Отчего-то она поверила Вениамину безоговорочно и сразу.

Ей очень хотелось настоящих отношений. И любви, и счастья. Простого человеческого состояния стабильности, защищённости, благополучия и уверенности в завтрашнем дне.

Он действительно мог переутомиться до предела. Позавчера была целая ночь страстной, непрекращающейся, изнурительной любви, затем сутки за рулём, без сна и отдыха, и снова постельные подвиги.

Венька был неутомим, но человеческие возможности вовсе не беспредельны. Она сама виновата, выкачав его энергию досуха, не давая шанса восстановиться.

Нельзя пользоваться физическими ресурсами мужчины без оглядки. Он уже не молод. Впредь нужно экономить сексуальный и физический ресурс партнёра.

– Иди ко мне, Любанюшка. Прошу тебя. Я вовсе не таков, как тебе могло показаться. Иди, прижмись ко мне, согрей, обними. Нам с тобой так замечательно вместе.

Женщина неуверенно встала, шатаясь, пошла к нему, всё ещё не до конца уверенная в его адекватности.

Вениамин увлёк Любу под одеяло, целуя всё подряд, слизывая солёные капли, уговаривая, лаская лёгкими прикосновениями.

Люба понемногу успокоилась, закрыла глаза. Голова по-прежнему шла кругом. Её штормило, покачивая на волнах безразличия.

Это постепенно начинало становиться приятным. Ну и пусть укачивает, увлекая течением неведомо куда. Главное, забыть произошедшее, выкинуть из головы. Ей так хорошо, тепло, уютно…

И руки мужчины. Они такие нежные, ласковые. Когда он проводит кончиками пальцев по восприимчивой коже, кажется, что-то слегка потрескивает, посылая щекочущие импульсы глубоко внутрь, вновь разжигая пламя желания там, внизу, где совсем недавно бушевали разрывы чувственных молний, выдавливая потоки сладких ощущений.

Люба закрыла глаза, отдаваясь набегающим волнам страсти, не шевелясь, только слушая и чувствуя музыку прикосновений, похотливо отзывающихся в растревоженных недрах.

Она готова была уснуть, основательно успокоившись, когда мужчина прикоснулся губами к груди, разбудив движение крови, ускоряющей пульсации плоти. Захотелось большего.

Люба застонала, напрягая мышцы живота и бёдра, чувствуя, как по ягодицам стекают горячие капли желания.

Она задрожала всем телом, призывая мужчину отозваться ответным порывом, которое он давно уже сдерживал из последних сил.

Давление в его поршне нарастало немыслимыми темпами, грозясь разорвать живую ткань на сотню кусочков, если его не сбросить. Ни один материал не может напрягаться до бесконечности.

Когда Вениамин понял окончательно по призывающей реакции женщины, что он прощён, мало того, востребован, его губы, скользя по напряжённому животу всё ниже, пока не почувствовали влажное раздвоение, перецеловали каждый миллиметр самой впечатляющей поверхности, какую когда-либо приходилось ему ласкать, ощутили волшебный вкус её готовности и просьбы войти без стука.

Ему захотелось выпить без остатка весь этот эликсир, наполняющий вожделенные недра, тут же наполнив их до отказа иным содержимым, обменявшись с ней самым сокровенным, что сделает их кровными родственниками.

Люба хотела того же, но не вмешивалась, отдав инициативу мужчине.

Вениамин, утолив жажду, направил в её лоно разгорячённый стержень, который Любочка приняла с благодарностью, огласив окружающее пространство неприлично-похотливым звуком, который он погасил, закрыв рот ладонью, чтобы не разбудить детей.

Любовники трудились без устали до того момента, когда звон будильника возвестил начало нового трудового дня. Сегодня и Любане выходить на смену.

Позавтракав на скорую руку, написав записку ребятишкам, они разъехались по трудовым вахтам.

Вениамин весь день был рассеянный, то и дело ловил себя на блаженной мысли о семейных отношениях, пока хрупких и ненадёжных, но очень желанных, строил планы.

Любочка, стоя у формовочного стола, не столько лепила булки, сколько представляла вживую процесс непрерывного проникновения.

Вновь и вновь она ощущала его в себе, испытывая муки сладострастия. Раз за разом любимый входил в неё, начиная перемешивать приторно-сладкий сироп недр со своим бальзамом, рождая волны экстаза. Ей было сладостно и стыдно пребывать всю смену в таком состоянии.

К концу дня женщина окончательно выбилась из сил, но никак не могла успокоить разыгравшееся воображение.

Она порвала на лоскуты запасной халат, промокая последствия страсти. Такого с ней никогда прежде не происходило.

Это было невыносимо, но хотелось ещё.

На проходной ждал улыбающийся Вениамин, пряча за спиной огромную алую розу.

Любочка бросилась к нему на шею, смутив, и принялась яростно целовать.

Продолжили они в машине, долго не трогаясь с места.

Работники хлебозавода оглядывались и шептались, но влюблённым было всё равно. Пусть завидуют.

Медовый месяц длился больше полугода. Попутно они выстроили отношения и собственный дом, вырастили детей. Как-то тихо, без напряга, не теряя, однако, интереса телесного.

Любовникам не хватало ночи, чтобы успокоить, утомить разгорячённые тела. Они были счастливы.

Долго-долго.

Всю жизнь.

– Эххх-фрр-пуу… – отдуваясь и сопя, смачно выдувал рулады Семён, пуская пузыри. Затем, конвульсивно дёрнувшись несколько раз, выдохнул чувственно: – Да-да! Я люблю тебя, Региночка, – перевернулся и лёг на другой бок, досматривать занимательный сон.

Через пару секунд художественный свист повторился. На лице мужчины выступило выражение удовлетворённости. Последовало продолжение сна.

Ему грезилась любимая жена, с которой он интенсивно и чувственно совокуплялся, въезжая в её открытые ворота на лихом скакуне, проникая до самых материнских глубин, вгрызаясь в обжимающую его хлюпающую твердь с громким чавканьем, раздвигая сопротивляющееся чрево гигантского размера орудием.

Регина орала, раздвигая бёдра, требовала сильнее и глубже.

Его пальцы сжимали нежно, но весьма крепко чувственные соски персей, регулируя силу сопротивления разбухающего лона.

Послушное тело женщины мгновенно и точно исполняло малейшее желание всадника, сжимая и разжимая тренированные часами занятий вумбилдингом интимные мышцы, выдаивая пульсирующее внутри одеревеневшее копьё.

Он входил и выходил, несмотря на недавний запрет, мощно доминируя, настойчиво требуя сопротивления, усиливающего наслаждение обладанием.

Женщина благодарно глядела в его глаза, поощряя богатырские усилия, выдавая наличие страсти давлением бёдер на его корпус и мощной подачей таза навстречу движениям мужа.

Лицо и грудь женщины приобрели пунцовый оттенок. Кисти рук сжаты до посинения, а живот вибрирует, напрягаясь в такт движениям влетающего в лузу шара…

Сегодня, последнее время это случалось всё чаще, жена отказала ему в близости, сказав, что на этой неделе уже было. Что в их возрасте нельзя столько внимания уделять интиму.

Мол, есть время разбрасывать камни, и есть время их собирать. У них уже внуки входят в пору любви и экзальтации. Какие, право слово, сексуальные упражнения, если до пенсии всего несколько лет осталось.

Теперь пришёл срок внуков срывать цветы сладострастия. Не след старикам заниматься чувственной акробатикой. Не дай бог мышцу какую-нибудь сведёт, и вообще.

От неумеренного секса инсульты и инфаркты случаются.

Она долго укоряла Семёна, уповая на его стыдливость и совесть. Что люди подумают, узнай они, чем занимаются престарелые супруги, о чём думают.

Мужчина пытался возразить, на что жена ответила упрямым «фи», назвав его развратным типом и необузданным сексуальным маньяком.

И что теперь, если у неё появились неоднозначные принципы, искать интим на стороне? Так он и в молодости этим не увлекался.

Было, конечно, однажды. Так Регина сама спровоцировала тот адюльтер, пригласив погостить школьную подругу, а сама укатила в срочную командировку на целую неделю.

Это было время, когда разыгравшийся шквал тестостерона выносил Семёну мозг до самого основания. Желание переполняло все ёмкости, раздувая некоторые элементы физиологии наподобие перьев у павлина.