Глава 12
ВСЁ ДЛЯ ФРОНТА, ВСЁ ДЛЯ ПОБЕДЫ
Сообщение ОСВАГ:
Чехословацкий корпус поднял мятеж.[69]
1-я гуситская стрелковая дивизия и 2-я стрелковая дивизия чехословаков, а также их Запасная стрелковая бригада, добровольно входившие в состав Сибирской армии под командованием полковника Пепеляева, восстали в Челябинске.
Пользуясь хорошим к себе отношением как к «братушкам», чехословаки разгромили оружейный арсенал, захватив винтовки и артиллерийскую батарею.
Есть мнение, что вожаки мятежников поддались на уговоры Т. Масарика, одного из создателей ЧСК, а ныне ставшего президентом так называемой Чехословакии.
Т. Масарик призвал «чехословацких легионеров» вернуться на родину, дабы стать её армией.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Масарик — марионетка, проплаченный и управляемый Антантой, прежде всего Францией.
Сам «Тятечек», как прозвали чехи своего президента, именует чехословацкий корпус «автономной армией, но в то же время и частью французской армии».
Вернуться в Европу можно лишь одним путём — по Транссибу до Владивостока, а дальше морем. И чехословаки решились на вооружённый мятеж.
Крупные отряды под командованием поручика С. Чечека, полковника С. Войцеховского, капитанов Р. Гайды и Я. Сыровы, ставших начальниками эшелонов, захватили более 60 железнодорожных составов и несколько бронепоездов в Самаре, Челябинске, Миассе, Екатеринбурге.
С боем, подвергая местных жителей грабежам и насилию, чехословаки двинулись к Кургану, заняли город, объединились и направились к Петропавловску и Омску.
Так называемое Временное Всероссийское правительство, созданное эсерами и эсдеками в Омске, встречало чехословаков как освободителей и карателей, борцов с красными партизанами.
Ян Сыровый, успевший пролезть в генералы, объявил перегон между Новониколаевском и Иркутском операционным участком чехословацкого войска, а вот Антанта признала ЧСК частью своих вооружённых сил.
Таким образом, Великий Сибирский путь оказался под контролем главнокомандующего союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке французского генерала Мориса Жанена.
Генерал-майор В. Каппель получил приказ Верховного правителя преследовать мятежников.
Чехословаки должны быть разоружены, лишены награбленного имущества и высланы из страны. С насильниками, грабителями, растлителями, большевиками, эсерами и агитаторами приказано поступать по законам военного времени — расстреливать на месте.
РСФСР, Москва.
Ночью Троцкий спал очень плохо. Постоянно ворочался, то так ляжет, то этак, а сон не шёл.
В конце концов Лев Давидович сдался и резко сел, откинув одеяло. Оглянулся на жену — Наталья только колыхнулась сонно.
Наркомвоен натянул мягкие тапочки на войлочной подошве, встал, кряхтя да постанывая, прошлёпал в соседнюю комнату к глыбообразному комоду и запалил лампу.
Тусклый свет пошатнул тени, и гротескный силуэт чёрта лёг на стену, как картинка «волшебного фонаря».
Троцкий улыбнулся самодовольно.
Пусть борзописцы всех мастей соревнуются, сравнивая его то с бесом, то с самим Мефистофелем.
Ему это только на руку, ибо известность, как это ведомо любому политику, начинается после карикатуры в английском «Панче».
Наркомвоен приблизился к зеркалу.
В одном исподнем, он не впечатлял атлетическим сложением.
Малорослый, сухощавый, чернявый, но широкогрудый, с огромным лбом, на который падали густые вьющиеся волосы, чья шапка не имела формы.
Желтоватая кожа лица. Клювообразный нос над жидкими усиками с опущенными книзу концами. Выступающие вперёд губы, реденькая бородёнка — и глаза, горящие, острые, пронизывающие насквозь, чей сильный взгляд переполнен неугасимой злобой и неутолимой жаждой крови.
— Да-а… — прошептал Троцкий самодовольно. — Я такой…
Скоро он продрог, чего и добивался. Налив себе воды из графина, выцедил, морщась, целый стакан, дабы умягчить язву.
Хотя вовсе не боль лишила его сна… А что же?
Какая-то неясная мысль мелькнула и пропала. Расплывчатое воспоминание…
Да о чём же?!
Чувствуя, что подступает раздражение, Лев Давидович приказал себе успокоиться.
Как там писали в русских народных?.. Утро вечера мудренее?
Спать, спать…
Утром он встал на удивление бодрым.
И язва не терзала желудок, ныла только, но к этому Троцкий давно привык.
Жены уже не было — Наталья Ивановна вставала пораньше, чтобы «вести хозяйство», как она любила выражаться.
Лев Давидович оделся, не торопясь, и вышел в коридор.
Недавно ответственные работники получили квартиры в Кавалеровском корпусе, куда и переехали из Большого Кремлёвского дворца, отапливать который было сложно — дров не напасёшься.
Наркомвоена поселили на нижнем этаже.
Рядом прописались Цюрупа и Калинин, а наискосок от двери Троцких разместился Сталин со своей «Надэждой».
Кухонь в квартирах не было, все жильцы пользовались большой общей «кухней Троцкого».
Лев Давидович и сам недоумевал, откуда такое прозвание.
Возможно, оттого оно возникло, что кастрюлями распоряжалась Василиса Фёдоровна, кухарка Троцкого, которую чаще всего звали Васёной.
В светлом коридоре было довольно шумно — начинался новый рабочий день.
На лестничной площадке маячил чекист Борис, длинный парень из личной охраны Троцкого, женатый на Васёне.
Около чекиста крутился Яшка Джугашвили.
Наверное, опять выпрашивал маузер потрогать.
— Доброе утро, дядя Лёва! — прозвенел мальчишеский голос.
— Доброе, доброе… — пробурчал наркомвоен.
Кивнув, как мог любезнее, улыбавшейся Надежде Алиллуевой, Троцкий прошагал на кухню, где столкнулся с Натальей.
— Встал уже? — спросила она и обернулась к кухарке: — Васёна, Лев Давидович встал, подавай завтрак.
— Ясненько, ясненько, Наталья Ивановна, — откликнулась Васёна, — подаю уже…
На завтрак была гречневая каша.
Кухарка накладывала её в тарелки с орлами из царских сервизов.
Троцкий усмехнулся, припомнив ленинскую присказку: «Опомнитесь, батенька, мы уже не в Смольном…»
Это верно…
Лев Давидович нахмурился — юркой змейкой скользнула полуночная мыслишка…
Уловить её не удалось, супруга помешала.
— Лев, — сказала она, — я сейчас в Чудов[70] заскочу, за пайком, а ты скажи Боре, пусть из поезда колбаски принесёт и чаю. Хорошо?
— Да, да, — досадливо поморщился Троцкий.
И замер. Чудов монастырь… Капитан Авинов… Он вспомнил!
Так вот что его мучило…
Резко отодвинув тарелку, наркомвоен пробормотал что-то о срочной работе, подхватил кожаную шинель и выскочил в коридор.
Мимо прошествовал Сталин.
Зыркнул жёлтыми глазами, кивнул без охоты.
Зыркай-зыркай… Дозыркаешься ещё.
Стремительно шагая, Лев Давидович покинул «кремлёвскую коммуналку» и двинулся к Сенату.
Мимоходом кивнув красноармейцу, ворвался в свой кабинет, остановился, часто дыша.
Аккуратно прикрыв за собой дверь, он подошёл к столу.
Это где-то здесь…
Не может быть, чтобы это было ошибкой!
Усевшись в своё любимое кресло, Троцкий принялся шарить в ящиках и сразу же нашёл то, что искал.
— Оно! — выдохнул наркомвоен. — Оно самое!
Исписанный с обеих сторон лист бумаги, который он держал в руках, затрясся. Лев Давидович бережно положил его на стол и вчитался.
«Месторождение алмазов в Вилюйском округе Якутской области. На реке Далдын, левом притоке Мархи, опять-таки левого притока Вилюя…»
Троцкий оторвался от занимательного чтения и улыбнулся блаженно. Господи, как же он мог забыть такое!
Это же самый первый лист из той папки, которую унёс белогвардейский шпион!
