– И сколько ты ему отдала, негодная девчонка?

– Кувшинчик, дедушка Хурсан.

– Кувшин масла за девчачью погремушку?! Эне!

– Маленький кувшинчик, дедушка Хурсан, – с очаровательной, не позволяющей продолжать споры улыбкой ответила девушка.

Она поднялась с земли и отряхнула длинную белую тунику. В тёмно-рыжих волосах сверкнула вплетённая нитка мелких стеклянных бус. Старик открыл было рот для ответа, но тут у тростниковой калитки появился слуга и сообщил о пришедшем покупателе.

– Ну-ка, Эне, беги вперёд, – произнёс Хурсан. – Негоже, чтоб долго ждали, а я ж пока доковыляю. Да смотри, не на бусы меняй, дурёха!

Девушка озорно рассмеялась и рванулась с места. Уже через пару мгновений, промчав мимо ряда персиковых деревьев, она оказалась во внутреннем дворе дома. Энеата перебежала мощеную площадку с большой каменной чашей, заполненной водой, возле которой отцветал пышный тамариск. Миновав дворик, девушка юркнула в узкую дверь и оказалась в лавке.

Старик Хурсан когда-то был лекарем-асу, но несколько лет назад понял, что целительство становится для него слишком тяжёлой службой. Теперь знахарь жил в пригороде и содержал лавку, где продавал различные снадобья, травы и масла. Дело это было прибыльным и достойным, и Хурсана по-прежнему уважала и знать Арка, и воины аркского правителя.

Родных детей и внуков у Хурсана не было, как и других родственников; и найденыш Энеата, давным-давно встретившаяся ему на пути, стала его единственной наследницей. Он обучал девушку своему ремеслу – как тайнам врачевания, заготовления трав и смешивания масел, так и тому, о чём не догадывались соседи – премудростям чародейства. Энеата обладала чудесным природным даром, и Хурсану не составило труда помочь ей раскрыть таланты.

Энеате нравилось находиться в лавке. Здесь всегда царил лёгкий полумрак; узкие длинные окна были обычно наполовину прикрыты тростниковыми ставнями, но всё же лучи солнца проскальзывали внутрь и расцвечивали ярким блеском выложенные на полках флакончики с драгоценными маслами. Развешанные под потолком пучки трав и сухие цветы, мешочки с тёртыми кореньями и чаши со снадобьями на любой случай жизни, кувшины с лечебными настойками и глиняные таблички с рецептами исцеляющих отваров и мазей, пыль волшебных камней и порошок древесной коры из дальних краёв; терпко-пряный запах, заполнявший лавку, всегда успокаивал и радовал Эне.

Она прошагала к прилавку, оглядываясь в поиске гостя; несколько минут Энеата прождала, затем в дверь осторожно постучали. Дверь отворилась, и внутрь помещения скользнул худощавый подросток лет четырнадцати. На нём была неокрашенная шерстяная туника, подпоясанная простым куском верёвки вместо тряпичного пояса с кистью – судя по всему, это был чей-то раб.

– Да хранят ваш дом Тааль и Ирутар, добрая госпожа, – поклонившись, произнёс юноша.

– Да осенит твой путь свет Аарка, сокрыв от зла Эллашира, – церемонно отозвалась Эне, затем с непринуждённой улыбкой продолжила: – Чем я могу помочь?

– Мой господин… – раб замялся, обдумывая последующие слова. – Меня послал мой господин, Рамзаш из Карауда, сын Халетара. Он просил асу Хурсана приехать к нему, если это возможно.

– Асу Хурсан скоро подойдёт, – мягко отозвалась Эне. – Сядь и расскажи, что случилось.

Раб тяжело вздохнул и опустился на лавочку у стены. Снова немного помолчав, он сказал:

– Я не могу сказать, госпожа. Мне велено только передать письмо лично в руки асу Хурсану и ответить на его вопросы. Если они будут. Но я могу говорить только с асу Хурсаном.

Эне пожала плечами и замерла, неподвижно и молча ожидая прихода дедушки Хурсана.

Однако появившийся Хурсан не приоткрыл перед Энеатой завесы тайны – едва услыхав, что странного посетителя прислал некий господин Рамзаш, Хурсан приказал Эне выйти во двор. Именно приказал – столь строгого голоса, не требующего возражений, девушка не слышала от воспитателя, всегда баловавшего её и прощавшего любые вольности, наверное, никогда прежде. Насупившись, она покинула лавку.

Во дворе Энеата сидела на краю фонтана, борясь со жгучим желанием подкрасться и подслушать разговор. Однако, когда стремление уже стало непреодолимым, дверца дома отворилась, и Хурсан появился на пороге.

Эне соскользнула с каменного борта и подошла к наставнику. Он невесело улыбнулся и произнёс:

– Эне, мне надо уехать.

– Далеко?

– Да. В деревню Карауд. Помнишь, я рассказывал тебе про Рамзаша?

– Так значит, мы не поедем в Энаран?

В Энаране жил Арнунна – здешний верховный судья, старый друг асу Хурсана, наставника и приёмного отца Энеаты. По давнему уговору между друзьями Энеата должна была стать невестой одного из сыновей Арнунны. Но совершать помолвку без согласия детей ни Хурсан, ни Арнунна не желали. Именно поэтому Хурсан собирался привезти асу Энеату сюда, чтобы девушка могла немного погостить в Энаране и познакомиться со своим женихом.

– Ты поедешь без меня. Харат отправляет судно в Энаран, я договорюсь, чтобы он отвёз и тебя.

– Но, дедушка…

– Эне, не спорь! Я договорюсь с Харатом насчёт тебя и сразу же поеду.

Энеата нахмурилась.

Судно, нанятое Харатом, напоминало Энеате пузатую корзинку, почему-то раздувшуюся до невероятных размеров. Девушка с трудом сдерживала смех, поднимаясь на борт. Но серьёзные лица гребцов вскоре убедили её, что всё не так уж и забавно.

Харат, друг старика Хурсана, слыл крупным торговцем. Корабли, плоты, караваны с его товарами передвигались по всей северной части Дарфии, от Энарана в междуречье до морского порта Хевеар, развозя не только зерно, финики и бочки с сикерой, но и всяческие иностранные редкости. Сейчас он вёз в Энаран груз редкой заморской древесины, и охотно согласился помочь другу и доставить туда заодно и Энеату.

Сильное течение Великой Реки подгоняло корабль, практически не требуя стараний гребцов, и к утру следующего дня Энеата, проснувшись, увидела рассвет над Энараном.

Энаран был одним из крупнейших городов Дарфии. Удачно расположившись в междуречье Великой Реки и Арилона, Энаран стал центром бурной торговли. Поселение разрасталось всё шире и пышнее. Крепостная стена давно огораживала лишь малую часть города, но эсины – верховные жрецы и правители – не стремились возводить новые укрепления, отдавая предпочтения храмам, баням и новым дворцам.

Энеата была здесь впервые. Арк, где Энеата жила, был скромным городком с несколькими десятками имений да одним-единственным храмом; Энаран же раскинулся впереди, насколько хватало взгляда. Уже в порту их встречала широкая мощеная дорога с высаженными по краям деревьями и цветами, сочными, свежими, с ярко-зелеными листьями; огромная статуя священного быка глазела с постамента вниз, стражники в жёлто-белом облачении вышагивали по тропам и деревянным настилам, рассматривая прибывших и подозрительно косясь на привезённые товары. Такое множество людей, какого не бывало во всём Арке за месяц, сновало в порту; все были чем-то очень заняты и куда-то сильно спешили.

Но уже через несколько мгновений восхищение Энеаты сменилось тревогой. Что-то было не так. В глазах людей, суетящихся вокруг, юная асу видела страх и тоску – эти чувства пытались скрыться за масками забот, но всё же не увидеть их было сложно.

– Дядя Харат, – позвала Эне, подбегая к купцу, разговаривавшему с работником. – Что-то случилось?

– Скверные новости рассказывают, – нехотя сообщил Харат. – Тут были воины Идшара, приходили за данью, а кто-то покушался на жизнь байру Асахира. Убили его друга.

– Ужасно, – Энеата почесала нос, оглядываясь. – Но почему грустят простые люди?

– Говорят, Асахир мстителен, – отозвался не Харат, а его собеседник. – Как бы Идшар не пошёл войной на Энаран…

– Но дань же они получили? Эсин Идшара вряд ли разрешит…

– Асахиру и эсин не указ… – пожал плечами работник, а Харат перебил его, сердясь:

– Эне, не мешай! Ты можешь молча подождать, пока я закончу?..