– Молодой человек, – свысока произнес старик, – вы же можете отличить запорожец от чайки?

Макс улыбнулся: «Какой раритет, в потоке иномарок запорожец сейчас и не встретишь, а уж Чайку тем более».

– Это шумерская вещь, – твёрдо произнес дед. – причем, часть вещи… Малая часть, судари мои. Может у вас есть остальные снимки?

– Нет. Пока нет, – замялся Барт.

– Это часть нагрудной повязки, м-м-м, – пожевал губами старик подыскивая слово, – лифчик… Причем, кто-то варварски разделил эту часть туалета на несколько деталей.

– Для чего? – спросил Макс.

– Чтобы хранить в разных местах, возможно, так. Но это всего лишь догадка.

– Соединив вместе, может дать ключ к разгадке? – выпучил глаза Барт.

– Может быть, может быть… Скажите это лежало в ларце?

– Да, – сознался Барт.

– Точно-точно шумерский, – засопел дед. – Только ларец более поздний. Намного более.

– Варфоломей Михайлович, можно я оставлю эти снимки у себя?

– Я бы просил вас об этом.

– Фантастический старик! – вещал Барт, когда они с Максом вышли. – Он знает больше, чем советская энциклопедия и мыслит свежо. Он написал десятки книг в разных областях, а живет бедно. Тем, что мы принесли, надеюсь, перебьется какое-то время, – Барт погрустнел. – Напрямую не берет – гордый. Деньги с пенсии на книги тратит. На еду жалеет. Побольше бы таких людей, которые думают не о том, как набить пузо, а о науке, творчестве. Которые думают.

– А кто такие шумеры? – задал мучивший его вопрос Макс.

– Древнейшая цивилизация междуречья. Твоя находка бесценна.

– Насколько бесценна в рублях? – Макс уже представлял не только квартиру, но и машину и дачу.

– Настолько бесценна, что я бы не советовал ее продавать, – сказал серьезно Барт, – во-первых, надо попытаться найти следы остальных частей.

Макс представил, насколько дорого сможет стоить весь этот древний лифчик.

– Если ты нуждаешься, я могу тебе помочь.

– Ты что самый богатый? – буркнул Макс.

– Достаточно, чтобы не думать о деньгах, – нахмурился Барт. – Но я имел ввиду работу. Будем искать этот артефакт, я проспонсирую это мероприятие. Прибыль поделим. Я согласен на сорок процентов. Ты будешь моей долгосрочной инвестицией.

Макс вздохнул. С квартирой придётся подождать. Но он понимал, что Барт прав. Очень даже прав.

– Кстати, а почему ты Михайлович? – поинтересовался Макс.

– Старик переиначил на свой манер. Моего отца зовут Майкл.

Богиня смотрела на свое отражение в прозрачном облачке на кристально чистом небе. Изящная, хоть и не очень тонкая, талия, высокая и в меру большая грудь, приятные изгибы не слишком полных бедер. Большие и черные глаза, как ночное небо в новолуние, сверкали блеском звезды Ниндаранны. Инанна нравилась сама себе. Гораздо больше чем раньше. Раньше, давным-давно, много сотен людских поколений назад, у нее были огромные невообразимо широкие бедра. На их фоне даже грудь казалось маленькой и невыразительной. Что за странные людские фантазии? Наверное, дело в пищи, которую они тогда там на земле ели. Или еще в чем-нибудь. То ли дело сейчас. Но всегда есть к чему стремиться. Похудеть бы в талии немного. Надо что-то придумать, чтобы стать еще краше. Как это несправедливо! Я Богиня, а даже моя внешность зависит от вкусов и представлений этих червей!

Хотя, наверное, можно на это как-то повлиять.

Она посмотрела на город, где ее почитали, с высоты зиккурата, огромного пирамидального храма, выстроенного в ее честь. Город Урук был как-будто в дымке. Какие-то здания, низенькие и неказистые. Люди, копошащиеся внизу. Каналы с мутной водой, пересекающие поселение. Вдалеке текла Великая река Бурануну.

Инанна всегда видела весь мир в тумане. Да и что там интересного она могла увидеть. Плач, горе, стенания, смерть… Смерти она боялась. Ее сестричка, не такая, впрочем, красивая как она, завладела царством мертвых. И от зависти к ее красоте мечтала ее там оставить, навсегда, среди теней, среди умерших людей. Инанна поморщилась и снова взглянула на город.

Пелена скуки в ее взоре не давала ей разглядеть детали. Хотя Урук, кажется, готовился к празднику.

Торжеству урожая. Даже сквозь туман неприятия Инанна увидела суету на главной площади целого района, посвященного ей. Надо спуститься к ним. Пусть почитают. От этого, она станет сильнее.

Она спустилась на площадь. Люди ее не видели, никогда не видели. Но верили, и эту веру она ощущала каждый день. Но и она не видела людей. Даже, рядом с ними, это были лишь тени тех, кто верил в нее, и чья вера давала ей силы и власть. Но она слышала людей. Их молитвы о здоровье ребенка, об урожае, об удачной сделки, о родовспоможении, о зачатии первенца. Чтобы люди продолжала верить, она исполняла некоторые пожелания, не особенно разбираясь, кто и почему ее просили. Это было не интересно. И вот сейчас они все попросят что-то. Всем городом. Придется исполнить. Она вздохнула, спустилась с вершины зиккурата и села на почетный каменный трон приготовленный для нее на небольшом, специально построенном из камня, возвышении. Народ смотрел на жрецов, которые стояли также рядом с троном. Те что-то пели. Инанне и прислушиваться не потребовалось. Судя по приливу сил, который она ощутила, они воспевали ее, богиню.

Затем к трону подошел человек и встал перед ним. Хорошо одетый, немолодой, но жизнь людей так скоротечна… За ним следовало четверо других людей, лица которых у Инанна совсем скрыл туман отсутствия интереса к происходящему. Хорошо одетый человек принес ларец и поставил перед троном. Он торжественно говорил про засеянные поля, про богатство его семьи, опять про поля. Сложно было бы догадаться, что он хотел, но из прошлых столетий Инанна знала об этом ритуале. Каждый год в праздник урожая она должна была выбрать мужа. Это сейчас лучшие люди города приносят ей дары, говорят какие-то слова, и после выбора чинно восседают у трона. Давным-давно, когда Инанна была еще толстой и широкобедрой перед ней шаманы и вожди выплясывали недвусмысленный танец, не стесняясь ни оголенных чресел, ни возбуждения, ни последствиями этого возбуждения, которые должны были способствовать зарождению нового урожая.

Сегодня перед Инанной никто голышом не плясал. На шкатулку с сокровищами она даже не взглянула. На что ей людские богатства. Она поправила сетку на груди. Яркие сочные камешки грубо обработанных топазов заиграли, впитывая всю силу бога солнца Уту.

Человек окончил говорить и отошел, но не далеко. Его слуги встали за ним. Стать мужем богини на год – почетно и рискованно. Ничего особенного делать не нужно. Если будет хороший урожай – почет и уважение всего города. Если плохой… Правда, обычно мужья были из знатных семей, тесно связанных со жрецами, так что ничего плохого с ними не случалось. Но Инанна не следила за их судьбой после года, так называемого замужества. Да и в течении года не обращала никакого внимания на них. Они ее видеть не могли, а она не хотела.

Рядом с троном встала девушка. Абсолютно обнаженная, но с множеством украшений: на шее, на груди, на бедрах, на запястьях, в волосах сверкал металлический обруч. Красивая, с черными как ночь волосами, кудрями спадающими на плечи.

Инанна обратила внимания на нее гораздо большее, чем на своего потенциального мужа. Это жрица олицетворяла ее, богиню. Именно с ней, с этой девушкой, выбранный претендент на глазах у всей площади совершит обряд посвященный плодородию. И будет обязан совершать этот обряд каждый день, но уже в стенах зиккурата.

Внешность девушки для Инанны имела огромное значение. Ведь именно так люди себе и представляют богиню, а значит от того, как выглядит эта девушка, зависит и будущая внешность самой Инанна. Эта девушка понравилась богине. Особенно бедра. Узкие. Хорошо. Значит стоит ожидать изменений и собственной фигуре в будущем. Очень хорошо. Богатый претендент тоже смотрел на жрицу с нескрываемым интересом. Вероятно, с жрецами было все договорено, и он не сомневался, что сейчас на глазах всего города овладеет ею и станет мужем богини.