Если бы он помнил, что собой представляет Роад Камелот, если бы он знал, что у таких, как она, не существует ни границ, ни рамок, которые каждый в той или иной мере устанавливает себе в течение жизни, называя их моральными принципами или же банальной человечностью, то, не задумываясь, вгрызся бы зубами ей в глотку, не позволив произнести следующее:
— Прости, но я не могу.
Видя, как ненависть и отчаяние обуяли застывшего как изваяние паренька, Роад взяла его лицо в свои ладони и быстро проговорила, приправляя каждое слово желчью и издёвкой:
— Я хочу, чтобы ты, наконец, понял, Аллен: люди вокруг тебя умирают, и что бы ты ни делал, этого не изменить. Ты сеешь смерть, а значит, никого не способен спасти. И первую очередь самого себя.
По правой щеке юноши покатились слёзы; его обессиленный разум попросту не выдерживал. Девушка же порывисто поднялась, отошла в сторону и кивнула Тики, отдав немой приказ. Мужчина ответил ей понимающей улыбкой, которая не сулила ничего хорошего.
Пленница так и норовила вырваться или закричать, поэтому Тики приходилось удерживать её, прижимая спиной к себе да зажимая рот ладонью.
— Думаю, нам уже незачем объяснять, почему ты оказалась здесь, — сказал он и, прильнув лицом к её щеке, обдал кожу своим горячим дыханием и коснулся губами виска. Противясь этому непристойному и омерзительному жесту, Линали дёрнулась и что-то промычала. — Не волнуйся, милая моя, твоя смерть не будет напрасной.
Развернув девушку лицом к себе, Тики обхватил её одной рукой за талию, а другой за затылок, после чего, не дав ей бросить хотя бы парочку проклятий в его адрес, впился в её губы настойчивым грубым поцелуем. Напрочь обескураженная действиями Ноя, Линали широко распахнула глаза и оцепенела. Она испытывала гнев, страх и жгучий стыд при мысли, что Аллен стал невольным свидетелем этой сцены. Однако вскоре, поняв, к чему всё это, ощутила куда более жуткий спектр эмоций. Какой-то странный привкус во рту… Сначала у неё закружилась голова и появилась слабость во всём теле, затем помутилось в глазах и зашумело в ушах. Тики разорвал поцелуй только тогда, когда девушка уже была не в силах самостоятельно стоять на ногах.
— Я буду скучать по тебе, сестрёнка, — прошептал он и поцеловал её в лоб, после чего выпустил из своих смертоносных объятий.
Линали упала навзничь, непроизвольно выгнулась в спине и запрокинула голову. Она начала задыхаться. Подчиняясь инстинкту самосохранения и тратя последние силы, она совершала рваные вздохи в попытке наполнить лёгкие кислородом. Пусть не избежать, но отсрочить свою гибель.
Линали видела Аллена, точнее его размытый силуэт, видела, как он срывается с места в надежде добраться до неё. Но Роад пресекла его попытку, пустив в ход своё излюбленное оружие — несколько остроконечных свечей вонзились ему в голень и спину, почти обездвижив его. Тогда до ушей девушки отдалённо стали доноситься его истошные крики, разобрать которые ей при всём желании не удавалось.
— Н-не смотри… не н-надо…
Тихий осипший голос, переполненный мольбой, страхом и ужасом заставили юношу замолчать.
Ту-дум…
Смотря на её побелевшее лицо, обескровленные губы и покрасневшие из-за лопнувших капилляров глаза, он не чувствовал ни жгучей боли, ни странного холода, медленно разливающегося по всему телу.
…ту-дум…
Слушая её неглубокие хриплые вздохи, интервал между которыми всё увеличивался, он не замечал, как громко и остервенело бьётся сердце в его груди, а горло сдавливает удушливый ком.
…ту-дум…
Когда окружающее пространство сузилось до размера её зрачков, он понял, что умирает вместе с ней…
***
В просторном гостевом зале поместья царило оглушающее безмолвие. Вьющиеся струйки дыма от погашенных свечей поднимались к потолку, но не источали при этом характерного запаха. За пределами высоких панорамных окон не было ничего, кроме непроглядной темноты, и помещение утонуло бы в ней, если в дверном проёме парадного входа не возник холодный белый свет. Неестественный и слепящий, он усердно вытеснял собою мрак, и лучи его, касаясь кожи, одаривали приятным теплом.
Молодой человек в необычной униформе чёрно-бардовых тонов сидел на ступеньках, положив локти на колени да скрестив пальцы в замок, и наблюдал. На его юношеском, изуродованном проклятым шрамом лице не отражалось ни единой эмоции, но в серебристо-серых глазах можно было заметить щемящую сердце тоску и неимоверную усталость.
— Хватит, Аллен. Ты должен отпустить её.
Услышав этот бесстрастный голос, так неожиданно нарушивший тишину, сидящий на полу мальчишка вздрогнул и, неуверенно подняв голову, устремил изумлённый взор на человека напротив.
— Я не враг тебе. Ты знаешь это, — сказал он и, не получив ответа, поднялся со ступенек и подошёл ближе. — Аллен, не нужно…
— Она такая холодная, — вдруг произнёс Уолкер. — Почему она такая холодная?
Юноша, к своему удивлению, не сумел подобрать нужных слов. Поэтому какое-то время он просто смотрел, как Аллен покачивается взад-вперёд, как с его губ срывается приглушённый, пропитанный горечью плач, а испачканные в засохшей крови руки бережно придерживают девушку, лежащую у него на коленях. Чересчур бледная кожа и остекленевший взгляд придавали ей сходство с фарфоровой куклой. Куклой, внутри которой ещё недавно теплилась жизнь.
— Я… н-не защитил, — процедил сквозь зубы Аллен. — Никого из них… не смог спасти!
— Тебе нечего было противопоставить, и в этом нет твоей вины. — На губах собеседника промелькнула горькая усмешка. — Хм, хотя, кому я это говорю? Знаю ведь, что оправдываться ты никогда не станешь. — Последовала продолжительная пауза. Он тяжело вздохнул, присел на корточки, снял с правой руки белую перчатку и закрыл Линали глаза. — Такая умиротворённая, будто спит…
Аллен поднял на него вопросительный взгляд, поскольку сам едва не произнёс то же самое.
— Почему я здесь? Я должен был умереть, разве нет?
— Не совсем. Пробуждение подразумевает под собой нечто иное. Ты не умираешь, но теряешь всякий контроль над своим телом. Четырнадцатый возобладал над тобой, поэтому ты оказался здесь, в своём подсознании.
Осмысливая эту информацию, Уолкер свёл брови к переносице и рассеянно кивнул.
— Прости, я подвёл тебя, — вдруг сказал он. — Я не прислушивался, не пытался разобраться в себе, вечно всё спускал на тормозах, отрицал. По сути, я делал всё так, как они того хотели, и в итоге… — не в силах сдержать эмоции, он судорожно вдохнул, зажмурил глаза и поджал губы, — Линали и Дейзи мертвы, а эти ублюдки добились своего.
Собеседник взял его за плечо и слегка тряхнул, дабы привести в чувства, после чего всё также сдержано проговорил:
— Ты ничего не мог поделать, никто из нас не мог. Сила Роад и Вайзли превзошла все ожидания. Они самым циничным образом воспользовались нашим невежеством. И теперь нам ничего не остаётся кроме как… двигаться дальше, несмотря на все лишения, ведь иначе смерть наших близких была напрасной.
Эти слова почему-то заставили Аллена вспомнить о Мане, отчего на душе стало ещё паршивее.
— Но что я, то есть мы можем изменить?
— Ты сможешь выбраться, если пройдёшь через врата, что позади тебя.
— Через врата?
— Что-то происходит. Роад, как и все остальные, в замешательстве. Возможно, Четырнадцатый тому виной, но, в любом случае, ты всё ещё можешь взять тело под свой контроль, Аллен.
— Я вернусь в реальность? — растерявшись, переспросил он. — Точнее ты вернёшься?
— Да, так и есть.
— Но… Линали?..
— Я уже говорил, ты должен оставить её, отпустить. Ей нет боле места рядом с тобой.
Такой неоднозначный ответ привёл мальчишку в недоумение, но что-то вынудило его не вдаваться в пояснения. Замешкавшись, Аллен крепче прижал Линали к себе, уткнулся лицом в её волосы и прошептал:
— Прости, милая, я так виноват перед тобой… Так виноват…
Ему стоило невероятных усилий заставить себя выпустить её из объятий. Поднявшись на ноги, он, будучи израненным и измождённым, с трудом доковылял до врат и, прежде чем пройти сквозь них, обернулся. Никого. Неужели всё это время он был здесь один? Осмотрев себя, Аллен не обнаружил ни ранений, ни следов крови, да и волосы его, прежде каштановые с рыжеватым отливом, стали белее снега. Он дотронулся кончиками пальцев до левой щеки, нащупав проклятый шрам, после чего повернулся лицом к вратам и уверенно шагнул вперёд…
