какие-то   роли   вот   так   сразу,   –   потому   что,   когда   открыла   глаза,   в

палату  входил  Алекс  –  в  маске  и  халате.   Улыбнувшись  ему,  мне  с

удивлением пришлось констатировать: глаза у него холодные и злые,

а   я   ожидала   радостных   и   счастливых.   Но   того,   что   услыхала,   не

представляла даже в своих самых страшных кошмарах:

    - ...твою мать! Что ты, на хрен, творишь? Ты зачем позвонила

своим   родным?   Похвалиться?   Мы   же   договаривались:   я   сам   всех

обзвоню   завтра,   когда   мы   точно   убедимся,   что   с   ребёнком   всё   в

порядке, чтобы не получилось, как в первый раз!

    Не могу сказать: мол, я ждала цветов и подарков, как вручали

другим роженицам, – у нас давно как-то этого не стало. Но было бы

неплохо   получить   (хотя   бы!)   поцелуй   в   щёчку   или   –   на   худой

конец!   –   слова   искренней   благодарности   за   сына.   Уж   слова-то

признательности точно были мной ожидаемы. А тут такое... И слёзы

сами  градом покатились из моих глаз, скатываясь на подушку, – и я

спросила   у   себя:   как   же  он  стал   ко   мне   относиться,   если   даже   не

захотел задуматься (или спросить врачей, в конце концов!) о том, что

я  никак   не   могла  после   операции,   находясь   в   реанимации   с

разрезанным животом, спуститься на первый этаж, где был телефон

(ведь о сотовых у нас тогда ещё никто и не слыхивал). И он сказал –

похвастаться?   Чем?   Тем,   что   после   долгих   мучений,   нервных

переживаний   и   безсонных   ночей   родила   (наконец-то!)   здорового

ребёнка? Было бы смешно, если бы не было так грустно... Потому что

в тот миг моя особа наконец отчётливо поняла: Алекс меня не любит.

Любил   ли?   Да,   безусловно.   Правда,   как   мог.   Но   это   теперь   я   могу

сравнивать, а тогда мне и той его любви, казалось, хватает. Себя ведь

55

тоже не ценила и не "кохала", вот и довольствовалась, как и многие

другие женщины, малым. Дурочка была ещё та…

   И вот лежу, тихо реву и осмеливаюсь себе задать второй вопрос:

"А люблю ли я его? Или уже нет?"… Сразу на него ответить у меня не

получилось – просто очень захотелось остаться одной, без Алекса, – и

я сказала ему:

   - Пошёл вон! Разумеется, я ничего подобного не делала. Видеть

тебя сейчас не могу и не хочу!

    Он попытался что-то мне ответить, но, уперевшись взглядом в

мои глаза, полные на тот момент презрения, молча вышел.

    Уже   потом   –   от   Светланы   Ивановны   –   я   узнала:   это   она,   на

радостях, позвонила моим родственникам, которые очень переживали

за меня и ребёнка. И она же потом отругала моего супруга за то, что

тот предположил, будто я вообще могла самостоятельно встать после

операции, а не то, чтобы ходить и звонить. (Ха! Это главврач ещё не

слышала   все   "матерные"   слова,   которыми   Алекс   меня   за   сына

"отблагодарил"…)   Но   если   вы   думаете,   что,   убедившись   в   моей

непричастности  к   срыву   его   "хвастанья"   новорожденным,   супруг

передо мной извинился, – вы – глубокий идеалист, "оторванный" от

реалий   нашего   мира.   Ничего   подобного   не   случилось.   Алексом   не

было сказано ни словечка, хотя он и знал: Светлана Ивановна мне об

их беседе рассказала. А зачем ему сие делать? Ведь наш мир, как

полагают многие мужчины, подобные Алексу, принадлежит им – и они

считают,   что   поступятся   своим  достоинством,  принизившись

перед женщиной,  –  особенно перед своей супругой,  кою априори

"ставит ниже". Но слава всем Богам сразу: не все так считают!

Как   видите,   и   сейчас   во   мне   говорит   та   боль,   которая   была

настолько сильной в тот момент, что у меня сразу пропало молоко (как

говорят,   "перегорело").   А   потом,   когда   мне   пришлось   кормить   сына

смесями, Алекс не преминул съязвить: "Все женщины грудью кормят,

а ты искусственника   растишь!"   Как   будто   не  он   сам  был   причиной

этого,   и   мне   впервые  захотелось   его   ударить.   Вот   тогда-то   я

осознанно и ответила себе на вопрос о том, а люблю ли я его…

   И подумала: "Хорошо, что у родителей (после смерти бабушки и

дедушки и продажи их дома) сейчас большая квартира, в которой две

комнаты   –   мои.   Есть,   значит,   где   нам   с   сыном   жить."   Эта   мысль

неожиданно проскочила в моей голове, но я уже чётко поняла: рано

или   поздно   так   и   будет.   Вот   только  как  это   сделать?   И   кто   меня

поймёт? Ведь муж не курит, не пьёт, не гуляет (во всяком случае об

этом ни разу никто не слыхал), не беден, а скорее – наоборот. Так что,

с   точки   зрения   обывателя,   дамочка   неизвестно   чего   хочет   и   в

послеродовой депрессии блажит, не желаю сравнивать свою жизнь с

тем, как живут другие.

56

    Короче,   я   совсем   не   знала, что же   мне   делать,   но   понимала:

меня так просто – во всяком случае с ребёнком – не отпустят здесь, да

и мои предки нашему возвращению не сильно обрадуются. Потому как

однажды   я   попробовала   приехать   к   ним   с   сыном   после   ссоры   с

супругом по поводу того, что он иногда тоже должен ночью к ребёнку

вставать, ибо Алекс категорически отказался мне помогать, заявив: он

– мужчина (великий аргумент!), он работает, а я дома сижу, ничего не

делая. Без комментариев, как говорится... Но позже мне, увы, не раз

доводилось   слышать   аналогичную   формулировку   от   избранников

многих своих клиенток. Какие же мы, бабы, дуры, однако… А я – в

частности

    Так вот. В тот раз мы с сыном  "перебрались"  к родителям на

недельку, но вынуждены были вернуться уже через день. Во-первых, у

предков снова был пьяный скандал; а во-вторых, мне "вытрепали" все

оставшиеся   нервы   из-за   того,   что   маленький   ребёнок   не   давал   им

отдыхать.   И   в   итоге:   Алекс   воспринял   наше   столь   быстрое

возвращение как свою победу и... вообще заявил, что будет в другой

комнате спать, дабы мы с сынулей ему не мешали.

Хорошо   ещё,   что   не   уехал   к   родителям,   скажут   те,   для   кого

подобное поведение мужчины – норма. Но для моей особы, к счастью,

сие   нормальным   уже   не   являлось   и   стало   последней   каплей   в

осознании того, что супруг не только меня, но и ребёнка не очень-то

любит   и   воспринимает.   Ну...   или   как-то   непонятно   для   "женского

слабого   умишка"   любит.   И   ещё   я   поняла:   мне   нужен   некий   весьма

серьёзный   план,   дабы   Алекс   позволил   нам   спокойно   (то   есть   без

скандалов) уехать к моим "родакам".

"Что же придумать?" – не один день "ломала я голову" над этим

вопросом.   А   надо   упомянуть:   несколько   раз   мною   даже

предпринимались   попытки   связаться   с   Маем,   но,   видимо,   моё

состояние было настолько нервным, напряжённым и истеричным, да

ещё плюс безсонные ночи, – что ничего не выходило. И я осознала:

придётся действовать самостоятельно. Причём безотлагательно.

   Итак, то, что мы уедем, решено. Но куда? Жилплощадь-то у нас

с   сыном   была,   но   "отягощённая"   неблагоприятным   соседством

пьющего дедушки-отца. И я стала готовить плацдарм: обзвонила кучу

медицинских   центров,   где   пообещали   –   за   "кругленькую"   сумму,