вниз "по делам"?! Может, вам, как и мне, это тоже кое-что
напоминает?
А чуть позже мне посчастливилось познакомиться с трудами
академика Натальи Бехтеревой, которая много-много лет изучала
52
человеческий мозг и пришла к выводу: " Человек думает не мозгом,
а некой полевой энергетической структурой, находящейся,
вероятнее всего, вне физической оболочки"! А ещё она
утверждала, что "наше серое вещество" – суперсовременный (даже
невозможно представить себе его сложности!) компьютер. А в
машине ведь как: какую программу заложил, ту и получил. И после
ознакомления с данными выводами госпожи Бехтеревой лично мне
многое стало понятно. Ну и кто её труды читал? А ведь она и её отец
(да и дети и внуки теперь) изучению субстанции, зачем-то
находящейся в нашей черепной коробке, жизни свои посвятили. Дабы
сия учёная дама, повторюсь, могла себе позволить сказать: "Люди
думают не мозгом, а некой полевой энергетической структурой,
находящейся, видимо, вне человеческого организма". Смелая
женщина в мире мужчин. А мир учёных – это (априори!) "вотчина
сильнопольных", и наверняка – над ней насмехались и её травили...
Те, ум которых контролировал их сознание так же, как и у
"аборигенов", не позволяя тихому "голосу Души" пробиться к Разуму…
А тогда в роддоме я, проснувшись после операции,
задумалась над словами Светланы Ивановны о том, что пока
никому, особенно семье мужа, нельзя рассказывать о явлениях, с
которыми мне довелось столкнуться во время, скажем так,
"клинической реабилитации". И после нескольких часов размышлений
– а что ещё делать в реанимации? – я вынуждена была с ней
согласиться: причём однозначно. Ибо, увы, все, кто меня окружали,
принадлежали к большинству на Земле – не верящих в Душу, – а
свёкор вообще был атеистом "до костей мозга" и даже
материальность мысли отрицал. Но разве его можно в этом винить,
учитывая советское антирелигиозное воспитание? Нет, и мне сие, ни в
коем случае, в голову не приходило, а лишь стоял один вопрос: как же
дальше-то жить? Ведь если я поведаю всем о том, что со мной
приключилось, – отдельная палата в учреждении для
" душевнобольных" (вдумайтесь в слово!) мне стопроцентно
гарантирована... В данном вопросе главврач, увы, не ошибалась, как
бы мне ни хотелось, чтобы всё было иначе. И потому я попросила её,
когда она пришла ко мне в палату:
- Думаю, вы правы… а потому – давайте не будем
никому рассказывать о том, что случилось во время операции, скрыв
и сам факт "клинической реанимации". И вам проблем меньше, и мне.
Ведь я так ждала сына и не хочу его потерять, если меня "залечат до
состояния овоща". Согласны?
Светлана Ивановна ненадолго задумалась (видимо, на данную
тему уже размышляла) и сказала:
53
- Хорошо. Полагаю, в теперешней твоей ситуации мы поступаем
правильно. Но как врач, не впервые сталкивающийся с подобным и
наблюдая жизнь тех, кто "побывал ТАМ", образно выражаясь, – могу
тебе сказать: рано или поздно им всё равно приходилось свою жизнь
менять. А зачастую… и своё окружение. Думаю, дело в том, что в
момент клинической смерти (а я детально изучила этот вопрос) из-
за гипоксии – то есть нехватки кислорода – происходит как бы
перезагрузка мозга, и в нём зачем-то заново и набело создаются
абсолютно новые нейронные сети, но уже по каким-то другим
схемам и шаблонам, неведомым большинству землян. И, скорей
всего, именно благодаря этим новым программам, у людей,
переживших "путешествие Души в иной мир", появляются и новые
способности, не существовавшие до перенастройки "серого
вещества", и совсем иное отношение к жизни и к смерти. Вопрос лишь
в том, сколько ты сама выдержишь жить так, как все, понимая
больше, чем они?
И пока она говорила, моя плаксивая особа вдруг остро
почувствовала: а как же ей самой непросто в нашем мире, зная о том,
что иногда рассказывают пациентки после некоторых "специфических"
операций, будучи главврачом, обязанным придерживаться
определённых догм и норм в научной медицине? Ещё никогда ранее
мне не удавалось столь тонко ощущать других людей – и, кажется, я
начала понимать кое-что об "изменениях", ранее упомянутых
Светланой Ивановной. Но тем не менее, решила: похоже, мне сейчас
ничего не остаётся, как попробовать продолжать существовать…
как раньше, – и ответила ей с благодарностью:
- Огромное вам спасибо за участие, предупреждение и
понимание! И особенно за то, что поверили "моим бредням", и
сумасшедшей не назвали! Но в данной ситуации вы абсолютно правы:
необходимо время, дабы разобраться и адаптироваться в социуме,
ничего не теряя и никого не напрягая. А в будущем, вероятнее всего,
мне всё же придётся многое менять – ведь, как оказалось, я сама
себе запланировала на Земле определённые обязательства.
Брови Светланы Ивановны "взлетели вверх", но она тактично
промолчала, и я решила пояснить:
- Рано или поздно, но мне придётся рассказывать людям о том,
что увидала, и о том, что ещё буду, по всей вероятности, видеть и
знать. Кто это сделает, если не такие, как я? Ведь мы – очевидцы
того, что не существует смерти в земном понимании! Дряхлеет и
умирает лишь физическая оболочка, жизнь которой даёт Душа. А
люди вокруг нас так боятся "из тела уходить", что и живут-то в страхе
всю свою человеческую жизнь. Разве это не так?
54
- Да, я понимаю, что ты права… и уже давно пришло время что-то
менять. И могу лишь искренне пожелать тебе мужества, терпения и
сил на выбранном Пути. А пока, зная семью твоего супруга, буду
вместе с тобой скрывать произошедшее. Но также хорошо мне
известно: когда ты "встанешь на ноги" – всё равно сделаешь то,
что должно… Только не спеши, пожалуйста, чтобы "не наломать
дров". Удачи тебе, и не стоит больше об этом говорить. С сынулей всё
в порядке, поэтому поспи.
Она прижала указательный палец к своим губам, как знак
солидарности в нашем молчании о случившемся со мной, улыбнулась
и вышла. А я мысленно её поблагодарила и, когда " бешеная тряска"
тела после наркоза окончательно улеглась, снова заснула, отчётливо
осознавая: мне, как актрисе на сцене, теперь и в жизни необходимо
будет играть, дабы чего лишнего не сказать... А впрочем, как говорят
великие: вся наша жизнь – игра!
Но я, честно признаться, не ожидала, что придётся вживаться в
