Он с ужасом представил себе дальнейшее свое существование: все время быть начеку, в напряжении, бояться встреч со свидетелями его тайного посещения дома свиданий, прятаться от них. Мыслимо ли такое выдержать? И сколько времени продлится такая пытка: неделю, месяц, год… Ему не будет покоя не только на работе, где он всегда на виду, но и во всем городе. Столкновение с любым мужчиной, ведущим собаку, с любой блондинкой станет напоминать тех двоих свидетелей, будет всегда вызывать панику и страх. Чтобы избежать этого, придется просить место в провинции или бросить банк и поискать себе другую работу.

А что подумает Энн? Кен никогда ничего не скрывал от нее. Когда у него хоть немного ухудшалось настроение, что-нибудь тревожило, она сразу же это замечала.

Каким он был идиотом! Почему не вернулся домой после того, как проводил эту девицу домой!

По улице навстречу кто-то шел. Из предосторожности Кен свернул в тень деревьев. Когда расстояние уменьшилось и стало очевидным, что прохожий – полицейский, Холанд только усилием воли заставил себя идти нормальным шагом. Под внимательным взглядом полисмена Кен съежился, ожидая самого худшего. И только отойдя на метров тридцать и посмотрев удаляющемуся агенту вслед, Кен распрямился, словно сбросил с плеч непосильный груз. Но в сознании засело гвоздем, что такой же ужас будет вызывать в будущем всякая встреча с полицейским.

Поэтому пришла мысль сразу покончить со всеми страхами: пойти в участок и обо всем рассказать.

«Ну, держись, трус, – остановил себя Кен. – Подумай об Энн. Если ты сохранишь хладнокровие, с тобой ничего не случится. Никто не станет подозревать тебя. Уноси ноги отсюда, возвращайся к себе – и ты вне опасности».

Холанд приободрился и ускорил шаг. Стоянка была уже совсем рядом. Но страх словно ждал удобного момента, чтоб опять сжать Кена своими безжалостными тисками новой догадки: а вдруг на стоянке учрежден такой непременный порядок, что записываются все номера машин, оставляемых владельцами на площадке даже на незначительное время. Если у сторожа зарегистрирована его машина – он пропал. Полиция будет обязательно интересоваться этой стоянкой. Допросит сторожа, который по предложенным приметам вспомнит отыскиваемого человека и то, что он оставлял машину. А номер по книге установить не составит труда. Полиция уже через полчаса будет звонить у двери его, Холанда, дома.

Преследуемый этой мыслью, Кен свернул в темную аллею, пытаясь сообразить, что же ему теперь делать. Он отчетливо видел вход на стоянку и кабину сторожа напротив входа. В помещении сторожа горел свет, и Холанд смутно различал фигуру, склонившуюся над столом. Во что бы то ни стало надо установить, есть ли в кабине книга учета машин. Нельзя ему уехать, не выяснив этого. Если такая книга существует, запись в ней о своей машине он должен уничтожить. Кен просил помощи у Всевышнего, чтоб послал кого-нибудь на стоянку, что заставило бы сторожа выйти из помещения и сослужило бы службу ему, Холанду. Но шансов на то, что кто-то появится среди ночи, было очень мало. Он не мог позволить себе терять время на ожидание.

Решив действовать, Кен пересек улицу и прямиком направился к сторожу. Старый человек поднял голову, посмотрел на вошедшего и, не скрывая удивления, заметил:

– Поздновато приходите, мистер.

– Да, – согласился Кен, оглядывая помещение.

Около окна стоял стол, на котором стояли грязные тарелки, кастрюли, да еще лежали несвежее полотенце и пачка старых газет. Среди всего этого нагромождения Холанд увидел открытый блокнот, мятый и запачканный.

Приблизившись вплотную к столу, Кен сказал в свое оправдание:

– Я задержался из-за грозы: ждал, пока она закончится.

Его глаза пробегали по номерам машин, записанных в блокноте, и отыскали третьим снизу нужный.

– Дождь еще идет, – отозвался сторож, занятый тем, что старался раскурить зловонную трубку. – Он был нужен. У вас есть сад?

– Да, – ответил Кен, стараясь говорить непринужденно. – За последние десять дней не выпало ни единой капли, так что саду повезло.

– Это верно, – заметил сторож. – А у вас есть розы?

– У меня только это и есть. Розы и газон, – произнес Кен, соображая, как завладеть блокнотом.

– А я в саду сажаю все, что только может вырасти, – продолжал старик. Он с усилием поднялся и, подойдя к двери, посмотрел на небо.

Момент был самый подходящий. Кен в мгновение ока схватил книгу и спрятал ее за спиной.

– Никто не придет вас заменить? – спросил он, тоже подходя к двери.

– Я ухожу в восемь часов. Если меня больше никто не потревожит, я вполне высплюсь. Для этого в моем возрасте много времени не потребуется. Когда-нибудь с вами произойдет то же самое.

– Охотно вам верю. Итак, доброй вам ночи.

Кен вышел на улицу. Дождь приятно охладил его покрытое потом лицо.

– Подождите, я запишу вас в свою книгу, – позвал сторож. – Какой у вас номер? – Старик подошел к столу и сдвинул газеты. – Куда я мог ее сунуть? – бормотал он. – Блокнот только что был здесь. – Сердце Кена сильно заколотилось. Он нащупал заветную книжечку в своем кармане, но спокойнее от этого не стало. Следовало что-то придумать, чтоб усыпить бдительность старика. Стоявший неподалеку «Паккард» стал спасательным кругом Кена.

– Мой номер ТХЛ-33-455, – назвал он буквы и цифры чужой машины.

– У меня только что был этот проклятый блокнот с регистрацией. Вы не видели его, мистер?

– Нет. Мне надо уходить. – Кен дал старику полдоллара. – До свидания.

– Спасибо. Повторите-ка ваш номер.

Кен послушно выполнил просьбу – и старик на полях старой замызганной газеты сделал для себя отметку.

– Я потом перепишу.

– Доброй ночи, – сказал Кен, быстрыми шагами направляясь к своей машине.

Он сел в нее и, заведя мотор, рванул с места к воротам. Старый сторож появился на пороге своей будки и подал знак остановиться. Но Кен лишь сильнее надавил на газ и прибавил скорости, в считанные секунды оставив позади злосчастную стоянку. Только выехав на дорогу, он включил свет и, перейдя на среднюю скорость, повернул к своему дому.

Резкий звонок будильника вывел Кена из глубокого сна. Он заглушил будильник, не открывая глаз, и повернулся на другой бок, чтобы снова уснуть. Машинально протянул руку в сторону Энн, но, коснувшись пустой подушки, вспомнил, что Энн находится в Лондоне. Тогда Холанд открыл глаза и стал озираться в своей веселой, полной уюта спальне. Вдруг в его мозгу, еще отяжелевшем ото сна, всплыли события прошедшей ночи – и сон как рукой сняло.

Он посмотрел на будильник, который показывал немногим более семи утра…

Сбросив ноги на пол, Кен поднялся, натянул брюки и пошел в ванную комнату. У него сильно болела голова. Увидев же в зеркале отражение, он испугался своего лица, бледного, осунувшегося, с темными кругами под глазами. После того, как он побрился и принял душ, ему стало лучше, но голова все же не перестала болеть.

Пока Холанд одевался, он думал о том, как скоро после его ухода было обнаружено тело Фей и что уже известно полиции относительно его самого. Если бы сторож и блондинка были допрошены хотя бы через несколько дней, это могло бы затруднить, полагал Кен, его поиск: к этому времени описание его внешности этими лицами стало бы менее достоверным.

Что касается Свитинга, то тут Кен не строил никаких иллюзий: память у толстяка должна быть отличной. Придется проявлять осмотрительность, чтоб не быть узнаваемым, а самому узнавать своих разоблачителей первым и избегать таким образом прямых столкновений с ними.

На кухне, поставив воду на огонь, Кен обдумывал, что делать со своей одеждой, на которой слишком заметны пятна крови. Костюм куплен совсем недавно, и если избавиться от него, Энн это сразу же заметит. Но будет еще хуже, если полиция найдет его здесь, в квартире.

Холанд сварил себе кофе и, отпивая из чашки на ходу, пошел еще раз осмотреть, так ли испорчены пиджак и брюки пятнами, как рисует воображение, и убедился, что на светло-серой ткани размытые пятна крови выступают слишком отчетливо. Левый ботинок тоже был испачкан кровью.