– Да.

– А я, что мне теперь делать?

– Не знаю.

Конечно, он ничего не знает, ни за что не отвечает, и вообще… отвалите. Разве он виноват, что девочка играла в дочки-матери. Да они с детского сада ищут Прынца.

Нашла. Сама просила близости. Да, вставил. Ну и что?

Свадьба была очень даже посредственная, без искорки. Гостей, подарков хватало, не было восторга и счастья в глазах у новобрачных…

Сын родился. Замечательный бутуз. Квартиру им предоставили. С подселением, конечно. Но свою. Через полгода после рождения ребёнка разбежались.

Пришла Илонка перед разводом к родителям мужа жаловаться: не Прынц, герой не моего романа.

А ведь как скакал. Доспехи, Белый Конь, мокрые трусики.

В сорок три года, когда за плечами осталась большая часть жизни, из сосуда оставшихся дней выпито и расплёскано много больше половины, чувства не то чтобы оскудевают – выцветают, как сухие листья в гербарии. Зато они становятся прозрачными и чистыми.

Разговор уже и не о любви вовсе, человека бы подходящего отыскать, чтобы не одному век куковать.

У Вениамина Михайловича Сапрыкина, отца-одиночки, жена взбрыкнула, вильнув хвостом, и принялась искать лучшей доли, оставив его с двумя детишками.

В этом возрасте совсем не редкость, когда супруги разбегаются, поняв вдруг, что годы уходят, ничего существенного не достигнуто, а взаимопонимания и притяжения как не бывало.

Остались лишь раздражение и ненависть. Может, и прежде они были, только иной густоты и консистенции.

Бывало, побрешутся, дуясь до самого вечера, а там, когда детишки улягутся, все проблемы решали в постели, извиняясь друг перед другом в провинциальной позе, раскинув до предела ноги в стороны, чтобы удобнее было и чувствительней.

Страсть и желание заглушали, затушёвывали любую заморочку, стоило только избытку крови с инъекцией адреналина наполнить пещеристые тела. Какие проблемы, когда выпадаешь в осадок от факта близости?

Мозг давал команду любить, и супруги не могли перечить факту непреодолимых обстоятельств. Природа предусмотрела всё.

Они сплетались в едином желании забыть все на свете обиды, совершая древний ритуал вхождения в царство небесное через плоть, даря друг другу небывалую радость.

Этого до поры было достаточно. Со временем, когда их запчасти притёрлись и износились, а души очерствели от многократного однообразного применения, процесс пошёл со скрипом. Сила трения зависит от величины давления друг на друга, а оно как раз многократно возрастает, если растёт величина и разнообразие претензий.

Вениамин готов был идти на уступки, жена накопила обид, закрыв для него возможность извиниться, изливая душу и прочие компоненты нерастраченных чувств, привычным способом.

Мало того, научилась исполнять сей обряд на стороне, что ей весьма пришлось по вкусу, обеспечив бесперебойное снабжение обновлёнными гормонами и иллюзией разнообразия.

Наталья Степановна помолодела, отдаваясь без оглядки свежей страсти, придя к выводу, что стареет исключительно по причине несоответствия темпераментов.

Слишком уж Венька стар для неё. Новый-то дружок лет на десять моложе. Молотит, как паровой молот, высекая из сердцевины женственности искру за искрой, зажигая нешуточный костёр вожделения.

С ним и мириться не нужно, только губья подставляй, те и другие. Он всё сам сделает. Лежи себе, хлебай удовольствие полной ложкой. Вот это любовник, это она понимает. Не то что…

Короче, свинтила супружница с юным хахалем, оставив на прощание расписку, что от детишек отказывается в пользу мужа и претензий впредь иметь не намерена.

Погоревал Вениамин Михайлович и впрягся в семейную лямку – детишек тащить нужно. А привычку ежевечерне извиняться куда деть, если этот процесс за столько лет не только в плоть и кровь впитался, а основополагающим стал? Молотилка на холостом ходу жить не приспособлена.

Именно так. Как встанет, так и стоит. И в мозгах молотит, не позволяя ни о чём прочем мыслить. Только работой мужик и спасался.

А там тоже соблазнов полно. Чего только не предлагают, только не обстоятельные отношения.

Перепихнуться разок – пожалуйста, а чтобы по-человечески, чтобы замуж взять – дурочек нет.

По-иному Вениамина не устраивает. Обстоятельный он мужик. И осторожный. Мало ли чего от одноразовых случайных партнёрш подхватить можно. Того и гляди, детей заразишь.

Ищет. Только возможности его шибко ограничены: работает чуть не круглые сутки. Детишек накормить, обстирать нужно. Но надежды на счастливый брак не теряет.

Как-то раз при не очень благовидных обстоятельствах познакомился с женщиной.

На самом деле наладить отношения он пытался с другой, её лучшей подружкой. Но так вышло, что дамы махнулись не глядя, разыграв ночь с ним жребием. Выиграла право на ночь с ним Любаня. Повезло, наверное. Во всяком случае, настроение у неё было превосходное.

Вениамин в курсе того фарса не был. Позже узнал. Ну, то и хорошо, мог бы просвистеть мимо такой возможности, как фанера над Парижем.

Короче, обстоятельства уложили парочку в постель. Одному ужас как извиниться хотелось, аж в паху всё свело, а Любаня ради смеха старалась.

Очень мужики предыдущие допекли. А было у неё до того момента трое, и все как на подбор, с теми самыми бесперебойными паровыми молотами. Носятся с ними, как с автоматами, наперевес и каждой встречной предлагают сваю забить. Дёшево, качественно, с гарантией.

Вениамин в тот день накопил такую дозу внутренней энергии, что она выпирала из порток живописным бугром, заставляя застенчивого обладателя достопримечательности краснеть и прикрываться барсеткой, которую по этой причине не мог выпустить из рук.

С виду положительная женщина, выглядит неплохо, лет на пять моложе его. Миловидная. Одевается, правда, не очень чтобы. Но то дело вкуса.

Впрочем, он и не мечтал оказаться с ней в недвусмысленной позе, с распростёртыми в стороны и вверх ногами, с приглашением зайти в гости, да сразу в средоточие грёз.

Всё как-то на автомате случилось. А как обнажился между ног заветный островок, да пахнуло из него нутряным теплом, родным и до боли необходимым…

Вдохнул Вениамин запах бальзама, голова его закружилась в медленном романтическом танце, раздвигая, словно в горячечном бреду, аппетитные бёдра, крадучись, нежно и страстно вклиниваясь во влажную тесноту. Нырнул и затаил дыхание.

Отлетела его душа, окунувшись с головой в головокружительную бездну, извиняясь по привычке настолько целомудренно и страстно, словно впервые в жизни проникает столь глубоко в недра невинного порока. То и понятно, в этой пещере он ещё никогда спелеологических изысканий не проводил. Всё внове.

Он и предположить не мог, что обладает столь яростной мужской силой, нерастраченным доселе умением извлечь из женского естества небывало темпераментный отклик, дающий ему право задержаться меж её ног сколь угодно долго, пока не иссякнет последняя капля эликсира молодости. А там его… не вычерпать.

Получается, он ещё ого-го… рано списала его супружница из числа обладателей паровых способностей. Сегодня он не то что одну, целый лес свай навбивает.

Очнулись любовники на мокрой постели, полностью лишённые сил и способностей, хотя эйфория никак не покидала их воспалённые сердцевины, распирая во все стороны. В таком-то возрасте, мама дорогая!

Смотреть в глаза друг другу им было неловко и стыдно. Процесс был похож на прелюбодеяние. Правда, не совсем ясно было, кому они изменили, но любовью и серьёзными отношениями не пахло.

В воздухе витал концентрированный аромат похоти и разврата, специфически, очень щедро сдобренный мускусом нутряных соков. Вениамин застенчиво прикрыл скомканными трусами погрустневший вдруг, сдувшийся, как воздушный шарик, молот, спустивший последний пар, и засобирался домой.

– Оставайся уж. Чего вскочил-то. Нормально же всё вышло. Никто никого не насиловал. Давай поживём, попробуем притереться. Я одна, ты один…