Ощущаю странный укол боли в своей груди, я оторвала взгляд от парочки. Боль распространилась на мои виски.

— Да.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Ты не слишком уверена в этом.

Я сжала монетку между пальцев, раздумывая о том, как мы с Хайденом начали с почти поцелуя и закончили тем, что даже не говорили сегодня утром. Мы ссорились раньше, но теперь все было иначе.

— Я просто устала.

Мистер Тео все еще смотрел на меня.

— Ты вчера рано ушла из школы. Ты сама хотела или тебя заставили?

Его вопрос застал меня врасплох и, учитывая боль в висках и отсутствие сна, я была не готова придумать новую ложь, как и говорить вовсе. Я хотела просто прожить этот день и поспать.

— Эмбер?

Я моргнула от неожиданности.

— Нет. Думаю, я что-то подхватила.

— Ну что ж, у тебя впереди каникулы на День Благодарения, чтобы прийти в себя и выздороветь.

Да уж. Всю неделю сидеть в доме с людьми, которые меня ненавидят — тот еще курорт.

— Хороших вам каникул. — Я сама слышала опустошение в своем голосе. Никаких эмоций. Я слишком устала. А может дело в другом. Я поправила сумку на плече.

— Эмбер? — позвал он. Я уже успела отойти и мне пришлось развернуться. — Береги себя.

Я смотрела на свою чашку горячего шоколада, изучая завитки. Она может и злобная похитительница детей, но тетушка Лиз делала супершоколад. Отставив кружку в сторону, я взяла блокнот и открыла на чистой странице. Мои мысли были далеко, пока я рисовала линии на бумаге.

Лиз повела Оливию в библиотеку после ланча, и они еще не вернулись. Меня тоже приглашали, но я отказалась. Глупо. Ведь мне нужна была новая копия «Над пропастью во ржи». И так, как Оливия была единственным живым существом в этом доме, которое находилось рядом со мной, мне стоило пойти с ними.

Но вот, я сидела на крыльце, в самом углу так, чтобы ветер меня не обдувал, и ждала возвращения Оливии. Или как минимум я так себе говорила. Я определенно не ждала Хайдена и не хотела его встретить по возвращении домой. Я видела, как он уходил с Фиби и Гейбом чуть раньше днем. Меня не приглашали.

Карандаш все скользил по бумаге: линия тут, более четкая — там.

Ветер подхватил и понес коричневые и желтые листья через крыльцо. Они остановились около моих кед. Мои мысли перешли от Хайдена к мыслям, от которых в моем желудке начался пожар.

Я ни капли не сомневалась, что кто-то в этом доме имел прямое отношение к тому, что в моем шкафчике появлялись «подарки». Моя грудь сжималась от мысли, что я живу рядом с тем, кто виновен в аварии.

Я перестала рисовать, убрала с лица пряди волос и уставилась на результат. Ошибки быть не могло. Он смотрел на меня с листа, с однобокой ухмылкой на полных губах. Я издала разочарованный стон и закрыла блокнот, когда дверь открылась.

Паркер.

Он остановился на верхней ступеньке и повернулся, его взгляд остановился на мне. Солнечный свет озарял его лицо, но это не смягчило его черт.

Я засунула карандаш в блокнот и начала вставать, но от чего я пыталась убежать? Паркер и так все знал.

Он вздохнул, глядя на ключи в своей руке.

— Я сожалею о том, что произошло в хижине.

Я застыла на месте. Просто замерла. Паркер не говорил со мной. Никогда.

Он зажал ключи в руке и спустился по ступенькам, остановившись почти в шести футах от меня.

— Иногда, когда я читаю людей, меня это захватывает. И я не могу остановиться, — он смотрел на лес, пока говорил. — А тебя было особенно тяжело прочесть. В твоей голове столько всего происходит.

Я не знала, что на это ответить. Извиниться? Но это казалось неуместным, поэтому я промолчала.

Паркера это устроило.

— Тебя тяжело блокировать. Люди, чей мозг постоянно работает, постоянно транслируют свои эмоции, — он прервался, наконец, посмотрев на меня. — Фиби сказала, что ты видела.

— О, — произнесла я, понимая, что он имел в виду порезы.

— Ей тяжело блокировать тебя, блокировать Хайдена. Это доводит ее.

Мне показалось, что Паркер извиняется за поведение Фиби, объясняя мне, почему она причиняет себе боль.

— Я понимаю, что для нее это сложно, но ей не стоит ранить себя. Кто-то должен что-то сделать. Помочь ей.

Он наклонил голову на сторону.

— Фиби в порядке.

— Люди в порядке не режут себя.

— Люди также не думают, что у них нет души, — Паркер поднял брови. — Как и не верят в то, что хотят причинять людям вред. Думаешь, ты сама в порядке?

Моя челюсть отпала.

— Разве не так ты относишься к своему дару? Ты веришь, что не можешь справиться с ним, что твое прикосновение неконтролируемо. И ты убедила себя, что у тебя нет души, что ты зло. Таким образом, это снимает с тебя ответственность.

— Это неправда.

— Фиби режет себя, чтобы отвлечься от чужих эмоций. Я держусь подальше от людей, чтобы не копаться в их головах, — и, наверное, для того, чтобы доказать свои слова, он сделал еще шаг назад. — Гейб счастливчик, ему не приходится справляться с этим, как нам.

— А что насчет Хайдена? — спросила я, прежде чем смогла остановиться.

На его губах появилась циничная улыбка.

— Хайден научился принимать свой дар. В отличие от всех нас он знал, как справиться. И справлялся.

— Говоришь так, словно теперь не справляется. Я не верю в это. Он такой сильный.

Паркер покачал головой.

— Хайден показывает тебе то, что хочет, чтобы ты видела. Ты не знаешь Хайдена. Он никогда не контролирует себя, особенно рядом с тобой.

***

Ты не знаешь Хайдена.

С блокнотом и чашкой шоколада в руке, я зашла в дом, когда Паркер уехал. Меня трясло, несмотря на то, что в доме было тепло. Почему я вообще думала о Хайдене? Мы теперь даже не друзья. И, кроме того, если верить Фиби, его привлекают сломленные и потерянные люди.

И это мне не льстило.

Мне не нужна была его помощь в контроле над моим прикосновением. Мне нужно было, чтобы он верил, что его отец повинен в аварии. Но что до всего остального: чем мы делились, о том, что не касалось моего прикосновения или аварии? Его дружба, то, как он мог разговорить меня на любую тему? Или то, как он смотрел на меня, то, как я чувствовала себя рядом с ним?

Останавливаясь в холле, я хотела пнуть себя. Мне было не нужно все это за прошедшие два года.

И, уж точно, мне это было не нужно сейчас. Что мне нужно было, так это забыть о Хайдене, потому что сейчас не он был важен. А тот, кто устроил аварию.

Чем больше я думала об этом, тем больше недоумевала, кому настолько нужна была Оливия, чтобы убить за нее. И — не будем забывать об этом — убить и меня тоже? Когда я была просто подростком. А может они планировали стереть и мой мозг тоже… все воспоминания об Оливии, но, когда она меня вернула с новым «даром», они поменяли свои планы. Наверное, они хотели посмотреть, на что я способна, как я справлюсь с этим сама.

Я просто не могла понять, для чего все это.

Засунув блокнот под руку, я потерла виски. Эх. Недостаток сна в сочетании с тяжелыми мыслями вызвал у меня головную боль.

Я пошла на кухню помыть чашку и обнаружила там Кромвела за столом, вокруг него лежало несколько газет. Я не успела быстро уйти, прежде чем он поднял на меня взгляд.

— Привет, Эмбер.

— Привет, — я помыла чашку в раковине, ощущая его тяжелый взгляд на своей спине. У меня ушли все силы не наброситься на него с обвинениями. Когда я обернулась, Кромвел откинулся в кресле.

— Можно задать вопрос?

Он кивнул.

— Можешь задавать любые вопросы.

— Возможно ли, что мои родители знали о даре Оливии? Прежде, чем она начала его использовать активно?

Кромвел взглянул на одну из газет.

— Возможно, особенно, если Оливия была не первой одаренной в семье.

— Вы говорите о том, что у кого-то тоже был дар? Нашей семье?

— Не доказано, что дар передается по наследству, но есть семьи, в которых есть больше, чем один одаренный. Как Фиби и Паркер.