Мужчина неспешно шёл по полю, сбивая полами плаща пыльцу с цветов — в этой местности теперь царило вечное лето — предпочтя прогулку мгновенному переносу прямо в башню, в которой ему последние годы жилось очень одиноко. В то тысячелетие, которое он когда-то потратил на ожидание нового рождения жены, одиноко и скучно ему не было, желание отомстить оживляло и скрашивало одиночество.

Яркое разнотравье могло бы раздражать мага, будь он сейчас способен на какие-либо сильные чувства. Но оно рождало лишь равнодушие, и тонкие губы Даэна кривила недобрая усмешка. Поступив когда-то по-своему Ведающая враз лишила его всего. И в первую очередь смысла жизни…

Волной взметнулась земля прямо перед мужчиной вверх и мигом опала обратно, оставив после себя шлейф из взметнувшейся в воздух пыли, которая, вместо того, чтобы осесть вниз, гонимая лёгким ветерком, начала движение по кругу, светясь в темноте. Покружившись вокруг Колдуна, вспыхивающая разноцветным множеством огоньков и временами гаснущая пыль опала прямо перед ним на землю, и была унесена вдаль ветром. Даэн стоял, ожидая окончания магических шуток мироздания, не выказывая и толики раздражения или заинтересованности… С того момента, как маг активно начал вмешиваться в судьбу мира, многие из законов природы стали с ног на голову и чудеса да необычности случались всё чаще, и чаще.

Последствие наблюдаемого мужчиной недавно явления, всё-таки изумило Колдуна и заставило сделать шаг назад от неожиданности. Прямо из воздуха соткалась женская фигура, со знакомым магу лицом. Светлые волосы, обычно собранные в косу, рассыпались пышной волной по плечам Ведающей, туника, светлым пятном выделяющаяся в темноте и блестящие голубые глаза, в которых отражались звёзды, сияющие на тёмно-синем небосклоне.

Даэн узнал девушку сразу, темнота его глазам, настроенным на особое видение мира, не была помехой, оттого и потерял флер своей всегдашней уверенности и спокойствия, но в руки взял себя быстро и тихо спросил:

— Кто ты?

— Ты знаешь кто, — ответила тихо Ведающая, дав повод Колдуну нахмуриться.

— Ты не она, — не поверил её Даэн. — Ты говоришь… Она не умела.

— Я — это она, я — это весь этот мир. То, что ты не слышишь шёпот и монолог этого мира, не значит, что он не умеет разговаривать и выражать свои эмоции и мысли осмысленными звуками.

— Если я стану этим миром, я смогу видеть, так же как и раньше? — с изрядной долей скептицизма спросил Колдун.

— Эта должность уже занята, Даэн, — с сожалением ответила Ведающая. — Если бы могла, освободила бы её для тебя. Но это не в моих силах.

— И всегда-то я не успеваю… Всего чуть-чуть, но не успеваю, — в голосе мага проскользнула горечь. — Ты так и не смогла полюбить меня потому, что я всего лишь жалкий неудачник?

— К чему это самоуничижение, Даэн? — пожала плечами девушка, развернулась и направила свои стопы в сторону башни мага, при этом, не забыв жестом пригласить собеседника следовать за ней. — Ты не неудачник, и никогда им не был. И ты сыграл очень важную роль в том, чтобы мир стал таким, какой он есть сейчас… Ты дал этому миру магию… С ней людям станет одновременно жить и проще, и сложнее. Немалое достижение, не находишь?

— Тогда почему ты так и не полюбила меня? — Колдун приноровился к шагу девушки и медленно побрёл вместе с ней по полю.

— А нужна ли тебе была моя любовь? — тихо спросила Алинэя. — Мне иногда кажется, что нет… Просто кроме меня, тебе некому было бы доказывать, что ты хорош сам по себе… А без этого сакрального ритуала, для тебя и жизнь не жизнь. Разве нет?

— Нет! — сказал, как отрезал.

— Тогда, глядя мне в глаза, просто скажи… Ты смысл моей жизни, Алинэя. Без тебя жизнь не жизнь… — Ведающая остановилась и повернулась лицом к Колдуну. Подождав несколько мгновений ответа и не дождавшись его, сказала: — Язык не поворачивается Даэн, правда? А это говорит лишь об одном… Ты не любишь меня, и не любил никогда. Ты просто хотел обладать тем, что не далось легко в руки. Потом хотел отомстить и дождаться момента, когда сможешь применить свою силу и власть. За всеми твоими поступками стоял только эгоизм.

— Ты воспользовалась возможностью отомстить мне, Тая, — Колдун стоял рядом с девушкой, смотрел на неё, и не видел, полностью уйдя в попытки разобраться с собственными чувствами. — Бьёшь в ту точку, что ноет сильнее всего…

— У меня нет цели отомстить кому-либо. Я просто живу и чувствую каждого из вас… Я — этот мир! Ты забыл об этом? Или просто не стал задумываться над тем, что это может значить? Ты живёшь в этом мире… Ты его часть. А, значит, и часть меня, а я часть тебя… Как ты думаешь, знаю ли я о том, что ты чувствуешь на самом деле?

— Тогда ты знаешь это лучше, чем я сам, — холодно ответствовал Колдун. — Уходи, Тая. Нам не о чём с тобой говорить более…

— Тебе просто нужно разобраться в себе, Даэн… И тогда ты увидишь ясно, как вижу я, те цели, которые и вправду будут иметь для тебя значение, — как истинная женщина, Ведающая не смогла не оставить последнее слово за собой, прежде чем рассыпаться горсткой пыли.

— И тебе понадобилось несколько лет, чтобы собраться с духом и сказать мне всё это? — с непередаваемой иронией спросил Колдун. — И кто не может разобраться в себе, в таком случае? — шелест пригнувшейся под порывом ветра травы стал ему ответом. — Мы оба запутались, Тая, — прошептал он и продолжил путь к башне. — Только князь Оттар понимает, что и зачем делает, счастливчик…

Князь Ливенийский, все ночи проводил рядом со спящей Ведающей. В надежде ли на то, что она проснётся именно в ночное время суток, оберегая ли её от посягательств возможных непочтительных и невоспитанных мужчин, то есть идя на поводу у своей ревности, но ночевал всегда в храме, рядом с алтарём. Ему доставало двух шкур — одна, чтобы на неё лечь, другая, чтобы укрыться. И пусть в этих местах теперь царило вечное лето, но порой ночи были довольно холодны, особенно если проводить их, лёжа на камне пола, имея из подстилок только шкуру. Впрочем, для привычного к походным условиям воина, такие ночёвки были вполне комфортны. Большего, чем быть рядом с Алинэей, ему и не надо было.

Но чуда не происходило, и Лина как спала, так и продолжала спать. Иногда, вера князя в то, что девушка проснётся, давала трещину. Но отчаяние всегда гостевало недолго, сметаемое непоколебимой уверенностью мужчины, что чуду — быть! Иначе князю просто незачем жить было. И за надежду, что придавала смысл его жизни, он цеплялся зубами, ногтями, скрюченными и сведёнными судорогой пальцами, как утопающий за соломинку. Мужчина предпочитал закрывать глаза на факты, так проще было жить дальше. Решая ежедневные проблемы и проблемки, связанные с постройкой и украшением Храма, с его охраной, с нахождением средств на все нужды возникающие вновь и вновь во время возведения, а после и обслуживания здания, князь Оттар проживал день за днём, лишь ночами позволяя себе немного слабости и отчаяния.

Сила веры князя в чудо, зажигала людей, притягивала их всё больше и больше, благо посещение алтаря Алинэи, помогало страждущим решить их проблемы со здоровьем, и не только. С какими только просьбами не приходил народ… И денег просили, и лучшей доли… Да не все получали то, что просили. Говорить-то можно что угодно, а вот нуждаться в чём-нибудь другом… Но всё равно люди шли, и возникала необходимость постройки уже домов для паломников, обеспечения их водой и пропитанием, разгона тех, кто пытался на чуде нажиться… Дел было много, и времени для размышлений князю оставалось всё меньше и меньше, что одновременно и радовало его, и печалило… Ведь люди вокруг верили в отличное от того, что он считал истиной, в то, что девушка не проснётся никогда и так и будет исполнять их желания. Живой, здоровой и не спящей, она не нужна была никому, кроме князя Оттара и, пожалуй, Колдуна. И это мужчина прекрасно понимал. А радовался он тому, что дни были заполнены делами, которые не давали места хандре и унынию.