Теперь уже не только 52-я мехбригада, но и все остальные части корпуса приступили к подготовке форсирования реки и штурму Печенеги. Однако враг опередил нас. Утром 6 февраля его танковая дивизия «Райх» нанесла сильный удар по правому флангу нашей 3-й танковой армии. Там завязались упорные бои. А вечером того же дня около 30 фашистских танков Т-III и T-IV прорвались к Великому Бурлуку, пытаясь пробиться в стык между 184-й и 48-й гвардейской стрелковыми дивизиями.

Словом, подготовка к, форсированию Северского Донца проходила в сложных условиях, нам то и дело мешали своими контратаками гитлеровцы. Правда, мы их все отбивали с большими потерями для врага, но время-то уходило.

Наконец очередь дошла и до главной задачи — штурма Печенег. Бои за этот город с первого же дня приобрели ожесточенный характер. Три дня бригады нашего корпуса во взаимодействии со 160-й стрелковой дивизией штурмовали окраинные кварталы Печенеги, но успеха не имели. Больше того, вскоре полки 160-й стрелковой дивизии под нажимом противника оставили ранее занимаемые рубежи и отошли назад, что привело к значительным потерям в частях наших 52-й мехбригады и 195-й танковой бригады. Они также не выполнили свои боевые задачи.

В этих условиях комкор генерал В. А. Копцов решил изменить план действий. В ночь на 9 февраля 1943 года стрелковая рота под командованием старшего лейтенанта А. К. Давыденко скрытно просочилась через боевые порядки противника и овладела в глубине его обороны господствующей высотой 173,3. Естественно, это вызвало замешательство в стане врага. И тогда, поддержанные огнем своей героической роты, которая обстреливала гитлеровцев с тыла, в бой двинулись и остальные подразделения 2-го мотострелкового батальона 52-й мехбригады, а также ее 3-го батальона. Противник заметался между двух огней. Этим воспользовались другие бригады корпуса, которые вместе со 160-й стрелковой дивизией ворвались на восточную окраину Печенег, а к утру полностью очистили город от фашистов.

Среди героев боев за Печенеги можно смело назвать начальника разведки 52-й механизированной бригады старшего лейтенанта Матвея Любия. Это он одним из первых ворвался на окраину города, а затем, уже будучи тяжело раненным, продолжал руководить своей разведгруппой, способствуя успеху мехбригады.

В этот же день нами был захвачен и другой населенный пункт — Кочеток, после чего части корпуса продолжали развивать наступление в направлении на Каменную Яругу. Одновременно соседний с нами 12-й танковый корпус вместе с 62-й гвардейской стрелковой дивизией овладел городом Чугуевом.

В Каменной Яруге наш корпус шел в ослабленном составе. Сказались потери в предыдущих боях. Так, к этому времени в танковых бригадах оставалось всего по 10–15 танков, а в мотострелковых батальонах — по 60–80 бойцов.

Укрепившиеся в Каменной Яруге эсэсовские части, поддержанные танками, встретили нас довольно мощной контратакой. Однако, снова понеся потери, танкисты и мотострелки корпуса не дрогнули, а, отразив вражеский натиск и получив подкрепление в виде маршевого танкового батальона, пошли дальше, оттеснив огрызавшихся огнем гитлеровцев под самую Рогань.

Здесь хотелось бы подчеркнуть, что чем дальше к Харькову отступали немецко-фашистские войска, тем ожесточеннее становилось их сопротивление, усиливалась активность вражеской авиации. Так что за каждый квадратный километр освобождаемой советской земли нам приходилось платить немалой кровью.

В боях за Рогань бригады корпуса тоже встретили довольно упорное сопротивление со стороны частей и подразделений дивизии СС «Мертвая голова», которые обороняли этот город. В течение всего дня мы пробовали выбить фашистов из занятых ими каменных домов и подвалов, но сделать этого не смогли. Правда, к исходу дня мотострелки 52-й мехбригады подполковника А. А. Головачева, энергично поддержанные танками 88-й танковой бригады подполковника И. И. Сергеева, ворвались-таки на восточную окраину Рогани. Но на рубеже протекавшей здесь реки Роганьки были остановлены ураганным огнем противника.

Следующий день оказался для наших воинов более удачным. Танкисты и мотострелки снова смело атаковали немецких автоматчиков, укрепившихся в железобетонных строениях северо-западной части Рогани. К полудню западная часть города была уже очищена от гитлеровцев.

Вскоре, вообще оставив Рогань, противник отошел к западу от города, на высоты. И здесь, упорно сопротивляясь, остановил передовой отряд корпуса. Тогда генерал В. А. Копцов предпринял обходной маневр, после чего гитлеровцы, понеся большие потери, прикрываясь мелкими группами автоматчиков, в каждой из которых были противотанковые орудия, начали безостановочно отходить в западном направлении.

В течение последующих двух суток части корпуса вместе с полками 160-й стрелковой дивизии вели бои за хутор Лосево и Харьковский тракторный завод. Особенно упорный характер носила схватка за ХТЗ, где гитлеровцы, засевшие в железобетонных зданиях, сопротивлялись с отчаянностью смертников.

Кстати, на территории завода они в массовом порядке применяли свои танки, закопанные по башню в землю. И заставить замолчать такую огневую точку было не так-то легко. Мы несли потери в живой силе и технике, а продвигались буквально на несколько метров в день.

Генерал В. А. Копцов и здесь нашел выход. Организовав отряд из роты танков, посадив на них десант из 50 автоматчиков, он поставил отряду задачу ворваться в центр Харьковского тракторного завода, закрепиться там и начать действия как бы изнутри вражеской обороны.

Дерзкие и самоотверженные действия танковой роты, а также автоматчиков под командованием старшего лейтенанта А. К. Давиденко дали положительный результат. Вражеская оборона потеряла свою монолитность. А тут еще натиск главных сил корпуса с фронта довершил задуманное, враг дрогнул и оставил заводскую территорию.

В боях на территории ХТЗ особой дерзостью и бесстрашием отличился командир одного из мотострелковых батальонов старший лейтенант Иван Тарбаков. Он, будучи дважды раненным, все же нашел в себе силы повести воинов батальона в атаку. И она была настолько мощной, что гитлеровцы, отступая, даже бросили на произвол судьбы свой медпункт, где находились 47 раненых солдат и офицеров.

А потом были бои за Харьков. В них только наш корпус уничтожил или захватил в качестве трофеев 44 танка и самоходных орудия, 22 пушки и много другого военного имущества. Но и мы понесли потери. Много оказалось поврежденных танков, которые еще можно было вернуть в строй. Но подвижные ремонтные базы и мастерские частей и соединений корпуса не справлялись с восстановлением этих машин.

Неблагополучно обстояли дела и с запасом танкового топлива. Ни одна из находящихся в строю машин не имела полной заправки горючего. А подвоза все не было.

Желая ускорить хотя бы ремонт бронетанковой техники и привлечь к этому делу предприятия местной промышленности, я с группой представителей от танковых бригад решил поехать на Харьковской завод, на тот, где, собственно, и родилась наша знаменитая тридцатьчетверка. На нем же был создан и первый дизельный танковый двигатель В-2.

То, что мы увидели, оказавшись на заводской территории, представляло собой картину страшного, варварского разрушения. Один из крупнейших машиностроительных заводов нашей страны лежал в руинах. Да и только ли он! Таким же опустошительным разрушениям немецко-фашистские оккупанты, в чем мы лично убедились, подвергли тракторный, электротехнический, турбогенераторный и другие заводы Харькова.

Поздним вечером, когда мы уже потеряли всякую надежду найти хотя бы мало-мальски подходящую производственную базу, к нам явились пожилые рабочие, ранее работавшие на танковом заводе, и без долгих слов предложили свои услуги в ремонте танков. Сообщили, что уже нашли подходящее производственное помещение, нужное оборудование, инструменты и даже некоторые ремонтные материалы. Ну не удача ли!

Короче говоря, уже на следующий день мы приступили к ремонту боевой техники. Работали буквально круглые сутки. К харьковским рабочим я подключил танкоремонтные мастерские, техников и механиков-водителей, 96-ю подвижную танкоремонтную базу корпуса.