Тагир откашлялся и продолжил:
– …вообще, этот диспут весьма банален – я на неделе по сто раз дискутирую на эти темы. И пока что никто мне не смог доказать существование всевышнего разума. А вот выгоды от достижений науки я вижу каждую секунду. Пятьсот лет назад в свои сорок лет я считался бы стариком, жизнь которого скоро закончится. А сейчас я надеюсь, что прожил не самую большую часть своей жизни.
– А потом? – сказала негромко Ника, наливая кофе в маленькую кофейную чашечку. – Ведь смерть, она…
– А что – смерть? – Тагир, казалось, был удивлен этим вопросом. – Что о ней думать-то? Помрем мы все рано или поздно, вот и вся история.
– И больше ничего?
– И ничего, – твердо произнес Тагир. – Капут окончательный и бесповоротный.
– И от нас ничегошеньки не останется?
– Ну как же, как же – останется. – Тагир нахмурился. – Останутся плоды дел наших, дети останутся, в них мы частично жить будем, и дети детей, и их дети. Это великолепно! Останутся наши идеи, которые потомки воплотят. Человечество это же большой единый организм, живущий по законам коллективного разума. Организм самонастраивающийся, гибкий.
– Ты что, Тагир, веришь в коллективный разум? Веришь в ноосферу? – удивился Саян.
– Ох уж мне эти дилетанты-философы, любители порассуждать о Боге и необъяснимых явлениях… – Тагир добродушно рассмеялся. – Ты-то, Саян, мог бы быть и повнимательнее к терминам, ты все-таки антрополог… Ноосфера, о которой говорил сто лет назад Вернадский, это весь комплекс деяний, сфера влияния человечества на Земле и в ее окрестностях, а вовсе не какая-то окружающая нашу планету туманная духовно-мыслительная субстанция, о которой так много рассуждают полуграмотные невежды.
– Ну, не все они неграмотные, – подзадоривая Тагира, сказала Ника. – Некоторые вполне образованные. А вот верят и в Бога, и в существование души.
– И в эволюцию сознания, – добавил Глеб.
– Эволюция, она, безусловно, существует. Без всяких оговорок, – Тагир энергично кивнул. – Но для нее гипотеза существования Бога совершенно не является необходимой. Эволюция это научное понятие, означающее процесс поступательного развития чего-либо, и к сознанию отдельной личности она не имеет отношения.
– Почему это не имеет? – пораженная железной логикой Тагира, Ника даже привстала с места.
– Потому именно, что, как мы уже говорили, существование сознания отдельно взятого человеческого существа ограничено временем жизни тела, функцией которого оно, сознание, кстати, и является. То есть, когда мы умрем, сознание наше исчезнет, потому что поддерживается лишь существованием физического тела, точнее, биохимическими процессами, протекающими в мозге.
– Бред какой-то, – Ника возмущенно всплеснула руками, – мне это нисколько не нравится! Как это?! Сознание ведь нематериально? Так?
– Ну-у-у, – Тагир на секунду смешался, – на данном этапе своего развития наука не имеет достоверных сведений о материальности сознания…
Ника погрозила ему кулаком:
– У-у-у, какой хитрый! Ты эти свои стойки на языке брось! Как же это так выходит? Нематериальное сознание получается в результате химических, электрических и еще невесть каких физических процессов в мозге. То есть вполне материальное «я» рождает некий нематериальный предмет, который называется сознанием? Да еще оно такое, это сознание, что без всяких усилий способно рассуждать о себе самом так, как будто оно находится где-то вовне и не имеет к себе никакого отношения. Тагир, да ты такой же, как и религиозные люди, которых ты так критикуешь!
– Это почему же? – насупился тот.
– Да какая разница, веришь ли ты в то, что нематериальное рождает материальное, ну то есть что всевышний Дух создал материю, или в то, что физическое тело каким-то образом генерирует нематериальное сознание отдельного человека? Это же две стороны одной медали! Да ты еще вдобавок веришь, все эти индивидуумы могут формировать коллективный разум и создавать что-то совершенно новое и даже эволюционировать все вместе, коллективно.
– Да, верю, но не просто верю, а я уверен, что коллективная эволюция это только результат материальных достижений современной науки.
– Почему же?
– Потому что сегодня нам не нужно из последних сил сражаться за свое выживание, не нужно уничтожать целые народы, чтобы занять их территории, их плодородные земли. Ну… мне даже неловко такое растолковывать – словно для научно-популярного журнала текст пишу… Мы снимаем большие урожаи с земли, которая ранее считалась неплодородной, мы имеем большое количество свободного времени, чтобы заниматься творчеством, заниматься любимым делом. Богатые общества имеют возможность помогать бедным странам…
– Одной рукой помогать, а другой рукой грабить, – проворчала Ника. – Все время войны, войны, войны… За идеи, за природные ресурсы. За деньги…
– Это как раз и подтверждает мои слова. – Тагир поднял вверх указательный палец. – Мы люди! Человеки! Двуногие существа без перьев и в очках! Эгоисты, пекущиеся о своем благе, как и всегда было с древних времен.
– А мне кажется, Тагир, мы уже не такие, какими были тысячу лет назад… – произнес неуверенно Глеб.
– Это тебе, Глеб, действительно только кажется. Отдельная личность эволюционировать не может, это же очевидно, – Тагир снова заговорил уверенным тоном. – Люди, каждый в отдельности, остаются точно такими же, как были и сто, и тысячу лет назад. Мы эгоистичны, себялюбивы, не очень любим работать для других. Все больше для себя. Альтруизма в нас очень мало. Мы же хищники по своей природе. Посмотри, как мы устроены!
Тагир раскинул руки и, выпучив глаза, оскалил зубы:
– Наши органы зрения и обоняния находятся впереди – чтобы было легче искать пищу, раковины ушей направлены вперед и в стороны, чтобы лучше слышать, как перемещается вокруг нас добыча. Пальцы с острыми ногтями сгибаются внутрь – к ладони, чтобы надежнее добычу схватить и затащить ее себе в ротовое отверстие.
Ника слушала слова Тагира и в ней нарастали противоречивые чувства. С одной стороны, она не могла ничего возразить против доводов собеседника, с другой – сердцем чувствовала, что что-то в его рассуждениях не так.
Тагир же продолжал выстраивать свои аргументы в последовательную и нерушимую, как ему казалось, цепь:
– И мы ведь очень агрессивны! Невероятно враждебны друг другу! В своей агрессивности мы ограничены исключительно опасением, что можем получить адекватный ответ от своего противника. Не будь мы уверены в том, что противник нанесет нам какой-то урон, мы бы развернулись во всю ширь наших животных инстинктов! И именно поэтому я утверждаю, вслед за многими великими умами, что все наше развитие ограничено только рамками развития общества. Мы выработали в социуме иммунитет к угнетениям масс, стараемся быть толерантными к людям иной веры и иных убеждений. Но эта толерантность лишь следствие страха получить наказание. И на этом принципе, кстати, мы воспитываем и своих детей.
– Ты такой непоследовательный, Тагир, – Ника притворно вздохнула, глядя на собеседника, – только что рассуждал об эволюции человечества в целом, и вдруг опять говоришь, что мы не отличаемся от диких племен варваров, сражающихся примитивным оружием за свои интересы.
Тагир хмыкнул:
– Я уверен, если произойдет какой-нибудь сбой в устоявшейся системе научно-технического прогресса, в сложившейся системе глобальных отношений, то мы увидим, как быстро человечество скатится к пещерному веку. И это будет следствием потери достигнутого уровня жизни, утраты материальных – именно материальных, а не духовных – благ. Потерянный рай, в котором мы сейчас живем и которого не осознаем, заставит людей стать еще более жестокими по отношению друг к другу.
– Какой же это может быть сбой, Тагир?
– Это может быть природный катаклизм вроде падения на Землю астероида или тектонических подвижек земной коры, массовые технологические неполадки в системах обеспечения нормального функционировании городов и целых стран, случайно нажатая «ядерная кнопка»... Наконец, это может быть пассионарный всплеск какой-то нации, за которым последует великое переселение народов – как это происходило раньше, в древние времена. Примеров тому великое множество. Да вы сами знаете, читали же работы Льва Гумилева. Иногда, невесть по каким причинам, под воздействием невесть каких сил, какие-нибудь, еще совсем недавно малоизвестные народы или нации начинают бурлить, кипеть, пока наконец не выплескиваются за границы своей территории. И тогда – берегитесь те, кому не посчастливилось жить с этой нацией в одну эпоху! Их ждет судьба поверженных – судьба влачить жалкое существование вассалов, а то и быть полностью уничтоженными!
