— А почему стоим?

— Дорога перекрыта! Эти гады выложили на рельсах целый штабель шпал!

— Давай, Микки, давай!

Лязгнула дверь, и тут же загоготал пулемёт.

— Кузьмич!

— Туточки я, ваш-сок-родь, не сумлевайтесь. Будьте благонадёжны, приголублю со всем нашим старанием!

Авинов застегнул пуговицы и затянул ремень. Потрогал папку.

Не вывалится…

— Евгений Борисыч?

— Я готов.

С гнусавым зудом залетела пуля, прошибая боковое окно.

Стекло посыпалось колко и звонко, в вагон ворвался свежий, очень свежий воздух, донося звуки стрельбы, глухой топот копыт, дикие крики.

Кирилл вооружился сразу и маузером, и парабеллумом, стреляя за окно с двух рук.

Проносившийся мимо всадник схлопотал пулю и обвис в седле. Кусочек горячего свинца вонзился рядом с головой Авинова, расщепив раму.

Стрелка тут же выцелил Исаев.

Манлихер грохнул один раз, и этого было достаточно — чалдон не умел промахиваться.

— Господа офицеры! Выходим! Надо разобрать шпалы!

— Александр Николаич! — закричал поручик. — Вы идите, а я вас прикрою!

Кирилл ссыпался по ступенькам, сразу проваливаясь в снег. Плотный, налитой здоровьем капитан, наверное, тот самый Александр Николаич, прижимался к стенке вагона, держась за плечо и кривя лицо.

— Попало? — спросил Кирилл.

Капитан кивнул, морщась.

— Поручик, прикрывайте! Евгений Борисович! Господа! За мной!

Спотыкаясь и пригибаясь, Авинов побежал к пыхтевшему паровозу, изредка нажимая на курок, чтобы отогнать самых настырных.

А те выли и лезли — всадники в тулупах и треухах, похожие на монголов Батыя, то и дело выносились из степи.

Было ли их действительно много или вокруг поезда кружил один и тот же отряд, уходя во тьму и являясь из тьмы? Бог весть…

Остановившись у паровозной будки, Кирилл крикнул:

— Эй! Живы?

— Живы, ваш-бродь, — послышался слабый голос. — Помощника только царапнуло…

— Сейчас мы разберём шпалы! А вы пары разводите!

— Это мы мигом!

— Гоните в Ростов и шлите подмогу!

— Ага! То есть так точно!

Выстрелив из маузера напоследок, Авинов сунул оба пистолета за пояс и кинулся к шпалам, где уже копошились Петерс и ещё пара офицеров. Третий корчился на снегу.

— Хватайте с той стороны! Оп!

Тяжёлая шпала полетела под откос. За ней вторая, третья…

Тут «люська» смолкла, и «зелёные» словно вдохновились — помчались к поезду, разворачиваясь в подобие казацкой лавы.

— Не стреля-я-ять! — донёсся яростный голос из темноты. — Не стрелять, бисовы детины! Эй, ахвицеры! Нам нужен комиссар Юрковский! И тольки! Выдайте его нам и мы уйдём!

«Зелёные» заорали, засвистели, паля в воздух из винтовок.

Но тут «люська» ожила — застучала с другой стороны, глухо, прикрытая составом, лаская слух.

— Цепляйтесь, господин капитан!

— Сейчас, сейчас… Скользкая!

— Есть!

— Эй, машинист! Путь свободен!

— Ходу, ходу!

Паровоз напустил пару, заелозил колёсами по рельсам и тронулся, потихоньку-полегоньку потянул состав.

Вот только отхода у «бригады путейцев» не вышло — из степи затарахтело сразу с полдесятка «максимов».

Пулемётные очереди, однако, жарили поверх голов, щепя стенки вагонов, колотя стёкла, дырявя крышу.

— Кидай зброю, ваши благородия!

«Зелёные» нахлынули со всех сторон, они скакали рядом с поездом, прямо с сёдел перепрыгивая на площадки, врывались, бегали по вагонам, тащили наружу лежачих и ходячих. Трое бандитов, оскальзываясь, пробежали по крышам, спрыгнули в тамбур и явились «в гости» к машинистам. Поезд встал колом.

— Не стреля-ять!

Вокруг «снятых» пассажиров разом сгрудились десятки свирепых вонючих мужиков, дышащих перегаром, с обрезами и маузерами в руках. Перевес, однако.

Запаленно дыша, Кирилл распрямился.

— Попались, которые кусались! — раздался насмешливый голос.

Вооружённая толпа задвигалась, пропуская невысокого коренастого человека в овчинном полушубке, в высокой папахе, не прятавшей длинных волос, и в галифе, заправленных в сапоги.

— Здравия желаю, господа-товарищи! — громко сказал он, помахивая нагайкой. — Кидайте зброю — и строиться!

Офицеры, поминая чёрта, швыряли в снег револьверы и винтовки. Выстроились в ряд.

Их было не более двадцати человек.

Тут замершие, опустевшие вагоны лязгнули сцепками, колёса у паровоза бешено прокрутились, цепляясь за гладкие рельсы, и состав тронулся, наращивая скорость, — машинист с помощником пытали судьбу, использовали предоставленный шанс.

— А поезд как же, батько? — крикнули из толпы.

— Да на хрен он тебе сдался? Баб там всё одно нет… А девку мы прихватили!

Поскрипывая сапогами по развороченному насту, «батько» прошёлся вдоль строя.

Свет нескольких керосиновых фонарей, угодливо зажжённых его подручными, не потребовался — луна была ярка на диво, освещая тёмную массу людей и коней, исходившую паром.

— Меня можете звать Нестором Ивановичем, — провозгласил вожак. — Я командир Революционной повстанческой армии! Понятно вам? И мне поручено найти и доставить одного из вас — капитана Юрковского из 3-го Офицерского генерала Дроздовского стрелкового полка! И тольки. Кто тут Юрковский? Выйти из строя!

И тут все офицеры дружно сделали шаг вперёд.

Сердце у Кирилла заколотилось от гордости и пережитого страха.

— Вона как… — протянул Нестор Иванович. — Ишь ты их! Ла-адно… Недосуг мне разбираться, кто из вас кто, да и холодно. Грицько! Кантуй всех господ офицеров по саням — и ходу. А то водка стынет!

«Зелёные» убрали из саней пулемёты от греха подальше и с дурацкими поклонами пригласили господ «ахвицеров» садиться.

Меховые шубы в гужевом транспорте не обнаружились, но соломы хватало.

Белогвардейцы погрузились, нахохлясь и тулясь друг к дружке.

Поезд уже далеко был. Вот красный фонарь на концевом вагоне мигнул искоркой и погас.

Петерс, Кузьмич и Авинов залезли в одни сани.

К ним присоседился тот самый поручик, что охаживал вражин из «льюиса», назвавшийся Михаилом.

— Разговорчики! — тут же последовал окрик. — Трогай, Степан!

Лошадки мохноногие бодро потянули сани, следом двинулся многочисленный эскорт, глыбистыми тенями обтекая сани.

В лунном сиянии бликовали уздечки и стволы винтовок.

Евгений Борисович пришатнулся к Кириллу и сказал шёпотом:

— Это Махно! Но малым отрядом. Видать, Троцкий его подговорил!

— Подкупил, скорее.

Революционная повстанческая армия держала в напряжении весь юго-восток Малороссии, образовав в степи «Вольную территорию» со столицей в Гуляй-поле.

Пока махновцы били немцев, отбирая награбленное ими добро, Корнилов смотрел на них почти как на союзников.

Но когда к Екатеринославу двинулись Слащов и Шкуро, «Революционная повстанческая армия Украины» переключилась с оккупантов на белогвардейцев.

А такое не прощалось.

— Оружие есть? — шепнул Петерс.

— Парабеллум в бурке, — тихо ответил Авинов.

— А у меня в повязке! Браунинг!

— Живём, ваш-сок-бродь, — заключил Исаев.

Сообщение ОСВАГ: