– Как сутки?! – вскрикнула она, вскочив с места.
– Два полных оборота часовой стрелки, – закрыв дверцу и отставив кочергу к стене сказал он. – В твоем случае, даже немного больше.
– Так, так! И что, что делать? – затараторила она, панически переводя взгляд из угла в угол.
– Можно перекусить для начала, – указывая на стол, предложил путеец.
На столе стояли пара стаканов в подстаканниках, явно позаимствованных в поезде, баранки и хлеб с маслом на блюдце с широкой зеленой каймой. Путеец, старательно кряхтя, снял кипящий чайник с печки, предварительно положив на ручку узкое вафельное полотенце. Ловко разлив чай по стаканам, указал ладонью на стул, приглашая девушку присесть, а сам меж тем занял место напротив. Девушка, потирая глаза ладонями, бросила скомкавшийся плед на софу и устроилась на стуле. Съев баранку, вновь заметила кошачью морду за порогом. Кот отодвинул носом угол занавески и наблюдал за происходящим почему-то не желая входить в комнату.
– А он, что ужинать не будет? – поинтересовалась она, жуя бутерброд.
– Нет, Аркадий Гаврилович не ест. По крайней мере я его не кормлю.
– Аркадий Гаврилович?! – воскликнула она, чуть было не подавившись.
– Да, не больше и не меньше.
– А что же он ест? – порядком повеселев поинтересовалась девушка.
– Наверняка гости подкармливают?
– Выглядит сыто. Видимо гостей много? – жуя бутерброд предположила девушка.
– Хватает, – с задумчивым выдохом подтвердил он.
– Долго он у тебя? – удивленно и вместе с тем радостно спросила девушка.
Кот уставился на путейца как будто тоже интересуясь.
– Без малого девять лет.
– Интересно, – уставившись в одну точку пробормотала она. – Скажи, а я много вчера наболтала?
– Много это, наверное, не совсем точно? Скорее, ты разболтала вообще все, что могла, – поднимаясь с места поправил ее путеец.
Девушка расстроенно вздохнула, прекратив жевать и, чуть ссутулившись, отвернулась к окну.
– Никак не научусь…
– По пьяному делу еще не такое разбалтывают. Тем более, если помнишь, я сам тебя вынудил.
– Нет. Не помню. Стало быть, ты знаешь, что меня ищут? – прямо уставившись на путейца, присевшего на корточки около печи, строго спросила она.
– Только с твоих слов. Но не волнуйся, меня это не беспокоит. Я вообще за то, чтобы прошлое оставалось в прошлом.
– И я… – несмело и тихо сказала девушка.
Путеец, приоткрыв дверцу печи, принялся ровнять угли. Освободив место, забросил в топку большое полено, положил на притопочный лист старую рукавицу, служащую прихваткой, и глубоко выдохнул. Достал из-за пазухи трубку и, набив ее табаком, уже выходя из комнаты, сказал:
– Прошлое нужно знать, но жить там необязательно.
Допивая чай, девушка продолжала разглядывать невозмутимого кота, также рассматривающего ее в ответ. Вдруг послышался стук в окно. Прильнув к стеклу, с трудом разглядела в уже загустевшей темноте призывный взмах путейца. Наконец сообразив, быстро натянула ботинки и, чуть было не наступив второпях на кота, извинилась и выскочила на улицу.
– Сегодня сюда придет человек… – без предисловий сообщил путеец.
– Ты что, меня так прогоняешь? – в одну секунду соорудив злобно-расстроенное выражение на лице, перебила его девушка.
– Нет, – с усмешкой ответил он, – но тебе нужно будет дождаться его ухода на улице, тем более, как я понимаю, тебе сейчас лишние глаза ни к чему, – указывая мундштуком трубки на узкую скамейку, стоящую у стены правее крайнего окна, сказал он, переменив тон на умеренно-будничный: – Мы поговорим, ты пока воздухом подышишь.
Девушка кивнула и шмыгнула обратно в дом, потирая ладонями быстро продрогшие плечи. Путеец докурил и вычистил трубку, уронив сноп алых искр во влажную траву, оглядел плохо освещенные окрестности и тоже пошел в дом.
– Мне сегодня чужой кошмар приснился, – сообщила девушка, усевшись на край софы и подобрав под себя ногу.
– Как это, чужой кошмар?
– Это трудно объяснить. Но по ощущениям так, словно я смотрела то глазами этого человека, то наблюдала за ним со стороны, а иногда выглядывала из-за его плеча, – гораздо менее решительно, чем вчера, говорила она, что, в общем, не удивительно.
– Так, – с интересом подняв глаза, кивнул, словно подгоняя ее, путеец, уже стянувший сапоги и усевшийся за стол, – а что за человек?
– Похоже… убийца, – пожав плечами и приглушив голос, сказала она, отводя взгляд.
– Да-а? – протяжно и с нескрываемым удивлением выдал путеец. – Расскажи?
– Нет. Это просто дурацкий сон, чего там интересного… – сморщив лоб закачала отрицательно головой.
– Тем более. Глядишь, я и трактовку найду. По крайней мере, раньше получалось.
Девушка еще помедлила, потом, собравшись с мыслями, подобрала под себя вторую ногу и взялась за рассказ.
После небольшого, несколько беспокойного и невнятного вступления, видимо призванного вызвать у слушателя ощущение ее равнодушия и скепсиса к содержанию повествования, с заминками и покашливаниями, наконец, начала.
Снился ей молодой парень, примерно лет двадцати восьми, тридцати. Невысокий, но с обаянием и огоньком, внешне аккуратный и со стержнем, в общем, как говорится, располагающий к себе.
Обрывками пробежало его детство, проведенное в небольшом провинциальном городке. Того быстрей единой бессвязной линией пронеслись отрочество и юность, пока бег отрывистых эпизодов не замедлился на одном действии. Молодой человек приблизился к припаркованному автомобилю, открыл заднюю дверь и ударил тонким длинным ножом сидящего за ней мужчину в строгом костюме. Закрыл дверь, спрятал нож и скрылся в подворотне, так, что прохожие, заполнявшие улицу, кажется, ничего не заметили, продолжая двигаться в прежних направлениях. Парень бросил нож в сливную решетку проходного двора, снял забрызганные кровью перчатки, сунул их в урну около пышечной, через несколько кварталов вошел в туалет столовой, снял с лица медицинскую маску вымыл руки, сменил бледно-зеленую ветровку на длинный пуховик горчичного цвета и, собрав все в пакет, вышел на улицу. Повернул за углом налево, бросил пакет в урну при гастрономе, через пару сотен метров купил в кондитерском магазине торт и букет гербер в цветочном ларьке рядом. Сделал круг по окрестностям, остановил маршрутку и отправился в сторону центра. Сошел за узким мостом. Не спеша, прогулочным шагом и с остановками прошел до отеля с красными зонтами на окнах. Вошел внутрь, отдал цветы и торт служащей на стойке регистрации. Получил от нее карту с названием номера, поднялся на лифте на четвертый этаж. Вошел в открытую дверь и, наткнувшись взглядом на сидевшего в кресле за журнальным столом человека средних лет в сером костюме и бордовой рубашке с цепким и тяжелым взглядом, но пустым и неприметным лицом, протянул вперед небольшой деревянный ящик примерно 20х20х30 см. Мужчина взял его, в ту же секунду нетерпеливо сдвинул тонкую крышку и вынул из него одну из сфер, похожих на маленькие жемчужину, но с легким свечением в центре, отчего весь их цвет освещался мутновато-алым. Он с силой зажал сферу в руке, и она провалилась в кожу ладони, медленно теряя свой цвет в глубине плоти. Спустя мгновение над его плечами мигнул и угас образ змеи, мужик расхохотался, когда парень выскочил прочь из кабинета. На выходе из отеля к нему приблизилась стройная женщина средних лет и, обнюхав воздух вокруг и злобно улыбнувшись, вручила ему конверт с наличными.
Молодой человек вышел за дверь, но вместо светлого осеннего пейзажа набережной перед ним лежало железнодорожное полотно, залитое ночным холодным дождем.
Кроме того, слева от него стоял ребенок, точнее девочка, лет около десяти, которая, держа его за руку, указывала вперед. Ее голову покрывал красный берет, из-под короткого синего пальто торчал край серой юбки в мелких цветах, на ногах блестели темно-красные ботинки с круглыми носами, а в тонких косичках виднелись узкие алые ленточки, завязанные бантами.
Девочка указала вперед еще раз и, сорвавшись с места, побежала по шпалам, понемногу исчезая в темноте, а молодой человек тем временем запрыгал на месте, хлопая себя по груди и животу ладонями, так, словно за пазуху попал раскаленный уголь. Резко расстегнул куртку и одним махом разорвал на себе спортивную кофту и футболку, после чего, трясясь, уставился на собственный торс. Его кожа приняла вид полупрозрачного серовато-розового материала, под которым виднелись исправно функционирующие органы: сердце сокращалось; желудок переваривал пищу; легкие часто раздувались и уменьшались, впитывая кислород; но кроме них в свободных местах лежала темная многократно изломанная тонкая трубка с расположенными по всей ее длине, горящими алым сферами, точно такими же, какие парень только что передал мужику с седоватой головой и мертвыми глазами.
