Поскольку я нуждался в его тридцати тысячах, я сказал, что все понимаю. Однако после того как подписал контракт и вышел из кабинета, меня начало беспокоить неприятное чувство. У меня уже были долги, в банке числился перерасход. И еще была Линда, которая не переставая сорила деньгами. И при всем этом у меня хватило глупости согласиться на покупку дома в Истлейке. Это был изысканный район вилл, выстроенных для тех, кто мог себе такое позволить. Цены роскошных комфортабельных домов колебались в пределах семидесяти пяти тысяч. Такой дом был полной чашей: ковры, посудомоечные машины на кухне и даже система автоматической поливки газонов, а в самом Истлейке — клуб, конюшни, теннисные корты, плавательный бассейн, поле для гольфа с освещением и большой супермаркет, в котором можно было купить все, начиная от запонок и кончая продуктами. Истлейк казался Линде раем на земле. Она заявила, что мы просто не сможем жить ни в каком другом районе. И потому я купил дом, который обходился мне в год в десять тысяч долларов.

Мы переехали, и Линда была счастлива. На мебель ушли все сбережения. Мне пришлось признать, что дом действительно превосходный, и я гордился, что купил его. Однако в глубине души меня страшили расходы, связанные с покупкой. Наши соседи были в большинстве своем моложе нас, но у меня создалось впечатление, что в финансовом плане они обеспечены значительно лучше. Каждый вечер мы либо принимали гостей, либо сами шли в гости. Линда, разумеется, захотела собственную машину, и мне пришлось купить «остин», но ей этого было мало. Она требовала все новых и новых трат: ее приятельницы постоянно щеголяют в новых нарядах, так почему она время от времени не может менять гардероб? Она не умела готовить, и домашнее хозяйство наводило на нее скуку. Мы наняли Сисси, крупную негритянку, которая приезжала через день в старом облупленном «форде». Каждый ее визит обходился мне в двадцать долларов. Мой тридцатитысячный заработок, который казался таким великолепным, когда я подписывал контракт, теперь свелся к нулю. Но журнал имел успех. Хоть этому я мог порадоваться. Мне повезло, так как я получил в сотрудники двух самых выдающихся репортеров, каких только мог иметь: Уолли Митфорда и Макса Берри, а детективное бюро Чендлера снабжало меня непрерывным потоком информации. Чендлер одолжил мне также и своего эксперта по рекламе, который действительно оказался прекрасным специалистом. Никаких финансовых затруднений с журналом не возникало. Мы с Митфордом и Берри сумели раскрыть ряд афер. У нас появилось множество врагов, но этого и следовало ожидать. Я направил внимание на политиканов и дела штата. Когда вышел четвертый номер журнала, я знал, что меня ненавидят, но строго придерживался фактов, и никто из подвергшихся атаке не мог эффективно защищаться.

Я сидел, обогреваемый солнцем, и думал, как уязвим оказался бы, вздумай кто-то из врагов покопаться в моей личной жизни. Я превысил банковский счет на три тысячи долларов и явно живу не по средствам. Я не сумел обуздать расточительность Линды. Если какой-нибудь заштатный газетчик вздумает причинить мне неприятности, ему достаточно намекнуть, что между мной и Линдой не все ладно, и это наверняка возмутит Чендлера, живущего в гармоничном мире.

В следующем номере, который выйдет через месяц, я собирался атаковать капитана Джона Шульца, шефа полиции. Меня заинтересовал тот факт, что он живет в доме за сто тысяч, ездит в «кадиллаке» и может послать на учебу в университет двух сыновей, да еще его жена носит норковое манто.

Чендлер тоже хотел, чтобы я занялся Шульцем, так как его недолюбливал. Мы не написали ничего, кроме правды, но я понимал, что тот, кто вмешивается в дела шефа полиции, сам напрашивается на немалые неприятности. Я знал: как только этот номер появится в продаже, мне придется вести себя крайне осторожно. Никаких транспортных нарушений, стоянок в недозволенном месте, алкоголя в крови. Я понимал: за мной будут следить все копы в городе.

Я сидел возле пустого бассейна и спраашивал себя, имеет ли смысл то, чем занимаюсь. Я не обладал квакерским складом ума Чендлера, меня интересовали деньги. Ему было легче, он мог играючи опровергнуть любое обвинение в клевете. В конце концов, он был прирожденным крестоносцем, я же — нет.

Завтра первое число, и мне предстояло оплачивать счета за прошедший месяц. Я сел за письменный стол и подвел итог. Он превышал мою зарплату за четыре года на 2300 долларов. Я проверил все расходы. Если не считать сумасбродных покупок Линды, мы тратили больше всего денег на спиртное и мясо. Когда дважды в неделю принимаешь человек десять — шестнадцать гостей и щедро подаешь им в неограниченном количестве бифштексы и выпивку, деньги прямо-таки текут, а тут еще ежемесячные взносы за машину, оплата услуг Сисси, повседневные мелкие расходы и налоги.

Собственно, меня еще удивило, что долги не оказались большими.

У меня возникло чувство, что я зашел в тупик. Придется что-то сделать, но что? Напрашивалось очевидное решение: продать дом и переехать в маленькую квартирку. Трудность заключалась в том, что к тому времени все уже считали меня преуспевающим человеком, и я не знал, могу ли я вывесить белый флаг и отступить. Зазвонил телефон. Это был Гарри Митчелл.

— Привет, Стив! Ну что, приедешь? Оставить для тебя бифштекс?

Я посмотрел на хаос на столе и одно мгновение колебался. Если я останусь дома и продолжу расчеты, то все равно не найду выхода.

— Хорошо, Гарри, еду.

Кладя трубку, я говорил себе, что завтра утром наверняка найдется какое-нибудь решение, хотя здравый смысл подсказывал мне, что надеюсь я напрасно.

Ясно одно: придется поговорить с Линдой, а этого я боялся. Еще устроит ссору, а у меня и так еще не изгладилась из памяти последняя, но поговорить с ней все же придется, нам во что бы то ни стало необходимо сократить расходы.

Я закрыл дом, вошел в гараж и вывел машину. Гарри и Памела Митчеллы нравились мне. Гарри неплохо зарабатывал в конторе по продаже земельных участков. Я предполагал, что он зарабатывает в три раза больше меня, так как на свои воскресные приемы он приглашал не менее тридцати человек. Я ехал к Митчеллам и пытался убедить себя, что завтрашний день может принести надежду.

Когда в понедельник я пришел в редакцию, моя секретарша Джин Кейси как раз разбирала почту. Несколько слов о Джин: ей примерно двадцать шесть лет, высокая, темноволосая, с хорошей фигурой, приятным, хотя и не отличающимся броской красотой лицом. Она необыкновенно способный работник. Перешла ко мне от Чендлера, где работала четвертой секретаршей. Чендлер уступил ее с сожалением. Он сказал, что вручает мне сокровище, и он нисколько ей не льстил.

— Доброе утро, Стив, — улыбнулась она. — Вас спрашивал мистер Чендлер. Он просил вас приехать к нему сразу же, как только вы появитесь.

— Он не сказал, что ему нужно?

— Не беспокойтесь, все в порядке, никаких неприятностей. Я всегда могу угадать это по голосу.

Я взглянул на часы: 9.08.

— Он что, вообще никогда не спит?

Она засмеялась:

— Только изредка… Он ждет вас.

Я сел в машину и поехал к деловой резиденции Чендлера. Секретарша, дама с колючими глазами, кивком дала понять, чтобы я вошел. Чендлер сидел за письменным столом и просматривал почту. Когда я вошел, он поднял голову, откинулся на спинку стула и предложил мне сесть.

— Вы отлично поработали, Стив. Я как раз читал корректуру о Шульце. Кажется, мы сумеем хорошо прижать этого мерзавца. Вы отличились.

Я сел.

— Вот только и мне, может статься, плохо будет.

Он усмехнулся:

— Это верно. Потому-то я и хотел поговорить. С этого момента за вами будут охотиться. Все полицейские получат указание противодействовать вам. Меня они боятся, вас — нет. Готов держать пари, что через несколько недель Шульц загремит, но, прежде чем убраться, он громко хлопнет дверью, постаравшись расправиться с вами. Я хочу предотвратить это. — Он умолк и несколько мгновений изучающие смотрел на меня. — У вас есть какие-либо личные просьбы?