Сидя под палящими лучами солнца, я вновь и вновь прослеживал всю цепь совершенных мною действий, пытаясь найти в них слабое звено. И чем дольше я размышлял, тем больше убеждался в незыблемости своих позиций.

Опровергнуть мое алиби было невозможно. Даже если Харгис и попытается как-то дискредитировать меня, ни один суд не примет во внимание его показания, в которых не будет никаких аргументов, кроме ненависти ко мне, зародившейся в слуге с первых дней моего появления в доме. Но он не сможет отрицать, что не только слышал, как я диктовал письма, но и видел меня сидящим в кабинете.

Страхи мои постепенно рассеивались.

Да, Леггит блефовал. Следовательно, ставка этого пронырливого копа делается на то, что его уверенность скажется на моих нервах и я не выдержу напряжения. Что ж, надеюсь, его тактика не принесет ему успеха. Покончив с мыслями о Леггите, я начал думать об Еве.

Теперь я не сомневался, что она сознательно обманула меня. Одурачила, заставив поверить, что якобы любит меня. Она тонко и ненавязчиво подталкивала меня к мысли об убийстве Вестал, обещая выйти за меня замуж, если я наследую миллионы. С самого начала зная, что ее ждет богатство, и торопясь им завладеть, Ева решила моими руками убрать с дороги единственное препятствие к нему – Вестал, используя то, что я, ради обладания ею, пойду и на убийство. Рассчитала Ева и то, что я ее не выдам, ибо этим ей не очень сильно и поврежу, а себя все равно не спасу от смертного приговора. Тут она была права. В худшем случае ее ждало пожизненное заключение, а моя участь была ясна сразу.

Мне вдруг страшно захотелось ощутить, как под моими пальцами хрустят позвонки ее тонкой белой шейки.

Через день или два Ева покинет Клифсайд. Если она ускользнет сейчас от меня, я рискую никогда не найти ее снова. Я должен предпринять определенные действия, чтобы не дать ей уехать после того, как мне раскрылась ее двойная игра со мной.

Я прямо-таки обязан знать каждый шаг этой коварной женщины. Я вспомнил о знакомстве с владельцем сыскного бюро, который выполнял для банка конфиденциальную работу. Он вполне может взяться и за мое поручение. Я возвратился в Литл-Иден и зашел в офис Джошуа Моргана. Его пыльная контора располагалась на последнем этаже большого блочного дома недалеко от бульвара Рузвельта.

Лет пятидесяти, маленького роста, с пушистыми усами, с огромным лбом, детектив чем-то походил на гнома.

Похоже, ему было приятно меня видеть.

– У меня имеется работа по вашему профилю, – приступил я сразу к цели своего визита, устраиваясь в предложенное кресло. – Мне нужно проследить за передвижениями одной женщины. Неважно, сколько человек вы направите для выполнения этого дела. Но она должна быть под контролем днем и ночью, ясно? Вы сможете справиться с этим?

– Нет проблем, мистер Винтерс! – Темно-коричневые глазки-буравчики Моргана уставились на меня. – Кто эта леди?

– Ее имя Ева Долан. В настоящий момент она находится в моем доме в Клифсайде, но я предполагаю, что в ближайшие двадцать четыре часа она захочет покинуть его. За исключением прислуги, эта дама – единственная женщина в этом доме. Брюнетка, носит очки, и выглядит достаточно неприметной. Ваши люди должны знать каждый ее шаг.

Кивнув, Морган что-то нацарапал на листке бумаги.

– Вы желаете, чтобы мы немедленно занялись этим?

– Да. Если вы упустите ее, мистер Морган, вы потеряете меня как клиента. За работу я плачу тысячу долларов. О'кей?

– Можете рассчитывать на меня, мистер Винтерс. Вы останетесь довольны работой моих ребят.

– И позаботьтесь о том, чтобы женщина не заметила слежки. Это очень важно.

Уверенный, что теперь Ева никуда от меня и без меня не убежит, я вернулся в Клифсайд.

Харгис встретил меня в холле. Он явно хотел что-то сказать, но не знал, видно, как сохранить при этом всегдашнее свое достоинство. Я же не собирался предоставлять ему шанс удалиться с гордой миной.

– Сейчас я занят, – обронил я на ходу. – Не могу вам уделить достаточно времени. Но вы можете увольняться, и чем раньше, тем лучше.

– Я намереваюсь оставить этот дом сегодня же вечером, – сухо объявил слуга.

Я улыбнулся.

– Прекрасно. Кто еще уходит вместе с вами?

– Все, – коротко ответил он и повернулся, чтобы уйти.

Но я и не думал оставлять за этим старым гордецом последнее слово. Ярость, копившаяся во мне с утра, выплеснулась наружу.

– Напомните всем, чтобы оставили свои адреса. И вы тоже. Возможно, лейтенант Леггит захочет побеседовать с вами еще раз. Мисс Долан выдаст вам жалованье. Она у себя?

– Нет, сэр. Она сообщила мне, что вернется позже шести.

Я вдруг представил себе, как мы с Евой останемся одни в этом пустом, огромном доме, где никто не сможет прийти к ней на помощь, и холодная злоба охватила меня. Уж она пожалеет, что водила меня за нос и кормила обещаниями.

– Тогда я рассчитаю вас сам. Я хочу, чтобы вы и вся остальная прислуга покинули этот дом не позже чем через час.

Харгис был невозмутим и, не моргая, смотрел на меня.

– Мы все это сделаем с удовольствием.

– Предупредите всех, что через четверть часа они должны быть у меня в кабинете.

Только когда все они, как на параде, выстроились перед моим столом, я увидел, какое количество людей обслуживало Вестал. В кабинете стояло тридцать человек, включая пять садовников-китайцев.

Церемония увольнения для меня оказалась малоприятной. Найдя в приемной Евы расчетные книжки всей прислуги, я выплатил каждому двухнедельный заработок. Но когда все эти люди, получая деньги и удаляясь, друг за другом прошли мимо стола и никто из них не проронил ни слова, никто не посмотрел на меня, я ощутил, каковым бывает немое презрение.

Последним был Харгис. Взяв деньги, которые я толчком передвинул ему через стол, он тихо сказал:

– Я верю, вы еще будете страдать за то, что сделали с мисс Вестал, сэр. Я теперь абсолютно уверен: не встреть вас на своем пути, она до сих пор была бы жива.

Я смотрел на гордого старика, ненавидящего меня теперь еще сильнее за смерть своей госпожи. Но по иронии судьбы именно его показания спасут меня от смерти на электрическом стуле. Я вдруг увидел весь комизм этой ситуации и улыбнулся.

– Убирайся отсюда, старый дурак, пока я не вышвырнул тебя вон!

Не потеряв своей величественной осанки архиепископа, он пересек кабинет и удалился, не забыв аккуратно прикрыть за собой дверь.

Я посмотрел на настольные часы. Было двадцать пять минут пятого. В половине шестого вся прислуга покинула дом. Пятеро из нее имели машины. Каким-то образом разместившись в них, все 30 человек одновременно оставили Клифсайд.

Огромный дом показался мне вдруг вымершим. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были тиканье настольных часов и стук моего сердца.

Неподвижно застыв за шторой, я не спускал глаз с дороги, ожидая приезда Евы.

Стемнело, когда я заметил юркий маленький автомобиль Евы. Я провел у окна почти три часа, и по мере того как утекали минуты, росла моя ярость от сознания того, что я оказался игрушкой в руках дьявола в юбке.

Это она, Ева, распалила мое воображение возможностью смерти жены. Я вспомнил нашу первую ночь с секретаршей Вестал под крышей этого дома и свои слова относительно того, что мы получим завещанное нам обоим моей женой наследство слишком поздно, когда будем старыми, и поэтому не насладимся обеспеченной жизнью в полной мере.

Ева тогда очень тонко подметила:

– Все в руках судьбы.

– Ты хочешь сказать, что миссис Винтерс может заболеть, попасть в аварию или просто умереть? – спросил я.

– Такое иногда случается с людьми, – ответила Ева.

Она явно планировала смерть Вестал с той самой минуты, когда узнала, что я женюсь на этой уродливой бедняге из-за денег. И сделала это очень просто, внушив мне мысли о случайности кончины своей хозяйки и разбудив во мне чувственную страсть к себе. И когда во мне созрел план убийства, Ева толкнула меня на преступление, посулив в награду самое себя.