Именно таким способом оживает Богиня, она возвращается к жизни благодаря смеху. Это – момент просветления, анодос, или возвращение Богини. Семя, которое хранилось в царстве Аида во время сухого лета, теперь выходит на поверхность, как буйство жизни во время осеннего сева. На этой вазе (рис. 127) Персефону окружают купидоны и сатиры, фаллические и растительные изображения. Дионис держит в руке свой деревянный жезл тирс, увитый плющом, и, таким образом, дионисийские ассоциации тесно переплетаются с элевсинскими мистериями.
Рис. 127. Анодос Коры/Персефоны (краснофигурный кратер, античная Греция, V в. до н. э.)
Рассказ о другой Богине, которая поднимается на поверхность земли, может вас удивить (рис. 128). Над ее головой написано имя – Пандора; она символизирует энергию жизни, приходящую в мир вместе с женщиной.
Вот что рассказывает нам об этом изображении Харрисон:
На первый взгляд кажется, что мы видим величественную фигуру, которая поднимается из-под земли с простертыми руками. Кроме того, там изображен мужчина с молотом и ожидающий ее Гермес. Нам кажется, что мы видим знакомую сцену вознесения Коры или Геи. Не будь там никаких надписей, это изображение можно было бы трактовать именно так. Но дело в том, что каждая фигура тщательно подписана. Слева – Зевс, рядом с ним – Гермес, затем – Эпиметей и, наконец, не Гея и не Кора, а Пандора. Над Пандорой, приветствуя ее восхождение, парит бог любви с повязкой для волос в протянутых к ней руках. Пандора поднимается вверх из-под земли, она – Земля, та, что приносит дары.[143]
Рис. 128. Пандора поднимается из-под земли (краснофигурная амфора, античная Греция, V в. до н. э.)
В образе Пандоры мы видим еще одно отражение идеи о том, что именно женщина приносит в мир благополучие и процветание. А более поздняя, нахальная, мужланская история о Пандоре, где намекают на то, что женщина приносит с собой ларец с несчастьями, – просто еще один способ сказать, что в жизни бывает много несчастий. Конечно же, где жизнь, там и несчастья; как только в жизни что-то происходит, так сразу же могут приключиться и беды, и катастрофы. Где процветание, там и страдание.
Эпиметей (предположительно), Гермес, Зевс и Эрос – это основные силы, которые приветствуют здесь появление Богини.
Иллюстрация на рис. 129 развивает ту же тему еще более выразительно: сатиры бьют землю молотами. Земле должно быть больно, ее нужно копать, чтобы из нее могла подняться новая жизнь. Жизнь – это боль. Вот и Христос тоже должен быть распят на том кресте, к которому все мы прибиты в пространстве времени. А когда землю вспахали, чтобы она могла принести свои плоды, ее больно наказывают. Для этого в мистериях присутствовало бичевание.
Есть два изображения ритуала дионисийской инициации в Вилле Мистерий в Помпеях (I в. до н. э.), которые дают нам представление о том, что там происходило. На первом изображении (рис. 130) молодая женщина, проходящая инициацию, положила голову на колени женщины постарше, а та смотрит на ангела, который занес над девушкой хлыст. У обнаженной танцовщицы в руках цимбалы или кастаньеты. Стоящая перед ней женщина одета в темную хламиду, а в руке у нее тирс, или жезл.
Рис. 129. Богиня Земли в страданиях поднимается из глубин (чернофигурный лекиф, античная Греция, V в. до н. э.)
Рис. 130. Юную женщину, проходящую обряд инициации, бичуют (фреска, Рим, Италия, I в. н. э.)
На втором изображении молодой человек, проходящий обряд инициации, смотрит в металлическую чашу с внутренней зеркальной поверхностью, а за ним помощник держит сморщенную и ужасную маску старика. Угол кривизны этой чаши тщательно изучили и рассчитали математически, и выяснилось, что каждый, кто смотрел бы в чашу под таким углом, видел бы не отражение собственного лица, а отражение этой маски, которую держали у него за спиной. И видит он там не себя сегодняшнего, а того, кем он станет. У американских индейцев было на этот счет особое выражение – «длинное тело», то есть тело всей жизни полностью, а не краткий миг из нее, который можно увидеть сегодня утром.
Наш переход по полю времени является переживанием совпадения этого «длинного тела» с другим. Мы хватаемся за краткий миг совпадения. Но проходя инициацию, мы видим свое истинное тело – вот оно, перед нами, и нам всего лишь нужно осознать, какова его длина. Наша жизнь происходит внутри одного тела, от зачатия и до смерти, и это мы должны осознать во всей полноте.
Рис. 131. Человек видит «длинное тело» (фреска, Рим, Италия, I в. н. э.)
Тот, кто проходит инициацию во время мистерий, вдруг невероятно расширяет границы своих представлений о себе самом. Он осознает, что живет не только в своем молодом теле, принадлежащем ему в данный момент, – он проживет длинную жизнь. Поэтому становится ясно, отчего происходящее во время мистерий хранили в тайне. Предположим, что перед инициацией молодой человек встретит кого-то из своих друзей, уже прошедших эту церемонию, и ему расскажут про хитрый фокус с чашей и маской. Что произойдет во время инициации? Ничего. Она будет разрушена. И поэтому так важно не выдавать этот секрет.
Инициация – это незабываемое потрясение. Как говорил Якоб Эпштейн, великий английский скульптор: «Каждое произведение искусства должно быть потрясением». Это не должно быть просто: «А, вот как это выглядит», или: «Это произведение такого-то художественного направления?», или что-то еще в подобном роде. Вы должны испытать шок. Шок помещает изображенное в своего рода рамку, и эта рамка заставляет вас пережить инициацию, уникальный вневременной опыт, связанный именно с этим произведением искусства, – а не с тем, какое место оно занимает относительного другого времени, других предметов или понятий. Весь смысл эстетического переживания – это опыт сам по себе, независимо от всего остального. И потому портретная живопись бывает такой нескладной. Про портрет говорят: «Там рот какой-то странный». Вы смотрите на него и говорите: «Вообще на Билла не похоже» – вот вы и разрушили впечатление от портрета. Но посмотрев на картину как на Картину с большой буквы, а не просто как на некое изображение чего-то, вы можете испытать потрясение. Для того, чтобы это произошло, нужно ожидать от созерцания картины чего-то удивительного.
Инициация – это потрясение. Рождение – это потрясение. Все связанное с трансформацией должно переживаться так, словно это происходит в первый раз.
И вот молодой человек обнаруживает свое «длинное тело». Мистерии связаны со смещением внимания с бесплотной личности на форму форм, которую вы обычно ощущаете. Если вы слишком заострите внимание на форме, тело выпадет. Проблема в том, чтобы осознать, как нечто постоянное обыгрывается в пространстве времени, чтобы вы могли вернуться в обыденный мир с воспоминанием об этих глубинных переживаниях. Вот в чем дело. Нам нужно почувствовать глубину, но потом нам нужно вернуться в пространство времени со знаниями об этой глубине и не думать, что мы в ней находимся. Если вы будете продолжать думать, что вы находитесь на этой глубине, этот опыт в результате будет обесценен.
Возродившаяся девственница: золотой колосок пшеницы.
Мы многое знаем о мистических культах из апокрифов христиан, которые отзывались о них с презрением. Климент Александрийский, например, выразился так: «Что за абсурд. Просто представьте себе ритуал, кульминация которого наступает, когда пшеничный колос поднимается ввысь!» Ну так что же, а кульминация католической мессы – увидеть, как поднимают вверх маленькую просфору из этого поднявшегося колоса. Дело не в том, колос это или просфора, а то, что все это символизирует: пищу нашей духовности, духовную пищу, которая попирает смерть.
