— Нет, я не об этом.

— Тогда о чем?

В этот момент из моей головы все вылетело. Хайден остановился и повернулся ко мне лицом. Он сложил руки на груди и ждал чего-то. Он ждал, что я скажу то, что собиралась, чтобы он мог… уйти. Так, все пошло не по плану. Не по моему плану.

— Ты обедал с Фиби? — спросила я.

Хайден кивнул.

В моей груди раздалась пустота. Глупо, но все, о чем я могла думать, так это о том, что он никогда не приглашал на обед меня. За исключением школьного времени.

— Эмбер?

Я сглотнула.

— Я хотела поговорить с тобой о том, что я рассказала тебе в хижине.

— О том, что твои родители знали о даре Оливии? — он смотрел поверх моей головы.

— Да. Я думала об этом. Много думала и я уверена в том, что слышала. — Я увидела момент, когда он решил, что этот разговор ему не интересен. Это было видно по глазам, они потемнели. Но я упрямо продолжила. — Это должно быть связано. Мы знаем, что кто-то устроил аварию, чтобы добраться до Оливии. А теперь кто-то делает все эти вещи с моим шкафчиком. Словно… словно они хотят, чтобы я уехала или типа того.

— Мы не знаем, связаны ли эти вещи.

— Ты несерьезно! Ты знаешь, что эти события связаны.

— К чему ты ведешь, Эмбер? Что моя семья причастна не только к мертвым животным в твоем шкафчике, но и к аварии?

— Да.

Он вздохнул и покачал головой.

— Слушай, я знаю, что ты им не доверяешь. Я понимаю. Правда понимаю, но я знаю свою семью. Я знаю их. Они не стали бы делать что-то такое, потому что не ужасные люди. А то, что сотворили с твоей семьей, — просто ужасно.

— Так может ты мне скажешь, кто виноват? — почти закричала я. — Ты сам сказал Хайден. Мои родители не знали к кому с этим идти.

— Это не значит, что моя семья замешана.

— О, значит тот факт, что вы вломились в мой дом, похитили нас и привезли сюда, не вызывает у тебя подозрений? Что никто не был заинтересован в Оливии до тех пор, пока тетушка Лиз не почувствовала меня? Чушь собачья.

— Эмбер.

— Нет. — Я вцепилась руками в волосы. Я знала, что они будут торчать в разные стороны, но мне было все равно. — Записка на той игрушечной машинке «мертвые должны оставаться мертвыми»? А потом петля. — Хайден прищурил глаза.

— Какая петля?

Упс. Я сделала шаг назад.

— Это неважно. А важно то, что никто другой о таких подробностях не знает.

— Я думал об этом, — сказал он после нескольких минут тишины. — Я не игнорирую очевидное, но я не могу и не стану, верить, что моя семья имеет к этому отношение. Извини, Эмбер, но вместо того, чтобы рассуждать о том, насколько зловещая моя семья, мы могли бы думать кто на самом деле за этим стоит.

— А, так вот чем ты занимался? Доказывал себе, что твоя семья не виновна? Ну, удачи тебе с этим.

До меня дошел запах чего-то горящего, губы Хайдена превратились в тонкую линию, а глаза стали черными. Я знала, что это был удар ниже пояса.

— Ты закончила?

— Нет.

— А я закончил. — И на этом он ушел.

— Хайден! — закричала я, чувствуя, как слезы обжигают глаза.

Он остановился, но не повернулся. Мое сердце подскочило к самому горлу.

— Ты жалеешь о том, что произошло в хижине?

Мне не потребовалось дополнительных объяснений. Судя по тому, как он напрягся, я поняла, что он знал, что я имею в виду его признание и то, как близки мы были и как сильно хотели большего.

— Нет. Я жалею не об этом, — сказал он.

И вот Хайден ушел, а я осталась стоять на месте с осознанием того, что между нами все кончено так и не успев начаться.

***

После этого все пошло наперекосяк.

Наши с Хайденом поездки в школу были напряженными и обычно заканчивались ссорой на подъезде к парковке. Я все утро пыталась побороть его твердую уверенность в том, что его семья не причастна ни к чему из произошедшего. Для него же они были святыми и ангелами.

Даже, несмотря на то, что я понимала необходимость перестать на него давить, я никак не могла этого сделать. Мне нужно было, чтобы он, чтобы кто-то, мне верил. Я не придумала все это. Для меня все было очевидно, но они были его семьей. Если уж совсем откровенно, я прямым текстом обвинила людей, которых он любит и которым доверяет, в убийстве.

Я даже не понимаю, зачем мы ходили на обед вместе, ведь тогда мы тоже ссорились, а к среде Фиби и Гейб присоединились к нам. Они словно почувствовали, что их присутствие нам необходимо.

Ну, либо же Хайден попросил их об этом.

Для Фиби обед был мучением. Даже мне это было очевидно. Поэтому я пыталась побороть свое раздражение, когда она была рядом. Не знаю, почему меня это беспокоило. Это не заставило ее быть со мной добрее и уж точно не помогло нашим отношениям с Хайденом. Обычно обед заканчивался тем, что Хайден уводил бледную и дрожащую Фиби.

Мы попытались попрактиковаться в хижине в понедельник ночью, но это закончилось полным провалом. Каким-то образом мы разбили горшок об пол. Во вторник и в среду мы не пытались.

И словно все было недостаточно плохо, в четверг утром я нашла в своем шкафчике протухший фарш для гамбургеров. Я сразу же расплакалась, как какая-то истеричная идиотка. Хайден к тому моменту уже исчез и мне пришлось выгребать мясо с книг и вещей самостоятельно. Моя копия «Над пропастью во ржи» была испорчена, а учебник математики ужасно вонял. Мне надо было сказать кому-нибудь, потому что все это надо было убрать.

Первую часть утра я провела в женской уборной рядом со спортзалом. Никто, кроме курильщиков, туда не заходил. Там воняло, но не так плохо, как от моего шкафчика. Я не могла вспомнить, когда последний раз так сильно плакала и мне потребовалось еще два урока, чтобы успокоиться и наконец пойти на поиски уборщика.

Но вместо него я нашла мистера Тео.

— Эмбер, почему тебя не было… ты в порядке?

— Да. Нет. — Я вытерла глаза рукавом толстовки. — Мне нужно найти уборщика.

Он нахмурил брови и его очки съехали на кончик носа, что напомнило мне об Адаме, и я снова начала плакать.

После этого я оказалась в кабинете директора. Это было похоже на снежный ком, катившийся с горы. Все вышло из-под контроля.

Директор Хоукс была милой женщиной и мистер Тео был прав. Она не поощряла травлю в любом виде, а когда он рассказал ей об остальных вещах, она позвонила опекуну, указанному в бумагах.

Джонатану Кромвелу.

Несколько ребят приходили в кабинет директора, чтобы понять, почему я там нахожусь. Я не обращала на них внимания, потому что у меня были проблемы посерьезнее. Мистер Тео ушел к тому моменту, а мне очень хотелось, чтобы он остался, учитывая, что именно он решил рассказать все директору.

Кромвел появился меньше чем через двадцать минут. Плакать я уже перестала. И разговаривать тоже, я просто сидела и морально готовилась.

На нем был деловой костюм, темные волосы аккуратно уложены, а на лице натянутая улыбка. На меня он не смотрел. Я понятия не имела, что ему сказали.

— Директор Хоукс, как поживаете?

Они обменялись любезностями, пока я ерзала на своем месте. Я была близка к потере сознания, когда директор, наконец, закрыла дверь в кабинет и выложила суть вопроса кратко и по-деловому: про кролика, про куклу, про машинку и все остальное. Я молча смотрела на стол, пока они говорили.

Рядом с ее компьютером лежала крошечная монетка, похожая на ту, что была у меня в кармане. Это не могла быть такая же, ведь я сомневалась, что мистер Тео раздает счастливые монетки как конфеты.

Я забыла о монете в тот же миг, как они замолчали.

И лишь тогда Кромвел посмотрел на меня. Я не смогла держаться и отпрянула назад.

— Как долго все это происходит?

Я не ответила.

— Очевидно, с первого дня, — ответила директор Хоукс. — Мэр Кромвел, я хочу вас заверить, что мы не поощряем такого рода поведение. Более того, за все годы моей работы, мы не сталкивались с таким.

Я чувствовала его взгляд на себе, пока он говорил.