Бэкс встает с кровати. Его силуэт попадает в луч уличного освещения, и я вижу, как он старается натянуть штаны одной рукой. Я не должна смотреть на кубики на его животе, особенно в момент, когда он чуть не падает, теряя равновесие. Пожалуй, лучше сконцентрироваться на шуме, который донесся снизу. Скучаю по временам, когда могла спрятаться под одеялом, и все плохое проходило с наступлением нового дня. Жаль, во взрослой жизни так не работает.

— Я пойду с тобой.

Я отбрасываю одеяло и рывком сажусь, погребая под себя декоративные подушки.

— Нет. Останься тут.

— Нет!

— Серьезно, Финли. На сегодня от тебя и так достаточно проблем. Оставайся. Здесь.

Ладно. Это было немного грубо. Хотя отчасти Бэкс прав. Принимая во внимание его слова, я укладываюсь и прижимаю к груди одеяло. У него только одна здоровая рука, и, прости Господи, если ему придется драться с отвратительным снеговиком, Бэкс будет дееспособен только наполовину. Укутавшись в одеяло, я медленно продвигаюсь к лестнице, прислушиваясь к тому, что происходит внизу.

Оттуда доносятся отголоски ругани, и я, не думая, сбегаю вниз.

— Что происходит? — кричу я.

— Кажется, я просил тебя не вмешиваться. Или ты оглохла? — отмахивается Бэкс.

Ну, понятно. Все это время я была занозой в заднице, однако сейчас он ведет себя не лучше.

— Хочу помочь. Что случилось?

— Похоже, по дороге прошли снегоуборочные машины, не заметив под снегом упавшее дерево. Теперь разбито окно.

— Господи. — Я делаю несколько шагов вперед, и в лицо бьет ледяной порыв ветра. Чем ближе я подхожу к разбитому окну, тем холоднее становится, а я ведь даже не прошла и половины пути.

— Финли, Бога ради, пожалуйста, просто стой, где стоишь.

— Что будем делать? — спрашиваю я, игнорируя его злость.

Я бы тоже разозлилась, если бы владела магазином всего неделю, а в нем уже умудрились выбить окно.

— Мы — ничего. Это моя проблема. Не твоя.

Зачем я вообще с ним спорю? Вот почему не стоит ложиться в постель с тем, кого знаешь всего сутки.

Я много чем могу помочь. Ай, к черту! Поворачиваюсь и иду на второй этаж. Боже, как же неприятно. Кто вообще так разговаривает с людьми? Я ведь просто хотела помочь.

Захлопываю за собой дверь и включаю свет, решительно глядя по сторонам. Мне хочется найти решение проблемы — не для него, а для себя самой. Чем можно закрыть эту дыру? Единственное, что меня заботит — как не замерзнуть до смерти. Открываю шкаф, но там всего лишь два пальто и две пары ботинок. Я знаю, что они принадлежали Уиллу. Они даже пахнут им — улицей и сигарами. Если бы все это произошло, когда Уилл был жив, он точно знал бы как поступить и не раздувал бы из этого проблемы. И не вел бы себя как хам. У Уилла всегда находились ответы — простые решения, с помощью которых можно было устранить любую проблему.

Я открываю другой шкаф и в дальнем углу нахожу синий брезент, свернутый валиком. А вот это может помочь. Затем добираюсь до верхней полки, каким-то седьмым чувством ощущая, что там точно что-то есть. Шарю рукой и нахожу что-то, похожее на тонкую веревку. Забираю ее с собой, пусть и не уверена, что она пригодится.

Снова проделав путь назад, я нахожу Бэкса стоящим посередине магазина. Обхватив голову ладонями, он что-то бормочет. Я не слышу, что он говорит, но звучит это не очень дружелюбно, к кому бы он там ни обращался.

— Я нашла брезент и веревку. Не знаю, что с этим получится сделать, но оставлю тут, на случай если ты захочешь ими воспользоваться.

Бэкс оборачивается ко мне, в его глазах плещется раскаяние.

— Эй, прости меня. Я не должен был срываться на тебе. Понимаю, ты только пыталась помочь.

— Все нормально. Просто пойду наверх и перестану тебе надоедать.

— Нет, погоди. Наверное, ты сможешь помочь.

Я поднимаю брезент и иду к нему.

— Что мне сделать?

В обычной ситуации я уже давно бы послала любого другого за такое поведение, но из-за того, что Бэкс помог мне вчера, я ощущаю себя немного обязанной и считаю, что должна вернуть услугу. Он забирает у меня сверток и разворачивает, раскатывая по полу. В помещении становится все холоднее, мороз проникает под кожу, от чего ноют кости.

— Можешь передать мне веревку?

Я подаю ее, и Бэкс продевает веревку через металлические кольца в брезенте.

— Что дальше?

— Пока ничего. Но я должен спросить: ты что, приносишь неудачи?

Приношу неудачи. Именно так я говорила о себе целых два года. Иначе почему со мной случилось столько бед? Мое молчание, видимо, все объясняет Бэксу, потому что он останавливается. И когда подходит ко мне, на его лице явно читается вина.

— Прости, Фин. Я не...

— Все нормально, — перебиваю я, отмахиваясь.

Я смогу выдержать шутку. Именно так, это шутка. Дурацкая, пугающая шутка.

— Нет, не нормально. Сегодня тебе нельзя такое слышать.

— А может и наоборот. — Я стягиваю одеяло на плечах немного туже.

— Холоду брезент не помешает. Если только снег сдержит.

Очевидно, что я больше ничем не смогу помочь, поэтому иду назад к лестнице.

— Финли?

Если повернусь сейчас, он увидит слезы на моих глазах. Те самые, что накатывают в этот день ежегодно. Единственный день, когда я позволяю себе плакать, хотя сегодня и пыталась избежать этого из-за обстоятельств, но... они накатывают как пузырьки в только что открытом шампанском.

Взбежав по лестнице, я запираюсь в ванной. Забираюсь в угол и плотнее укутываюсь одеялом, крепко сжимаю веки и делаю все возможное, чтобы не дать всплыть воспоминаниям. Но я не настолько сильная.

В моей голове звучит папин голос — наш последний разговор: «Разве ты не знаешь, что это плохая примета — находиться далеко от своей семьи в Рождество? Нам ведь не нужны несчастья, малышка». Я спорила с ним, рассуждая, что невезения не существует, а он просто пытается уговорить меня приехать домой. Отец тихо смеялся: «Я не позволю неудачам преследовать тебя, горошинка».

В тот момент я понятия не имела, что он имел в виду. До тех пор, пока мне не позвонили и не сообщили об их смерти здесь, в Нью-Гэмпшире. Они хотели меня удивить, и я знаю, это была идея папы. Вот что он хотел сказать, когда говорил, что не позволит неудачам меня преследовать. И теперь я обречена быть неудачницей всю жизнь. Он был прав. Выдумка это или нет, но мой отец оказался прав.

— Эй, — со стороны лестницы доносится голос Бэкса.

О, Боже. Я просто развалина. Поднявшись на ноги, подхожу к зеркалу над раковиной и вижу потеки туши на щеках. Пожалуйста, пусть это будет от слез, а не от снега. Боже, я что, весь день ходила как енот? Бэкс бы сказал.

Ну, я надеюсь.

— Финли?

— Да, — отвечаю я, и мой голос надламывается.

Он стучит, и мгновение спустя я замечаю движение ручки. Позволяю Бэксу открыть дверь, хотя мне казалось, что он будет слишком усталым, чтобы входить сюда.

— Ты в порядке? — Он прикрывает глаза ладонью. — Просто скажи, что все хорошо. Я слышал, как ты плакала.

Отлично.

— Со мной все хорошо, — отвечаю я ему.

— Ты одета?

— Я не сижу на унитазе, рыдая, если ты об этом.

Он убирает ладонь от лица и долго смотрит на меня, прежде чем подойти ближе и обнять. Почему у меня такое чувство, что я была в его объятиях уже миллион раз? Разве можно ощущать такое, находясь рядом с незнакомцем?

— Я не то имел в виду, — говорит он.

— Неважно. Ты сказал правду. Я приношу несчастье. Тебе стоит держаться от меня подальше.

Глава 10

Бэкс

— Думаешь, что приносишь несчастье? — смеюсь я.

Несчастье. Именно это слово должно быть написано у меня на лбу.

— Можем поспорить, — говорит Финли тихо, стирая с лица черные потеки туши. Берет рулон туалетной бумаги, опускает крышку унитаза и садится, подтянув колени к груди. — Хотелось бы сказать, что я крутая девчонка, которая может жить без прошлого — без того факта, что вся моя семья умерла накануне Рождества просто потому, что они решили навестить меня. И что я — эгоистичная дочь и сестра, которая даже ни разу не оплатила сама разговор с Флоридой. Но я не настолько сильная. Я чувствую, будто умираю. С каждым разом боль становится лишь сильнее. Так же, как растет чувство вины.