Спас меня.

Он... спас меня?

Правда поразила меня словно удар в живот.

Он думал, что МК «Паладин» удерживал меня против моей воли. Он послал кого-то, чтобы вытащить меня оттуда.

Дерьмо.

Это изменило... все.

– Детка, ты нормально себя чувствуешь? Ты выглядишь, как настоящее привидение.

Я чувствовала себя настоящим привидением.

– Я... – начала я, качая головой. – Папочка... мне нужно присесть.

– Конечно. Конечно, – сказал он, кивая головой в сторону Ли. – Думаю, ты можешь снять эти «браслеты», – сказал он ему. Ли залез в свой карман за ключом и освободил мои руки, которые я протянула, потирая запястья. Пока я делала это, мой отец подошел ко мне. Его взгляд был прикован к моим запястьям, и он побледнел. – Ох, Саммер...

– Все нормально. Я в порядке. Я спасена. Я на свободе.

– Поменяла одну тюрьму на другую, – продолжал он, его голос был грустным. – Пойдем, давай отведем тебя в твою комнату, чтобы ты могла помыться. Похоже, что у тебя небольшая рана на щеке, – сказал он, одаривая Ли тяжелым взглядом через плечо.

Я сделала глубокий вдох, будучи не совсем уверенной, как справиться с этой ситуацией. Я точно не могла рассказать отцу о том, что я по собственной воле оставалась с бандой байкеров вне закона. Он так беспокоился за меня. Он отправил какого-то большого парня-мачо и бывшего военного, чтобы забрать меня и в безопасности доставить домой.

– Папочка... – начала я, когда мы поднимались вверх по лестнице.

– Все в порядке, детка. Тебе не нужно ничего говорить. Я просто рад, что ты дома, – сказал он мягко, обнимая меня за талию и немного сжимая в своих объятиях. – Ну, вот мы и пришли, – сказал он, ведя меня к двери моей детской спальной и открывая её. Его рука переместилась на мою поясницу. – Я оставлю тебя, чтобы ты освежилась. Потом, возможно, ты могла бы спуститься вниз и выпить со мной кофе? Расскажешь мне свою историю?

Я одарила его небольшой улыбкой, неожиданно почувствовав себя, как маленькая девочка. – Да, папочка, – согласилась я.

– Ладно, детка, – сказал он, целуя меня в висок и закрывая за собой дверь.

Он сохранил её такой же, как я её и оставила, когда мне было восемнадцать. Бледно-лиловые стены, кровать с балдахином, накрытая белой летящей тканью сверху, и белое мягкое одеяло, лежащее поверх кровати. Две белые тумбочки в стиле «шебби-шик» с ночниками. На одной из них была маленькая золотая коробочка с драгоценностями. На другой – пульт от телевизора, спрятанного в стене напротив кровати в огромном белом шкафу. Слева от двери в коридор была дверь в гардеробную. Справа была дверь в собственную ванную, которая была оборудована гигантской ванной и душевой с четырьмя душевыми насадками, огромным круглым пуфиком и туалетным столиком с раковиной и зеркалом вдоль стены.

Все это было больше, чем вся моя квартира в Нью-Йорке.

Со временем она не стала для меня чужой. Я часто оставалась в своей старой спальне, когда навещала отца. Расчёски на моём туалетном столике, которыми я пользовалась на последнее Рождество. Ящики под раковиной были наполнены всяческими вещами, что я использовала, будучи женщиной, а не те, которыми я пользовалась, когда была подростком. Все это довершали мой парфюм и косметика.

Я совсем забыла про макияж. Прошло столько времени, как я накладывала его в последний раз.

Я повернулась к своему шкафу, ища что-то более подходящее для того, чтобы надеть. Я остановилась на паре потертых узких джинсов и длинной белой кофте с длинным рукавом. И о, конечно, лифчик. Я забыла о лифчиках тоже. Я взяла чистые трусики и носки и отправилась в ванную, закрыв за собой дверь.

Я дала себе час на расслабление. На душ, на одевание, привести в порядок порез на лице, нанести немного туши и блеска для губ. Я высушила волосы.

Потом меня охватило беспокойство.

Я беспокоилась за Кэша. И Вина. Но больше всего за Рейна.

Что он мог подумать, когда ему позвонил Кэш и сказал, что я пропала и двое его людей (технически один его человек и один похититель, но он не мог этого знать) были ранены.

Я не могла представить, что это могло бы заставить его чувствовать.

Потому что он подумал бы, что Ви снова схватил меня.

Он бы напал на них, чтобы найти меня.

Я не могла допустить такого.

Мне нужно было что-то сделать.

Я бросилась в свою спальную, наполненная множеством идей. Потому что у меня не было номеров телефонов. Ни Рейна, ни Кэша. Ни лагеря. Ни телефона в доме Рейна. Но я была уверена, что могла бы найти выход. Справочная. Воспользоваться быстрым поиском в интернете и найти что-то. Должен быть какой-то способ связаться с ними.

А потом я замерла, когда добралась до телефона. Маленький, белый, имитация старинного дискового телефона.

Потому что телефона там не было.

Его там не было.

Мое сердце сразу же начало биться часто, скрутившийся узлом живот сразу же сказал мне о том, что что-то было не так. Я не могла сказать что, но что-то было неправильно. Что-то случилось.

Я развернулась, двигаясь к телевизионному шкафу, чтобы вытащить свой ноутбук для поисков. Но открыв его, увидела, что лэптоп исчез. Лэптоп. И телевизор. И DVD-плейер.

Легкий узел в животе превратился в свинец.

Я огляделась кругом, горло сжалось ещё сильнее. Я искала что-то ещё, что было не так. Не на своем месте. Было потеряно.

Я подошла к окнам, потянула за замок на самом верху, потом попыталась открыть его. Но он не сдвинулся с места. Ни один из них.

Биение сердца отдавалось в моём горле, когда я медленно шла к двери в коридор, уже зная, что там. Но, схватившись за ручку, я попыталась повернуть её. Попыталась. Потому что она была заперта. Снаружи.

Я отступила назад, как будто она могла распахнуться в любой момент, почувствовав недомогание. Ощущая себя больной. Я чувствовала, что готова вырвать прямо на свои ноги.

Я оказалась в ловушке.

Мой отец запер меня в ловушке.

Я посмотрела через плечо в ванную, увидев свои ботинки, которые оставила там, и запрыгнула в них, свободно завязывая их. Оставляя просвет, чтобы моя рука могла пролезть и выхватить пистолет, если понадобится.

Я села на пуфик.

Что. На. Самом. Деле. Происходит?

Через несколько минут послышался негромкий стук в мою дверь, и я вскочила на ноги. Я поймала свое отражение в зеркале, увидев огромные глаза, увидев шок и тревогу.