— Вы видели вечером кого-либо из соседей?

— Когда в девятом часу возвращался домой, то встретил Гарри Митчелла, вы его знаете, мы обменялись несколькими фразами. Возвращаясь от жены, я встретил Фрэнка Латимера, вы его тоже знаете, и мы с минуту с ним разговаривали. Это было около девяти часов.

— И больше вы никого не видели?

Здесь была загвоздка. Если Криден скажет о нашей встрече на Восточной авеню, я попаду в незавидное положение.

— Нет, никого.

Голстейн отложил ручку.

— Ну что же, спасибо, мистер Менсон. — Но когда я, собираясь уходить, приподнялся на своем кресле, он остановил меня: — Я хотел бы задержать вас еще на минутку. Я высоко ценю вашу деятельность, и мне нравится ваш журнал… Но это такое необычное убийство… Горди был заурядным человеком. Кому могло понадобиться убить его? Не нахожу мотива. — Он не сводил внимательного взгляда с меня. — Вы меня понимаете? Зачем убивать такого человека?

— Не имею представления. — Я встал.

— Вы разговаривали с Горди. Каким он вам показался?

Я не поддался попыткам втянуть меня в разговор:

— Как вы и сказали, человеком заурядным.

Он задумчиво рассматривал меня.

— Нельзя ли немножко поподробнее?

— Ничем не примечательный. Возможно, он что-то представлял как специалист в своей области… Я был занят, его предложение меня не заинтересовало, а значит, не интересовал и он сам.

— Понятно. — Через секунду он продолжал: — По-видимому, он увлекался фотографией. У него была очень хорошо оборудованная комната для этих целей и увеличитель последней модели. Хотя нас и удивила одна вещь. Мы нашли оборудование, но не нашли ни единого образчика его работы. Вы следите за моей мыслью? — Он почесал свой выразительный нос. — У человека с таким хобби ожидаешь найти и фотографии. Правда?

— Это странно, вероятно, он начинал и еще не успел ничего сделать.

Он покачал головой:

— Нет. Ванночками и остальными предметами пользовались. Возможно, что все фотографии унес убийца. В этом случае мы могли бы подозревать, что Горди занимался шантажом. Мне был бы тогда ясен мотив убийства.

— Да. Лейтенант, мне пора ехать в редакцию.

— Конечно, поезжайте. — Он снова посмотрел мне в лицо. — Но, возможно, мне еще придется побеспокоить вас.

— Разумеется, — сказал я и вышел.

Несколько минут я просидел в машине, восстанавливая в памяти наш разговор. Кто бы ни убил Горди, он явно забрал пленку с отпечатками. Меня тревожило, что Голстейн так быстро обнаружил истинный мотив убийства. Я рассказал ему все, умолчав лишь о встрече на Восточной авеню.

Правда, Криден тоже замешан в эту историю, и я полагался на его молчание. Я вспомнил еще одно обстоятельство: Горди якобы приходил по поводу рекламы, а у меня запись того, как он шантажирует меня. Вдруг лейтенант явится ко мне с ордером на обыск? Будет плохо, если пленка окажется у него. Следовало стереть запись, и чем скорее, чем лучше. Я поехал домой. Подбежал к двери и, открыв ее, вошел в гостиную. Еще на полпути я заметил, что ленты в магнитофоне нет. Потом увидел, что на полу возле французского окна что-то блестит на солнце. Маленькая кучка осколков. Я перевел взгляд на окно. Кто-то разбил стекло возле самой ручки.

Я подошел, чтобы осмотреть магнитофон. Тот, кто забрал ленту, просто оборвал ее. Остался лишь маленький кусочек на второй, пустой кассете. Неизвестный, видимо, боялся и спешил, но теперь у него на руках было доказательство, что Горди шантажировал меня. Здесь могла побывать полиция. Хотя нет. Полиция не взламывает окна. Тогда кто?

Я стоял посреди комнаты и старался остановить нахлынувшую на меня волну страха. Было ясно, что эта пленка представляет для меня не меньшую опасность, чем пистолет и пленка Горди. Конечно, если их найдут. Потом я вспомнил про фотографию, где Линда прячет в сумку украденные духи. Фотография лежала в столе. Я быстро выдвинул ящик. Она исчезла. Меня заставил вздрогнуть пронзительный звонок телефона. Звонила Джин.

— Стив? — В ее голосе звучала тревога. — Вы приедете? У вас тут полный стол работы. И Макс тут дожидается.

Я постарался придать голосу спокойствие.

— Сейчас еду. — Я положил трубку.

Достав платок, я вытер потное лицо и руки. При мысли о редакционной работе мне становилось тошно, но надо было ехать. Неожиданно зазвонил звонок у входной двери. Я выглянул в окно и увидел остановившийся «роллс-ройс» Кридена. Я открыл ему.

— Я надеялся, что застану вас дома. Не беспокойтесь, я отниму у вас всего минутку.

Я пригласил его войти.

Он прошел в гостиную, посмотрел на разбитое окно и повернулся ко мне:

— К вам забрались воры?

— Сейчас это не имеет значения. Послушайте, ваша и моя жена занимались кражами в магазинах. Если мы хотим уберечь их от преследований, а нас самих — от обвинения в убийстве, то нужно молчать. Голстейн уже допросил меня, и скоро наступит ваша очередь. Я не сказал ему, что был на Восточной авеню. Вы поступайте так же.

— Значит, вы уже говорили с полицией?

— Да. Так не забывайте, что нужно молчать.

— Разумеется. — Он прошелся по комнате. — Бог знает зачем эти женщины воруют, словно я ограничивал Мейбл…

— Горди шантажировал вас? — Не дождавшись ответа, я продолжал: — От меня он потребовал двадцать тысяч, а от вас?

Он пожал плечами:

— Восемьдесят.

— Как он связался с вами?

— Остановил меня на улице.

— К вам домой или в офис он не приходил?

— Нет. Когда я выходил из машины, он остановил меня и выложил все, что ему надо.

— Вы собирались заплатить ему вчера?

— Нет, только сегодня. Сначала мне нужно было продать кое-какие акции.

Мы смотрели друг на друга.

— Надеюсь, вы сознаете, что нас обоих могут заподозрить в этом убийстве?

— Да.

— Значит, создавшаяся ситуация требует, чтобы вы покрывали меня, а я вас.

Он снова посмотрел на меня в упор.

— У меня никогда не было оружия. — Он подошел к двери, остановился и оглянулся. — А у вас?

Не говоря ни слова, я смотрел на него.

— Мне кажется, ваше положение гораздо хуже моего, — добавил он и, тяжело ступая, вышел из дома.

Джин совсем не преувеличивала, говоря, что у меня полный стол работы. Когда я вошел, Макс Берри метался по моему кабинету, как тигр в клетке. Целое утро мы правили статью о Хэммонде. Пока Макс был у меня, я не имел никакой возможности поговорить с Джин. Когда же я наконец избавился от него, пришел Рефферти со своей статьей о насилии на улицах. Статья была отлично написана, и я решил поместить ее в следующем номере. Потом я позвонил нашему художнику и объяснил, какое оформление хочу для этой статьи. Хотя я привычно и сосредоточенно крутился в суете редакционной работы, мне поминутно вспоминалась украденная магнитофонная запись. Как только Рефферти ушел, я поспешил к Джин, но у нее сидел один из наших рекламных работников. Оба они были погружены в работу, и по их виду я понял, что кончат они еще не скоро. Я попросил Джули заказать по телефону бутерброды из закусочной, затем позвонил в больницу, чтобы узнать о здоровье Уолли. Мне повезло, я застал Стенсила.

— Ну что, Генри, как Уолли?

— Радоваться пока нечему. Все идет не так, как хотелось бы. Я договорился с Карсоном, чтобы он осмотрел его. Видимо, удары по голове оказались опаснее, чем мы думали вначале.

Я испугался:

— Ну вот, Генри, а ты говорил, опасности нет… или все же есть?

— Послушай, его состояние улучшается не так быстро, как хотелось бы. Карсон уже изучил снимки и теперь решает, нужна операция или нет.

— Ширли уже знает?

— Разумеется.

— Уолли пришел в себя?

— Нет. Знаешь, Стив, Уолли и так был не в лучшей форме. Это анемичный, хилый тип… Нормальный человек и то не скоро оправится от такого избиения.

— Кто такой Карсон?

— Наш лучший нейрохирург. — Его явно обидело, что я его не знаю. — Мистер Чендлер распорядился обеспечить Уолли наилучший уход, невзирая на расходы. Именно это мы и делаем.