С европейскими куклами (которых у Стейси после проведённой экскурсии язык бы не повернулся назвать «игрушками») было немного проще. Целый зал покойный лорд Грей отвёл королям, королевам, герцогам, рыцарям короля Артура; колдунам в мантиях аля Мерлин и очаровательным дамам в «беременных» платьях и высоких колпаках три фута высотой. Были здесь и юные пажи в ярких нарядных камзолах; и придворные модники – в ботинках с загнутыми носками или в нарядах, украшенных кружевами, изящно прикрывавшими отвороты ботфортов, и в белокурых париках, в которых когда-то давно бродили целые стада вшей; – и суровые санкюлоты, аплодирующие могучему палачу в маске, занёсшему топор над покорно склонённой головой прекрасной Марии-Антуанетты.

– На самом деле, никакого топора не было, – извиняющим тоном произнёс мистер Каннингем. – Уже была изобретена гильотина, так что казнь выглядела несколько иначе.

– Почему же художник, то есть мастер-кукольник, изобразил сценку именно так? Трудно поверить, что он был настолько невежественен.

– Мастер был немцем. И, конечно, на первом месте у него стояло не правдоподобное отображение исторической действительности, а идеологическая составляющая. Смотрите, соотечественники, и ужасайтесь! Если вы не примете срочных мер, не пойдёте войной на злодейскую Францию, такая же страшная судьба ждёт вас и ваших императора, императрицу, герцогов, герцогинь, а заодно и друзей, и близких, потому что дикие санкюлоты, поубивав всех у себя, примутся за соседей.

– Логично. И мало чем отличается от современного промывания мозгов СМИ и соц. сетями. Ничто не ново под луной… Кстати, мистер Каннингем, давайте вернёмся к нашим куклам. Думаю, вы уже поняли, что убитые люди напрямую связаны с персонажами комедии дель арте. Нам нужно выяснить, в чем конкретно эта связь заключается.

– И почему они так похожи.

– Именно. Поэтому инспектор Фримен дал ответственное задание: выявить всех, кто в той или иной степени имел отношение к куклам, и поговорить с этими людьми лично. Вы – наследник лорда Грея, – и я – ваша… добрая приятельница, надеюсь, окажемся персонами, более располагающими к общению, чем суровый полицейский комиссар.

– Да-да, я понимаю. Пойдёмте в первый зал, ещё раз посмотрим записи дяди о марионетках.

После повторного изучения документов о приобретении комплекта и записей в журнале о реставрационных работах (а покойный сэр Грей дотошно и чётко фиксировал всё, связанное с покупкой материалов, восстановлением кукол, и то, кто и на каком этапе помогал владельцу), мисс Браун составила список «потенциальных допрашиваемых».

Первым шёл, разумеется, мистер Джонатан Корби – нынешний владелец Верхнерейнского и Батавийского замка и продавец марионеток. Известный меценат был лично знаком с сэром Томасом и встречался с ним на нескольких благотворительных мероприятиях; был преданным поклонником учёного и принимал финансовое участие в паре-тройке экспедиций, организованных этнологом. Единственная проблема, с которой могли столкнуться мисс Браун и мистер Каннингем, состояла в том, что мистер Корби был человеком пожилым, последние несколько месяцев по причине нездоровья вёл уединённый образ жизни и принимал только очень близких друзей.

В реставрации марионеток покойному ученому помогали трое. Первого – антиквара Дона Кливленда, поставлявшего сэру Грею шёлк, краски по фарфору, искусственные волосы для париков, аксессуары для нарядов, – можно было исключить. Всё общение сводилось к формуле Карла Маркса «товар-деньги-товар»: лорд Томас заказывал нужные материалы, оплачивал, а мистер Кливленд добывал и присылал в Биттерберри.

Зато куда больший интерес у наследника миллионов и частного детектива вызвали два других персонажа, приезжавшие в поместье и лично помогавшие в работах. Это были миссис Анна О’Лири – сотрудник отдела реставрации Британского Музея, – и Эшли Джеймс Баррингтон: как утверждал Гугл, известный на всю Европу бутафор из Эдинбурга. Мистер Баррингтон, кстати, приезжал с помощником, что было вполне понятно, учитывая, что возраст прославленного маэстро составлял без малого девяносто лет. Поэтому бутафор, формально вышедший на пенсию ещё лет десять назад, брался только за очень ответственные и эксклюзивные заказы, да и то не ради денег.

В данном случае интерес у мастера был и личный, и профессиональный. Мистер Баррингтон немало лет жизни отдал работе в Королевском театре Эдинбурга, и, конечно же, работа с театральным реквизитом была ему близка. Кроме того, пожилого мастера связывала добрая дружба и с сэром Греем, и с мистером Корби.

Переписав в любимый блокнот адреса и контакты всех троих «подозрительных личностей», Стейси собралась было пойти к инспектору Фримену и показать список на предмет утверждения старшим по званию, но Майкл заглянул сам.

Одобрив проведённую мисс Браун и мистером Каннингемом работу, инспектор предложил перенести «живых» марионеток в музей, потому что Фримену, остающемуся на страже поместья, будет удобнее следить и за куклами, и за убийцей, если тот вдруг решит («Искренне надеюсь, что этого не случится!») появиться снова.

– Я поговорил с вашим дворецким, мистер Каннингем. Мистер Доусон сказал, что поставит мне раскладушку в первой комнате музея. А марионеток мы аккуратно упакуем и сложим на пол. Я уже позвал Боба Стросси, чтобы он помог с транспортировкой, но без вас никак не обойтись: куклы уникальные, обращаться с ними нужно очень бережно. Вы – единственный эксперт и разбираетесь в этом вопросе лучше нас всех, вместе взятых.

– Да какой я эксперт! – отмахнулся наследник миллионов: ему явно не хотелось возвращаться в павильон, но деваться было некуда.

Взглянув на снова взбледнувшего Каннингема, Стейси мужественно решила составить мужчинам компанию.

– Послушайте, мисс Браун…

– Стейси. Или вы забыли, что мы – друзья?

– Да-да, конечно. Добрые друзья, к тому же вы – начинающий реставратор, помогаете мне поддерживать дядюшкину коллекцию в порядке. Я всё помню, но не привык фамильярничать с частными детективами. Особенно, когда этот детектив – очаровательная молодая дама.

– Благодарю за комплимент, Бартоломью, но придётся привыкать.

– Да ведь нас никто не слышит.

– Во-первых, миссис О’Лири может появиться в любой момент. Сейчас час, у неё перерыв на ланч. А, во-вторых, вдруг вы случайно назовёте меня по фамилии в неподходящий момент. Так что Стейси, и больше никак.

– Я постараюсь… Стейси.

– Вот и молодец.

Сидевшая в кафе «Сорренто» парочка за последние четыре часа успела поссориться несколько раз.

Сначала Каннингем, наконец-то вырвавшийся из «проклятого» родового гнезда и из-под опеки полицейского, попытался навязать мисс Браун своё видение предстоящего маршрута. Дескать, им совершенно незачем тащиться в Лондон, потом в Эдинбург, а на обратной дороге заезжать в имение Джонатана Корби. Куда разумнее, по мнению Бартоломью, было сначала пообщаться с меценатом, жившим неподалёку от Биттерберри, а уж потом, по результатам беседы, решать: ехать или не ехать дальше.

Пришлось Стейси напомнить, что маршрут утверждён инспектором Фрименом, которому, на минуточку, и так придётся просидеть в доме с марионетками три дня, что полицейский делать совершенно не обязан. Или, может быть, мистер Каннингем желает посторожить бесценных кукол сам, а частный детектив и инспектор опросят всех, кого нужно?

Возвращаться в Биттерберри наследник миллионов отнюдь не рвался, поэтому предпочёл заткнуться. К сожалению, не надолго.

Через полчаса Бартоломью снова влез с гениальным предложением: зачем представлять Стейси как приятельницу и наёмную работницу? Разве не проще назвать её девушкой мистера Каннингема?

– А если Баррингтон или Корби предложат нам переночевать, мирно улечься в одну кроватку?

В голосе частного детектива было столько яда, что Бартоломью предпочёл отодвинуться, опасаясь отравиться на расстоянии.