— В деле должны появиться новые обстоятельства, — Том говорил тихо, но каждое его слово камнем придавливало Люциуса к земле. — Я обеспечу отказ Крауча от этого дела из-за отсутствия состава преступления, но он должен усомниться в успехе. Я ничуть не сомневаюсь, что вам, Люциус, это под силу. Скажу больше, кроме вас, пожалуй, этого не сможет сделать никто. Не хватит ни фантазии, ни желания.

***

Домой Люциус возвращался в самых растрёпанных чувствах. С одной стороны, Риддл обещал поддержку — и какую! — а вот с другой… Люциус не чувствовал себя обделённым фантазией, но именно в этом деле не мог придумать ничего толкового. Письмо от Рея, конечно, можно было бы сфальсифицировать, но простейшая экспертиза почерка вскроет подлог, и его последствия точно окажутся фатальными для Северуса. Значит, надо было искать другой путь.

Слова Бель странным образом напомнили Люциусу о случайной встрече в кафе. Тот самый сумасшедший старик, рассуждающий об эвтаназии, мог бы оказаться полезным в деле Северуса. Мысль мелькнула сначала очень неясная и неопределённая, но чем больше Люциус думал об этом, тем сильнее понимал, что из этого что-то могло выйти. Когда-то давно он читал детектив, где двое случайных попутчиков договорились о двух убийствах так, чтобы составить алиби друг другу… почему нет?

Допустим, тот старик помог Рею в обмен на то, чтобы Рей помог ему… или не так! Тот старик мог быть просто убеждённым приверженцем эвтаназии и помог Рею. Могло такое быть? Да легко! Скорее всего, он не первый раз бывал в кафе, и Люциус не был первым человеком, к которому тот подсаживался с такими разговорами… допустим. Свидетелей этого как раз можно отыскать… а вот дальше? Наверняка у того старика были большие проблемы, если он отчаялся настолько, что обратился к Люциусу с той самой просьбой. И если пойти ему навстречу, то и он не откажется! Оставалось найти его и попросить о помощи.

Люциус ухватился за эту идею, и чем дальше, тем больше она ему нравилась. Он уже примерно представлял знакомство Рея с этим стариком, их задушевные беседы и взаимные договорённости, а также придумал, как организовать то самое злополучное алиби для Северуса, которое развалит дело. Была только одна проблема, но катастрофическая по своей сути — Люциус не мог вспомнить имени своего случайного собеседника.

Конечно же, первым делом он отправился в то кафе, где произошла встреча. Однако старик вовсе не был там завсегдатаем, как показалось Люциусу. Во всяком случае, его никто не смог вспомнить. В соседних магазинчиках тоже никто не сумел ему помочь, и когда Люциус почти отчаялся, он вдруг вспомнил о хорошем знакомом этого старика. Ну, конечно! Дамблдор. У кого ещё могли быть такие странные знакомства и связи?

Найти адрес Дамблдора для Люциуса не составляло никакой проблемы. Другое дело — напроситься на встречу. В своё время Люциус раскритиковал организацию учебного процесса в авиашколе, что привело к непониманию со старым директором, который после такого «позора» ушёл в отставку. Но ради спасения Северуса можно было пойти и на большие унижения.

«Уважаемый мистер Дамблдор! Прошу вас принять меня по делу исключительной важности. Кроме вас никто не может помочь в его решении, а его итогом может стать человеческая жизнь. С уважением, Л. Малфой».

Теперь оставалось дождаться ответа.

***

Альбус Дамблдор никогда не нравился Люциусу. Идеализм в людях всегда настораживал. Все эти рассуждения об общем благе и желание каждому дать ещё один шанс казались неискренними и даже фальшивыми. Какой может быть второй шанс для труса, предавшего товарищей? И разве не понятно, что невозможно сделать хорошо всем? Хотя бы потому, что все люди разные, как и их потребности, и то, что хорошо одному, может оказаться кошмаром для другого. Люциус не верил в правдивость подобных измышлений и всегда сомневался в порядочности Дамблдора.

На удивление, старик каждый раз только посмеивался над попытками Люциуса вывести его на чистую воду, чем несказанно бесил. Поэтому отношения не сложились, и когда Дамблдор объявил о своём уходе с поста директора школы, Люциус облегчённо вздохнул и ни минуты не сомневался, что это их последняя встреча. Но судьба, как известно, любит пошутить. С другой стороны, идти на поклон к Дамблдору гораздо приемлемее, чем терять время на розыски случайного знакомого по кафе и пабам Лондона.

— Вы к кому? — открывшая дверь дряхлая старуха подозрительно уставилась на Люциуса сквозь толстое стекло монокля.

— Альбус Дамблдор назначил мне на полдень.

— Стойте здесь! Я уточню, — властно распорядилась старуха и шаркающей походкой отправилась по коридору.

— Ирма, кого там черти принесли? — остановил её надтреснутый голос из комнаты.

— Это к Алу, Минни. Надеюсь, он не забыл, что что-то там назначил.

— С его-то склерозом? Не смеши меня.

Люциус не успел впасть в когнитивный диссонанс, когда услышал:

— Милые дамы, я не глухой! И всё помню.

— Можно подумать, мы поверили, — ехидно отозвалась старуха и махнула Люциусу рукой: — Идите сюда, пока он не уснул.

— Ирма, как не стыдно?! В каком свете ты выставляешь меня перед молодым человеком?

Дамблдор встретил Люциуса в дверях комнаты и радушно пригласил войти. В глазах зарябило от пестроты его одежды — даже если он не был глухим и пребывал в твёрдой памяти, то зрение, скорее всего, оставляло желать лучшего. Об этом, кстати, свидетельствовали и толстые стёкла очков, делавшие взгляд Дамблдора каким-то беспомощным и немного наивным. Люциус даже обеспокоился, как бы тот не впал в детство. Шёлковый халат Дамблдора ярчайшего голубого цвета был расписан жёлтыми и красными звёздами и подпоясан широкой лентой изумрудно-зелёного цвета, в тон стёганому жилету, расшитому стеклярусом.

— Добрый день, дорогой Люциус, рад вас видеть. Присаживайтесь, где вам будет удобно.

Самому Дамблдору удобнее всего оказалось полулежать на оттоманке среди пёстрых подушек, в компании полосатой кошки, которая даже не проснулась, когда оказалась на костлявых коленях вместо мягкой подушки.

— Присаживайтесь, мой дорогой. Разговоры о жизни и смерти требуют удобства для тела.

Люциус уселся в низкое кресло, оказавшееся таким мягким, что под его весом провалилось почти до самого пола. Никакого удобства он не ощутил, впрочем, ему никогда не нравилась подобная мебель, но не предъявлять же претензии? По меньшей мере, это глупо. Дамблдор принялся гладить кошку, рассказывая ей, какая она умница-красавица, и когда тем же тоном продолжил беседу, Люциус не сразу понял, к кому он обращается.

— Похоже, вас сильно прижало, мой мальчик, и тем интереснее узнать, что же вас заставило обратиться ко мне.

— Ваши многочисленные связи, — постарался улыбнуться Люциус. — В самых разных кругах.

— Вам понадобилось затеряться среди маргиналов? Вынужден вас огорчить — ничего не выйдет, вы слишком заметны.

Кажется, это была шутка.

— Не так экстремально, Альбус. Я ищу одного человека.

— Интересно, какого?

— Ещё зимой я познакомился с очень любопытным человеком. Он подсел ко мне в кафе и рассуждал как раз о жизни и смерти. В частности, об эвтаназии.

— Очень интересно, продолжайте.

Кошка на коленях Дамблдора перевернулась на спину и, обхватив лапами его руку, принялась покусывать узловатые пальцы.

— Тогда же он попросил меня оказать небольшую услугу.

— И вы ему отказали, а сейчас вдруг решили пойти навстречу?

— Не совсем так, но что-то в этом роде. Мы не договорили.

— Очень жаль… жизнь такая быстротечная штука.

— Мне тоже так кажется.

— А почему вы решили, что я смогу вам помочь его найти?

— Он говорил, что вы с ним знакомы.

— Вот как? — Дамблдор поднял кошку и, устроившись поудобнее, положил её себе на грудь. — И как же его зовут?

— В том-то всё и дело. Он представился, а я забыл, и теперь эта встреча не даёт мне покоя. Но я был уверен, что у вас не так много знакомых с подобными взглядами. Всё-таки эвтаназия — довольно щекотливая тема.