою любовь и страсть, которые было бы трудно передать словами.
Хоть и ненадолго, но все проблемы, непреодолимой стеной встающие между ними, вдруг канули в небытие, растворились в холодном утреннем воздухе, предоставив им возможность побыть наедине по-настоящему.
— Ты плачешь, — взволнованно сказала Линали, удерживая лицо Аллена в своих ладонях и внимательно всматриваясь в глаза.
— И правда, — улыбнулся он. — Просто… я, кажется, уже очень давно не чувствовал себя так хорошо.
Большими пальцами девушка убрала солёные дорожки со щёк юноши, при этом провела линию вдоль его шрама.
— Знаешь, а я и подумать не могла, что буду так сильно скучать по этому проклятому шраму и этим седым волосам, — с улыбкой призналась она и обняла его, а он, ответив ей тем же, уткнулся носом в её волосы. — Я не могу отречься тебя, Аллен, не могу и не хочу, причём не только потому, что люблю. Я не позволю тебе бороться со всем этим в одиночку, даже если ты будешь против, ведь если останешься один — превратишься в лёгкую добычу для Ноев, чего они и добиваются. — Уолкер никак не прокомментировал эти слова — правда, немного напрягся, — поэтому Линали продолжила: — А Комуи… Я уверена, не сразу, но он поймёт и доверится мне. В конце концов, пока у меня есть Чистая сила, я способна постоять за себя и своих близких.
— И что же мне с тобой делать, мой глупенький и чертовски миловидный ангел? — усмехнулся юноша и сильнее сжал девушку в своих объятиях. — С тобой невозможно спорить.
— Вот и не пытайся, — с наигранной серьёзностью парировала она. — Лучше поклянись, что не будешь взваливать все трудности на себя и позволишь мне сражаться вместе с тобой, быть рядом… до конца.
— Хорошо, я клянусь.
В следующую минуту, когда Аллен вновь поцеловал Линали, то не ощутил ни будоражащего тепла, ни эйфории, сопровождающейся лёгким головокружением, — всё это вытеснила собою ненависть…
…ведь он солгал.
***
К полудню небо над Лондоном заволокли тучи. Проливной дождь не заставил себя долго ждать, поэтому чаепитие проходило на защищённой от непогоды веранде роскошного двухэтажного поместья, принадлежащего небезызвестной семье Камелот.
К слову, глава семьи — Шерил Камелот, занимающий пост министра Англии, завсегда имел безупречную репутацию и был почитаем в народе, что выглядело несколько иронично, если вспомнить, что на самом деле представляет собой этот с виду безобидный и отзывчивый человек.
Людское невежество — это то, чем семья Ноя никогда не брезговала пользоваться. Они жили среди обычных людей, притворяясь, что ничем от них не отличаются. Им верили, даже не помышляя, что из хрупкого равновесия этот мир выводят именно они — лицемерные, тщеславные, высокомерные и лишённые сострадания существа, наделённые бессмертием и сверхъестественной силой.
Небольшой круглый стол, накрытый белой кружевной скатертью, изобиловал всеразличными вкусностями: и тортиками, и пирожными, и конфетами, и булочками, и свежими экзотическими фруктами, привезёнными из самых разных уголков мира. Однако из всех присутствующих сей факт восхищал разве что Роад, которая уплетала десерты за обе щеки. Остальные же практически не прикасались к еде: Тики с нарочито скучающим видом читал газету, а Вайзли, сидя к молчаливым собеседникам полубоком и устроив руки на спинке стула, задумчиво всматривался в затуманенные дождём стёкла, при этом оба мужчины то и дело бросали тяжёлые взгляды в сторону юной мисс Камелот, что последнюю вскоре начало крайне раздражать.
— Так, может, хватит уже пялиться на меня! — возмущённо выпалила Роад. — Вы портите мне аппетит.
Тики с Вайзли мельком переглянулись, словно решая, кто заговорит первым.
— Мы, вообще-то, битый час тут сидим, но ты не спешишь разъяснять нам ситуацию, — сказал Вайзли. — Я бы, конечно, мог прибегнуть к своим способностям, но поскольку ты категорически запрещаешь мне использовать их на тебе, то потрудись объяснить сама.
