Я побежал за женой под гору. Передо мной плыла чья-то огромная тень, и до меня не сразу дошло, что это моя собственная, так как фары светили мне в спину.

Тень далеко обогнала меня, и Вестал, увидев ее, остановилась и повернулась ко мне. Когда я догнал свою жертву, дышал я сквозь стиснутые зубы со свистом и тяжело.

– Чэд! – простонала она. – О Чэд! Я так рада, что ты нашел меня! – Она сделала нетвердый шаг в мою сторону. – Я попала в аварию. У меня ранена голова. – Вестал схватила меня за руку прежде, чем я успел оттолкнуть ее, и прильнула ко мне, ища поддержки. – Не понимаю, что случилось. Голова так и раскалывается.

Мне пришлось приложить достаточное усилие, чтобы оторвать руки обреченной женщины от моей шеи.

– Ты делаешь мне больно! – закричала она. – Чэд! В чем дело? Что случилось?

Во мне всколыхнулось жившее в памяти с детства воспоминание об одной ужасной сцене, происшедшей однажды летом. Собака, жившая у нас в доме, внезапно взбесилась и укусила меня за руку. Отцу надо было пристрелить ее. Ему это доставляло муку, так как отец был привязан к псу. Он не смог как следует прицелиться – и прострелил только спину.

Я наблюдал за этой сценой из окна своей комнаты и видел, как упала собака. Задние лапы ее оказались парализованными, и она только дергалась, не в силах сдвинуться с места. То было страшное зрелище. Отец, пытаясь попасть ей в голову, стрелял еще три раза, прежде чем добил бедное животное, которое умирало на моих глазах медленно и жутко. Воспоминание об этой смерти преследовало меня долгие годы, став частью моих кошмарных снов.

Детская картина стояла перед моими глазами, только вот в роли убийцы я видел не отца, а себя. И убить мне предстояло не собаку, а женщину.

Я подавил инстинктивное желание схватить ее за горло лишь потому, что она должна быть найдена не задушенной, а разбившейся от падения с высоты девятисот футов.

– Чэд! Что случилось? Почему ты молчишь?

– О'кей, о'кей, – торопливо бормотал я, не находя других слов. Только бы что-то ответить, пока я лихорадочно прикидывал, как бы поскорее покончить с ней.

Мы оба были освещены лучами фар с головы до ног. Вестал подняла на меня глаза и по выражению моего лица поняла, что я намереваюсь сделать, потому что вдруг дико закричала и бросилась обратно к машине.

В течение нескольких секунд я не мог сдвинуться с места, а просто стоял и смотрел, как женщина бежит, с присвистом выпуская воздух сквозь сжатые зубы.

Наконец я пустился вдогонку, но двигался с огромным трудом, так как ноги сделались словно ватными. И все же я догонял ее.

Оглянувшись, Вестал увидела, что я настигаю ее, и издала слабый крик ужаса. Попытавшись ускорить бег, она споткнулась о камень, подвернула ногу и упала на четвереньки. Она застыла в таком положении, следя за моим приближением. Лицо ее было залито кровью и искажено гримасой ужаса.

Подбегая, я заметил на краю дороги большой камень. Не замедляя скорости, я нагнулся и схватил его.

Жертве удалось стать на колени. Черная бархатная шляпка у нее давно превратилась в бесформенный ком, а чулки висели лохмотьями.

Я медленно подошел к Вестал.

– Чэд! Пожалуйста! Не трогай меня! – умоляюще закричала она. – Я буду любить тебя! Я отдам тебе все, что у меня есть! Только не трогай меня!

Я схватил ее свободной рукой за запястье, отведя руку с камнем для удара, который, как мне показалось, весил тонну.

– Чэд!

Даже сейчас, сидя в этой раскаленной жарой хижине на берегу моря, мне чудится этот крик. Он остался у меня в памяти самым ужасным звуком, который я когда-нибудь слышал.

Когда я поднял камень, Вестал лишь закрыла глаза, не сделав даже малейшей попытки прикрыть голову. Она просто стояла на коленях, неподвижная, похожая на парализованного кролика, ожидающего смерти.

Я с силой ударил ее камнем по голове и сделал шаг назад, сотрясаясь всем телом от отвращения. Рухнувшее на дорогу тело женщины напоминало мне вновь собачий труп у ног отца, когда человек ждал, пока прекратятся конвульсивные подергивания животного.

Я не мог заставить себя поднять на руки эту еще судорожно дергающуюся человеческую плоть. Не мог даже заставить себя приблизиться к ней. Поэтому я схватил ее за запястье и потащил, словно куль с мукой.

Открыв дверцу, я впихнул Вестал внутрь. Прикоснувшись к ее телу, я почувствовал последние конвульсивные содрогания мышц убитой.

Собираясь сесть за руль, я вновь должен был подавить приступ тошноты. Но остановить себя я уже не мог: пути назад не было. Теперь всю жизнь я буду носить в себе ощущение подстерегающей меня опасности.

Я зашвырнул далеко во мрак долины камень, сел за руль и завел двигатель. Включив первую передачу, я выскочил из машины и остановился, наблюдая, как она набирает скорость.

Яркий свет фар осветил белую перекладину. Машина врезалась в нее, раздался треск ломающегося дерева. «Роллс-ройс» на долю секунды завис над обрывом и тут же исчез из виду.

Я продолжал стоять, прислушиваясь к шуму катящихся камней и тупым ударам, которые производила тяжелая машина, падая по отвесным уступам.

Я подошел к пролому в ограждении и заглянул вниз.

Машина пролетела около двухсот футов и застряла на широком выступе скалы. Крышу лизнул язычок пламени, и в следующую секунду весь автомобиль занялся ярким пожаром.

Перекидывая ногу через подоконник, я различил свой собственный голос: «Далее относительно нашей беседы по телефону и вашего сегодняшнего письма. Я подтверждаю все, о чем мы условились, и надеюсь, что в будущем вы представите развернутую разработку ваших планов по улучшению управления недвижимым имуществом в Иден-Энд…»

Это были самые успокаивающие слова, которые я уже не чаял услышать.

Ева стояла у стола, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Узкая лента магнитофона медленно ползла, создавая иллюзию моего присутствия здесь.

Я влез в комнату. Комбинезон на мне был сплошь мокрым, туфли и руки заляпаны грязью.

Ева схватила полотенце и губку и сунула их мне.

– Скорее! Он ждет уже более получаса. Ленты осталось только на две минуты.

Я стянул комбинезон и вытер руки и лицо.

– Как я выгляжу?

Она подсказала:

– Надень пиджак.

Я торопливо набросил его на плечи, вытер той же губкой туфли и даже успел причесаться. Ноги мои были словно налиты свинцом, и было трудно поддерживать вертикальное положение. Ева подала мне бокал виски.

– Выпей!

Как она успела обо всем позаботиться! Спиртное обожгло горло, но успокоило нервы, которые были натянуты до предела.

– Вытри лицо.

Я провел по лицу и волосам полотенцем и наклонился прикурить сигарету от спички, которую Ева мне поднесла.

– Все в порядке, Чэд?

– Да.

– Тогда лучше поскорее его увидеть.

– Как у тебя здесь? В порядке?

– Да. Я уже начала нервничать. Ты вернулся несколько позже, но, в общем, все прошло так, как ты и рассчитывал.

Меня захлестнула волна облегчения и триумфа.

– О'кей, я готов.

Моя помощница скатала в один комок полотенце, комбинезон, губку и сунула в нижний ящик стола.

– Выключай запись.

Ева щелкнула тумблером – и внезапная тишина поразила меня больше, чем если б это были сотрясающие всю вселенную раскаты грома.

Сделав глубокий вдох, я решительно пересек кабинет и – распахнул двери.

Блэкстоун сидел в кресле, лениво листая журнал.

– Рей, старина, прости меня, я сам не думал, что это так затянется.

Гость печально усмехнулся.

– Да все в порядке. Ты всегда так напряженно работаешь дома?

– Просто у меня накопилась куча совершенно неотложных дел. Входи.

Едва мы оказались в кабинете, Ева скользнула мимо нас, направляясь в холл.

– А не выпить ли нам, Рей?

– Думаю, не повредит. Правда, мисс Долан уже поухаживала за мной.

Приятель опустился в кресло, рядом с моим столом.

– По дороге сюда встретил «роллс-ройс» твоей жены. Она гнала на такой скорости, что у меня душа ушла в пятки.