Х о в с т а д. Фогт был сегодня не в духе.

Д о к т о р С т о к м а н. Все из-за желудка, у него несварение.

Х о в с т а д. Да, нас, из «Народного вестника», он вообще не переваривает.

К а т р и н а. Мне кажется, вы с ним сегодня вполне неплохо поладили.

Х о в с т а д. Временное перемирие, не более того.

Б и л л и н г. Вот золотые слова! В самую точку!

Д о к т о р С т о к м а н. Не забывайте, Петер одинок, бедняга. У него все дела, дела, а уютного дома, чтобы душой отдохнуть, нет. И еще этот треклятый жиденький чаек, которым он накачивается. Мальчики, придвигайте стулья к столу! Катрина, так будет нам сегодня тодди?

К а т р и н а (идет в столовую). Сейчас принесу.

Д о к т о р С т о к м а н. Капитан, садитесь сюда ко мне на диван. Вы у нас редкий гость, уж пожалуйста… Друзья мои, присаживайтесь.

Мужчины рассаживаются вокруг стола. К а т р и н а приносит поднос с самоваром, стаканами, графинами и прочим.

К а т р и н а. Так, вот арак, ром, коньяк. А смешивайте уж сами.

Д о к т о р С т о к м а н (беря стакан). C этим мы справимся. (Смешивая тодди.) Так, еще сигары! Эйлиф, ты ведь знаешь, где стоит ящик? Мортен, тащи-ка мою трубку.

Мальчики уходят в комнату направо.

Я подозреваю, что Эйлиф иной раз таскает у меня сигары, но виду не подаю. (Смеется.) И захвати мою шапочку, Мортен! Катрина, покажешь ему, куда я ее положил? Не надо, не надо, он сам нашел!

Мальчики приносят все, что просил отец.

Прошу вас, друзья мои. А я уж, как всегда, трубочку. Сколько мы с ней нагулялись вдвоем там, на севере, в Нурланде, да в какую мерзкую погоду! (Чокается.) Выпьем! Скол[1]! Сидеть вот так с вами в тепле и покое, оно куда лучше.

К а т р и н а (не отрываясь от вязания). Вы скоро в море, капитан Хорстер?

Х о р с т е р. Надеюсь к следующей неделе все закончить.

К а т р и н а. В Америку идете?

Х о р с т е р. Да, план такой.

Б и л л и н г. Так вы же не успеете проголосовать на муниципальных выборах?!

Х о р с т е р. Опять будут выборы?

Б и л л и н г. А вы разве не знаете?

Х о р с т е р. Нет. Я не по этой части.

Б и л л и н г. Но вас все же заботят общественные проблемы?

Х о р с т е р. Нет, я в них ничего не понимаю.

Б и л л и н г. И тем не менее – хотя бы голосовать должен каждый.

Х о р с т е р. И кто в этом вовсе не разбирается, тоже?

Б и л л и н г. Разбирается? Что вы имеете в виду? Общество – оно как корабль, крутить штурвал должны все вместе.

Х о р с т е р. Возможно, на суше это работает, но на море точно добром не кончится.

Х о в с т а д. Удивительно, что моряки в большинстве своем так мало интересуются делами родной страны.

Д о к т о р С т о к м а н. Моряки что перелетные птицы, им везде дом, и на севере, и на юге. Вот отчего, господин Ховстад, нам, остальным, надо быть вдвойне активными. Ждать ли в завтрашнем «Вестнике» чего-нибудь важного на общественную тему?

Х о в с т а д. О наших городских проблемах ничего. Но послезавтра я хотел поставить вашу заметку.

Д о к т о р С т о к м а н. Да, заметка эта. Вот дьявол. Слушайте, знаете что – повремените пока с ней.

Х о в с т а д. Зачем ждать? У нас и место есть, и время сейчас, по-моему, самое подходящее.

Д о к т о р С т о к м а н. Да, да, вы кругом правы, но все-таки придержите статью. Я потом объясню, в чем дело.

В гостиную входит П е т р а, в пальто, шляпке и с тетрадками под мышкой.

П е т р а. Добрый вечер.

Д о к т о р С т о к м а н. Петра, ты пришла? Добрый вечер!

Все здороваются. Петра кладет верхнюю одежду и тетрадки на стул у двери.

П е т р а. Пока я там надрываюсь на работе, некоторые тут гуляют вовсю.

Д о к т о р С т о к м а н. Давай включайся скорее!

Б и л л и н г. Сделать вам стаканчик?

П е т р а (идет к столу). Спасибо, я сама; у вас слишком забористый выходит. Да, папа, у меня для тебя письмо. (Идет к стулу, на котором лежат ее вещи.)

Д о к т о р С т о к м а н. Письмо? От кого?

П е т р а (роется в карманах пальто). Я, когда выходила, встретила почтальона…

Д о к т о р С т о к м а н (встает и идет к ней). И ты не отдала мне письмо сразу?!

П е т р а. Честное слово, у меня уже не было времени возвращаться, чтобы отдать. Вот оно.

Д о к т о р С т о к м а н (хватает письмо). Посмотрим, посмотрим, девочка моя. (Читает адрес отправителя.) Так и есть!

К а т р и н а. Это то письмо, которого ты так ждал, Томас?

Д о к т о р С т о к м а н. Оно самое. Все, я пошел к себе. Катрина, в кабинете опять лампы нет, да? И где мне взять свечу?!

К а т р и н а. Лампа горит у тебя на столе, Томас.

Д о к т о р С т о к м а н. Хорошо, хорошо. Прошу ненадолго простить меня. (Уходит в кабинет.)

П е т р а. Мама, а что случилось?

К а т р и н а. Не знаю. Но в последние дни он каждые пять минут спрашивает, не приходил ли почтальон.

Б и л л и н г. Возможно, иногородний пациент.

П е т р а. Бедный папа, он набирает себе слишком много дел. (Смешивает себе тодди.) О, вот это будет вкусно!

Х о в с т а д. Вы сегодня опять преподавали в вечерней школе?

П е т р а (отпивает глоточек). Два часа.

Б и л л и н г. И четыре часа утром в пансионе?

П е т р а (садится за стол). Пять.

К а т р и н а. А вечером еще будешь проверять тетрадки, как я вижу.

П е т р а. Да, целую стопку.

Х о р с т е р. Похоже, вы тоже набираете себе слишком много дел.

П е т р а. Да. Но это хорошо. Мне нравится приятная усталость от работы.

Б и л л и н г. Вам она нравится?

П е т р а. Да, потому что тогда спится отлично.

М о р т е н. Получается, ты страшная грешница, Петра.

П е т р а. Грешница?

М о р т е н. Ага, раз ты так много работаешь. Господин Рёрлунд говорит, что работа – наказание за наши грехи.

Э й л и ф (фыркает). А ты и поверил, дурень!

К а т р и н а. Эйлиф, прекрати.

Б и л л и н г (хохочет). Здорово!

Х о в с т а д. Мортен, а ты не хотел бы работать так же много?

М о р т е н. Нет, не хотел бы.

Х о в с т а д. Кем же ты тогда хочешь стать?

М о р т е н. Вообще-то я хотел бы стать викингом.

Э й л и ф. Тогда тебе надо быть язычником.

М о р т е н. Ну и что, могу и язычником стать.

Б и л л и н г. Согласен, Мортен. Я всегда говорю то же самое.

К а т р и н а (делает ему знаки). Нет, господин Биллинг, конечно же вы так не говорите.

Б и л л и н г. Не говорю? Я сам язычник, убей бог, и этим горжусь. Попомните мое слово, скоро мы все станем язычниками.

М о р т е н. И тогда сможем делать все, что захотим?

Б и л л и н г. Да, Мортен, ты же понимаешь…

К а т р и н а. Мальчики, идите к себе. У вас наверняка уроки на завтра недоделаны.

Э й л и ф. Я хотел бы еще немного посидеть.

К а т р и н а. Нет, и ты тоже. Отправляйтесь оба.

Мальчики говорят «спокойной ночи» и уходят в комнату налево.

Х о в с т а д. Вы правда думаете, что мальчикам вредно слушать такие разговоры?

К а т р и н а. Не знаю, но мне это не нравится.

П е т р а. Мама, по-моему, ты перегибаешь палку.

К а т р и н а. Очень может быть, но мне это неприятно, во всяком случае, в собственном доме.

П е т р а. Сколько неправды и дома, и в школе! Дома надо помалкивать, а в школе приходится врать детям.