Тимон повернулся к Алахану и попытался улыбнуться. Рот у него был непропорционально большой, губы – слегка опухшие, и выражение лица из-за этого приобретало комический оттенок.

– Семья троллей… – повторил он, будто Алахан ненароком пошутил.

– Я рад, что развеселил тебя, – ответил Алахан с серьезным выражением лица.

Тимон тихо захихикал. Похоже, его смешила сама мысль о семье троллей.

– Что же завело тебя так далеко на запад, друг Тимон?

Берсерк перестал хихикать и уселся напротив Алахана. Они оба были крупными людьми, но по сравнению с Тимоном Алахан чувствовал себя малышом.

– Алеф Летний Волк, – просто ответил воин из Нижнего Каста.

– А что с ним такое?

Тимон пожал плечами.

– Он же вождь Тиргартена, так?

Алахан покачал головой.

– Уже нет. Несколько месяцев назад он умер во Фредериксэнде. Сейчас Тиргартеном должна править его дочь, но никто не знает, где она.

Тимон поджал губы и нахмурил брови, напряженно задумавшись.

– Это плохие вести, – произнес он, опустив взгляд на дощатый пол.

– Согласен, – подтвердил Алахан. – Список вождей Фьорлана становится все короче. Правители Джарвика несут ответственность за смерть большинства из них, но… – Алахан задумался, посвящать Тимона в обстоятельства смерти Алефа или нет, и пришел к выводу, что обманывать его бессмысленно. – Вождь Тиргартена был убит на собрании раненов. Топором, выпущенным из руки моего отца.

Берсерк понимал, что это означает, и, похоже, вовсе не собирался впадать в ярость.

– Алеф был твоим другом? – спросил Алахан.

Берсерк задумался, словно вопрос оказался для него сложным. Спустя несколько секунд он покачал головой:

– У меня никогда не было друзей… Алеф… однажды проявил ко мне доброту, и я хотел отплатить ему тем же.

– Боюсь, теперь ты сможешь это сделать, только когда окажешься рядом с ним в ледяных чертогах за пределами мира, друг Тимон.

– Его дочь выросла? – спросил Мясник.

– Да. – Алахан кивнул. – Она воительница Рованоко и, судя по всему, одна из самых грозных во Фьорлане.

Тимон, казалось, снова мучительно о чем-то размышляет.

– Тогда я буду искать Дочь Волка, – ответил он, резко поднимаясь с места.

Алахан удивленно поднял брови.

– Она сейчас, возможно, лежит на дне моря Кракенов, а у Алефа не было других наследников.

Новости не смутили берсерка.

– Если она мертва, я придумаю, кого еще смогу найти. А до тех пор у меня есть цель.

Берсерк стал заметно счастливее, и молодой вождь обнаружил, что ему нравится странное чувство уверенности берсерка.

– Скажи, а есть ли какая-то особая причина, по которой при первой нашей встрече ты выглядел так, будто хочешь заживо содрать с меня кожу? – осторожно спросил Алахан.

Тимон очевидно смутился и виновато опустил взгляд на небольшой плетеный мешочек, прикрепленный к его веревочному поясу.

– Я… иногда не в себе. Ярость Варорга неохотно покидает меня. – Он говорил более четко, осознанно и разумно, чем ожидал Алахан.

– Тогда, возможно, нам стоит вместе отправиться в Тиргартен. Я знаю там жреца, который нам поможет. Я не обещаю скучного путешествия без приключений, но клянусь, что буду защищать тебя, когда ты… не в себе.

На лице Тимона появилась искренняя улыбка, и он нетерпеливо подался вперед.

– Ты поможешь мне найти Летнюю Волчицу? – спросил он.

Прежде чем Алахан успел ответить, раздался неожиданный в этих местах звук. Берсерк поднял голову, показывая, что тоже нечто услышал, и оба резко вскочили с дощатого пола охотничьей хижины.

– Собака? – спросил Тимон.

– Я бы сказал, и не одна. – Алахан слышал отдаленную мешанину рычания и лая, и она становилась все громче. – Ездовые собаки, – прошипел он сквозь зубы, бегло осматривая комнату. – У тебя есть топор… или, может, молот?

Берсерк сжал голову ладонями и быстро помотал ею из стороны в сторону. Вопрос очень обеспокоил его, и Алахан начал подозревать, что от Тимона в бою будет мало проку.

– Ладно, будем надеяться, это всего лишь разведчики, а не вся армия. Пойдем со мной. – Алахан поднял метательные топорики и заткнул за пояс, потом несколько раз взмахнул боевым топором, желая разогнать кровь по жилам, и устремился к выходу из хижины.

Через передние окна лился свет, и деревянная постройка купалась в лучах солнца. Не слышалось гудения ветра, и снег тоже прекратился. Алахан прижался к стене, боком подкрался к окну, вытер с него осевшую влагу, выглянул наружу и увидел, как к хижине – вроде бы с запада – приближаются двое саней. Видимость была отличной, и охотничья хижина, несомненно, резко выделялась на однообразных белых просторах владений Слезы.

– Примерно восемь человек, – сообщил он Тимону, который стоял за его спиной, напряженно уставившись в пол. – Им повезло. Скорее всего, когда они потеряли мой след, им сказали искать в стороне от основной дороги.

– Друг Алахан, – нерешительно произнес Тимон. – Я… не могу проливать кровь.

Молодой вождь удивленно поднял брови и снова повернулся к окну, чтобы удостовериться, что он посчитал правильно. Они подъезжали все ближе, и Алахан уже мог различить грубые бородатые лица и целый набор глеф и топоров. Они носили толстые плащи из медвежьей шкуры и кожаные доспехи. К несчастью, он не ошибся со счетом – там точно было восемь воинов.

– Ну, – устало произнес Алахан, – полагаю, это не лучшие воины Калага, раз он послал их в такую глушь.

Даже для такого умелого воина, как Алахан Слеза, восемь противников были серьезным испытанием. Он мог быстро устранить двоих с помощью метательных топориков и остаться в дверном проеме – это увеличит вероятность выжить, но лучше будет, конечно, если берсерк Варорга сможет прикрыть ему спину.

Люди Медведя натянули поводья упряжек и остановили сани напротив хижины. Они носили короткие плащи с гербом Джарвика – черный медвежий клык на красном фоне. Все держали наготове двуручное оружие, осторожно спускаясь с саней. У большинства были топоры, но Алахан заметил еще две глефы и массивный боевой молот. Глефа являлась отличительным оружием Рулага Медведя – устрашающего вида лезвие, приделанное к длинному копью и предназначенное для удержания противника на расстоянии. Все воины были немолоды и заметно полноваты. Алахан решил, что сможет их победить, но в нем скорее говорил оптимизм, чем стратегическое мышление.

Он глянул на Тимона и приложил палец к губам, призывая к молчанию. Алахан убрал боевой топор, подошел к двери, глубоко вздохнул и вытащил метательные топорики. Он слышал хриплые голоса воинов, подходивших к хижине, и постарался замедлить дыхание и сосредоточиться. У его топориков были лакированные деревянные рукоятки, а лезвие он остро заточил меньше недели назад, так что на небольшом расстоянии они станут смертельным оружием.

– Надеюсь, ты не умрешь, – прошептал Тимон Мясник.

Алахан улыбнулся ему и повернулся, распахнув дверь. Люди снаружи на секунду застыли, захваченные врасплох тем, что внутри оказался вооруженный воин, и Алахан ринулся вперед, вкладывая все силы в первый бросок. Топор просвистел в воздухе и вонзился в подбородок ближайшего мужчины, сокрушая ему челюсть. Его отбросило назад, череп раскололся пополам. Алахан крутанулся на месте и метнул второй топор.

Воины Джарвика запаздывали с реакцией и к тому времени, когда второй метательный топор вонзился в грудь другого мужчины, только начали издавать неразборчивые тревожные возгласы. Они успели взять на изготовку оружие, но двое из них уже были мертвы, и остальные шестеро воинов выглядели испуганными.

Алахан вернулся в дом и застыл возле внутренней стены, захлопнув за собой дверь. Он глубоко вздохнул и встретился взглядом с Тимоном.

– Проливать кровь ты не можешь, а шеи ломать?

Вопрос на секунду привел берсерка в замешательство, но затем на его лице расплылась широкая улыбка.

– Забавно, но увы… нет, я не могу убивать.

Алахан ответил ему улыбкой.

– Ладно, тогда стой тут с пугающим видом, а я пока схожу убью этих шестерых. – Он пожал плечами и вытащил боевой топор.