– Я не смогу победить – ведь так? – спросил он у Кроу.

Жрец покачал головой.

– Нет… не думаю… в любом случае Фьорлан обречен. – На лице появилась кривая ухмылка. – Хотя одно преимущество у тебя есть. Он не ожидает, что ты и правда спустишься к нему и будешь сражаться.

– Потому что только дурак на это решится, – подхватил Алахан. – Если я его убью, его люди убьют меня и уничтожат город.

– Но ты не будешь стараться его убить, парень – тебе нужно выиграть время, чтобы твой друг-берсерк вернулся вместе с подкреплением. – Кроу можно было, по крайней мере, доверять, ведь он желал для Тиргартена самого лучшего. – Наши ворота крепки, но их осадным таранам понадобится не больше часа, чтобы их пробить, и затем… ну, как только они окажутся внутри наших стен – мы долго не продержимся.

Алахан посмотрел на небо. Хотел бы он, чтобы тень его дяди подсказала ему, как поступить. Но призрак Магнуса оставил его – по крайней мере, сейчас, – доверив Алахану самостоятельно принимать решения. Глубоко вздохнув, молодой вождь вытащил из перевязи двуручный топор и быстрым шагом стал спускаться по Ступеням Калалла к воротам Тиргартена. В шаге за ним следовал отец Бриндон Кроу. Было очевидно: старый жрец намеревался его сопровождать.

– Вожди не должны умирать в одиночестве, парень, – вот и все, что сказал Бриндон. Он вытащил боевой молот и поравнялся с молодым вождем.

Женщины и мужчины Тиргартена в огромном изумлении наблюдали, как две фигуры идут к воротам, чтобы ответить на вызов самозваного лорда.

– Трикен, – позвал жрец, – пусть баллисты будут направлены на помост. При первых признаках обмана – поджарь мерзавцев.

– Слушаюсь, отец, – ответил оружейник, которому явно не нравилось то, что он видел.

Алахан махнул стражникам, подавая сигнал убрать с ворот укрепленные деревянные брусья. На секунду люди замерли в явном замешательстве, затем выполнили приказ.

За воротами простиралось море вооруженных воинов, стоящих в боевой готовности на сияющей белой земле. Большинство из них выбрало кольчуги в качестве брони, а из оружия – глефы, но немало встречалось и боевых молотов, и топоров. В армии Калага были и стрелковые отряды с метательными топориками, и полдюжины ездовых упряжек, сосредоточенных с одного края армии, их погонщики пытались утихомирить собак.

Алахан и Кроу на мгновение задержались в воротах, позволив воинам Медведя получше их рассмотреть. Большинство братьев по оружию замолчали, удивленные тем, что молодой вождь ответил на вызов Калага. Некоторые узнали жреца и начали перешептываться – у отца Кроу была грозная репутация.

– Ты хочешь сразиться со мной? – спросил Алахан, в первый раз встретившись с Калагом Медведем взглядом.

Лорденыш, казалось, находился в замешательстве, но быстро взял себя в руки и вытащил топор. За его плечом отец Серый Коготь пристально смотрел на Кроу, поднимая свой молот. Жрецы Рованоко не будут сражаться, но Алахан знал: они проследят за тем, чтобы поединок был честным.

– Торопишь свою смерть, мальчик, – ответил Калаг, спрыгивая с помоста.

Еще один глубокий вздох – и Алахан зашагал прочь от деревянных ворот. Кроу последовал за ним, и ворота Тиргартена закрылись, оставив врагов друг напротив друга на равнине. Они шли медленно, и Трикен Ледяной Клык успевал поправить траекторию баллисты, чтобы их прикрыть.

Высокие скалы на севере окаймляли море и возвышались над прибрежной дорогой. На юге плодородные равнины земель Летнего Волка простирались так далеко, как только мог охватить взгляд. Алахан почувствовал себя мелким и ничтожным, точкой на бескрайнем белом полотне, и лишь желчный старый жрец и армия врагов остались рядом с ним.

Воины Медведя, не шелохнувшись, неплотными рядами стояли за спиной своего лорда. Стоило Алахану подойти поближе, оказавшись на расстоянии полета метательного топорика, он остановился и повернулся к старому отцу Кроу.

– Если тебе доведется увидеть мою сестру, пожалуйста, передай ей… что я пытался, но все-таки я – не наш отец.

– Не волнуйся о том, чтобы выиграть время, парень… не волнуйся о своем дворце, о людях или даже о Фьорлане… просто убей его, – ответил старый жрец. В глазах Кроу Алахан мог увидеть истинные чувства – в первый раз с тех пор, как прибыл в Тиргартен.

Молодой воин попытался улыбнуться, но глаза у него остались серьезными. Алахан повернулся к Калагу и шагнул вперед. Лорденыш из Джарвика использовал побывавший во многих боях боевой топор и правильно держал его, выказывая себя опытным бойцом.

– Твой отец повел себя как вероломная сучка тролля, – произнес Алахан и сплюнул на снег. – Он убил моего отца, а сейчас я собираюсь убить тебя.

Калаг пошел на него, пока противники не оказались лицом к лицу. За спиной лорденыша была его армия, за Алаханом – его город. Оба знали: их поединок означает гораздо больше, чем их собственная жизнь и смерть.

– У этого топора есть имя? – спросил Калаг, указывая на оружие Алахана.

– Пока нет, – прорычал тот в ответ.

– И никогда не будет, – парировал лорденыш и нанес прямой удар Алахану в голову.

От первого удара было легко уклониться, но потом за ним последовали широкие, размашистые атаки – Калаг пытался как можно быстрее его прикончить. Он рычал от напряжения при каждом замахе, и Алахану приходилось отступать, чтобы его не разрубило надвое.

Калаг отличался большой силой, и каждая его атака могла быть смертельной, если бы попала в цель. Он проверял защиту Алахана, продолжая мощные вертикальные удары топором. Сначала молодой вождь не пытался их парировать и не поднимал свое оружие, стараясь избегать нападения, и искал слабость в защите противника. Когда ему не удалось обнаружить возможностей для атаки, Алахан решил проверить скорость Калага.

Он крутанулся, уходя из-под удара, и напряг руки для горизонтального замаха. Алахану удалось разрезать несколько звеньев на кольчуге Калага и заставить того отпрянуть, но кровь у врага не потекла.

– Быстро двигаешься, мальчик, – заметил Калаг, обследовав небольшую дыру в кольчуге.

Алахан зарычал в ответ на оскорбление и снова бросился на врага. Он отпрыгнул влево и круговым движением занес топор, целясь в корпус Калага. Лорденыш парировал удар и отскочил назад – и наткнулся на очередной замах топора. Алахан не давал ему передышки и наносил удар за ударом. Калаг заревел от негодования, а его противник метался из стороны в сторону, полагаясь на свое превосходство в скорости.

Алахан не обращал внимания на их окружение, стараясь ровно дышать и беречь силы, – он начал понимать, что бьется лучше своего соперника. Калаг был сильным и хорошо подготовленным воином, но не привык сражаться с теми, кто его не боится.

– Я твои кишки сожру и выплюну, – выругался Калаг и с силой замахнулся на него сверху вниз.

Алахан уклонился и мощным пинком попал в рукоять топора Калага, отчего тот едва устоял на ногах. Второй пинок в грудь – и сын Медведя потерял равновесие и упал на спину, но не выпустил оружия из рук. Алахан бросился на врага, надавил коленом на живот и прижал рукоять своего топора к его горлу. Противник поднял свой топор – и они начали отчаянную борьбу, в которой Алахан пытался сломать ему шею. Рукояти топоров терлись друг о друга, издавая глухой скрип. Калаг стиснул зубы от напряжения, но Алахан всем телом надавил на него.

Они скрестили взгляды. Зрачки глаз у всех лордов Джарвика были ярко-зелеными – из-за проклятия, в прошлом наложенного на их род за бесчестные действия, – и Алахану показалось, что он заметил страх в озерах сверкающей зелени. Руки Калага начали дрожать, он ослабил сопротивление. Алахан повел плечами и, внезапно ударив противника в пах, погрузил рукоять топора в горло Калага.

Глаза лорденыша расширились, и он выпустил свой топор. Враг беспорядочно молотил руками по плечам Алахана, пытаясь освободиться, но силы быстро оставили его, когда противник, сидя на нем, начал ломать ему шею.

– Алахан! – предостерегающе крикнул отец Кроу, и жгучая боль пронзила бок молодого вождя.