Как только наши тела соприкасаются, я издаю громкий стон и упираюсь руками в стену по обе стороны от головы Лейлы.

— И как она называется?

— «Поправший правила», — ее голос почему-то звучит глухо, как обычно бывает, когда она спросонок звонит мне рассказать свой сон про Ники или меня.

— Вот, значит, как? — мой голос становится точно таким же. У меня такое чувство, будто благодаря Лейле мое сердце вновь заработало после нескольких месяцев комы.

— Да, — кивнув, отвечает она. — Наша история любви не сказать что красивая.

— Согласен.

— Мы нарушили слишком много правил, и мне это не нравится.

— Мне тоже.

— Но это наша история.

— Да.

На дрожащих губах Лейлы появляется неуверенная улыбка, к которой мне хочется прикоснуться поцелуем, но я сдерживаюсь.

— С чего начинается твоя новелла? — она отводит взгляд, но я все равно успеваю его поймать. На щеках Лейлы выступает румянец, и я чувствую, что и меня самого бросает в жар. — С чего она начинается, Лейла?

— С той ночи, когда я увидела тебя на скамье под деревом — у которого весной белые цветы.

Я ошарашенно облизываю губы. Никак не ожидал услышать это. Под этим деревом я когда-то сделал предложение Хэдли.

«Мы родственные души, Томас».

До сих пор я в это не верил. Или верил, но никогда не находил сколько-нибудь явные доказательства. Я сильнее прижимаюсь всем телом к Лейле, и у нее перехватывает дыхание.

— Да, я знаю это место, — дрожащим голосом отвечаю я.

— В общем, все начинается с того момента, когда я вижу тебя — такого же одинокого, какой была сама. И решаю, что тебе нужен друг.

— А потом ты обнаруживаешь, что я сволочь.

Лейла прикусывает губу, чтобы не улыбнуться, но в глазах пляшут бесенята.

— Да. А потом ты меня целуешь.

На этот раз удержаться я не могу и прижимаюсь к ней низом живота. Лейла тихо всхлипывает. Даже сквозь множество слоев одежды я чувствую, какая она горячая. Наши тела возбуждены и готовы. Они лишь ждут, когда то же самое поймут наши сердца.

— Что происходит, когда я тебя целую?

— Я… У меня такое чувство, будто ты хочешь съесть меня живьем. Ничего подобного никогда в моей жизни не было: стать для кого-то жизненно необходимой — как пища или вода. Но я хочу, чтобы так было всегда.

Именно это я и хочу сейчас сделать: испробовать ее вкус. С прошлого раза прошло слишком много времени, слишком много. Я ощущаю голод. Сильный голод. Я жажду ее. Но не сейчас. Еще рано.

— Да, но потом я все порчу. Вполне типично для меня.

— Все верно, но на достигнутом ты не останавливаешься. И не перестаешь портить, до тех пор пока я не заявляю, что с меня довольно.

Мне начинает щипать глаза.

— Я просто кусок дерьма. Ты уверена, что я герой этой истории? — бля, я хочу прикоснуться к ней. Всего раз. Большего я не попрошу. Мне хочется всего лишь прикоснуться к Лейле и прижать к себе. Но я не смею пошевелить и пальцем. Я не возьму недозволенное, даже если умру. Даже если все вокруг сгорит ко всем чертям.

— Но ты исправишься.

— Правда?

Достаточно ли я сделал, чтобы дать понять о своих чувствах? Не знаю. Понимает ли она, как сильно я ее люблю? Эти слова я еще не произносил, но хочу, чтобы Лейла знала и так. Чтобы видела мои чувства во взгляде. Что я люблю, а мое сердце истекает кровью, сгорает дотла. И впервые в жизни я не сопротивляюсь. Не стану сопротивляться, даже если Лейла даст мне сгореть заживо в этом внутреннем огне или уничтожит. Я не перестану ее любить. Я буду продолжать ее любить.

Раздается стук упавшего на пол блокнота, и в следующее мгновение Лейла обнимает меня. Прильнув бедрами, обхватывает ладонями лицо. Я вздрагиваю — член тут же встает по стойке смирно, — и прижимаюсь своим лбом к ее.

— Да, Томас. Правда. Ты уже многое для этого сделал. Господи, скажи мне, что и сам это понимаешь. Пожалуйста, скажи, что стерва, раз заставила тебя так долго ждать.

— Лейла… — предупреждающе рычу я.

— Тогда ты просто дурак, — поднявшись на цыпочки, она закидывает одну ногу мне на бедро. — Даже не прикасаешься ко мне, идиот. Даже прямо сейчас. Если по какой-либо причине я сделаю шаг назад, ты отступишь, будто я от тебя убегаю. Встречаешь меня из чертового колледжа, хотя я прекрасно могу добраться на метро, как и любой другой житель Нью-Йорка. Не спишь ночами, помогаешь мне с домашкой по Скайпу, потому что считаешь, будто я не хочу видеть тебя у себя. Даже не просишь меня приехать к тебе. Все это ужасно расстраивает.

Было время, когда ее безрассудное желание помогало мне ощущать свою власть, но теперь приходится признать, что на самом деле я отчаянно нуждался в Лейле. Нуждаюсь и сейчас.

— Ты не знала, что делать с моим признанием. Вот я и жду.

— А я уже устала от твоего ожидания.

Подпрыгнув, Лейла знакомым движением закидывает вторую ногу мне на талию. Она так часто это делала, что складывается впечатление, будто мы были вместе всегда, и это самая простая и понятная вещь на свете.

— Я даже с Ники успела это обсудить, — с хулиганской улыбкой добавляет Лейла.

— Что именно?

— Что ты выжидаешь слишком долго. Что я его очень люблю. И что… — прикусив губу, она смотрит на меня из-под опущенных ресниц, от чего мое сердце замирает. — Знаю, я далеко не лучшая кандидатура, когда речь заходит об уходе за ребенком. Немного с приветом, часто действую импульсивно и… Но я очень сильно его люблю и готова…

— Эй, ты для меня — все. Ты значишь для меня невероятно много, Лейла, — хрипло говорю я и слышу, что мой голос наполнен чувствами, у которых вкус слез. — Кроме того, любви уже достаточно. Остальное приложится.

Возможно, быть вместе и есть самое простое и понятное на свете. Я хочу признаться ей в своих чувствах, но Лейла меня опережает.

— Я люблю тебя.

Мой вдох ощущается первым в жизни.

— Бля… Я тоже тебя люблю.

Лейла сияет счастьем, но глаза мокрые от слез.

— Так вот, значит, на что это похоже.

— Ты о чем?

— Когда кто-то говорит тебе важные три слова. Мне всегда было интересно, что люди чувствуют, когда это слышат.

— Чисто технически это пять слов.

— Так даже лучше. Мат делает все более… эмоциональным и эпичным, — она потирается об меня, и я издаю долгий стон. Лейла улыбается и, прижавшись лицом к моей шее, шумно вздыхает. — У меня такое чувство, будто я могу ходить по воде.

— Да ну? Не делай этого, милая. Это невозможно.

— Ну ты и нахал, — открыв глаза, Лейла хихикает и обнимает меня руками и ногами еще крепче. Удерживать ее вес без рук становится все тяжелее — я по-прежнему упираюсь ими в стену. Это словно последний барьер между нами. Мне хочется обнять Лейлу, но что-то удерживает. — Ты собираешься меня поцеловать?

— Скажи мне. Я жду твой ответ, Лейла.

По ее щеке медленно стекает слеза.

— Тебе больше не нужно ждать меня, Томас. Тебе нечего больше ждать.

Убрав руки от стены, я крепко обнимаю Лейлу — одной рукой ныряю под бедра, другую кладу на затылок. И целую.

Этот момент словно просветление: я всегда был храбрым. Мне просто нужно было заглянуть вглубь себя. Я был достаточно отважен, чтобы решиться завести ребенка. Достаточно смел, чтобы любить его всем своим сердцем, зная при этом, что жизнь мимолетна и быстротечна.

В жизни так много всего неопределенного. Нам предстоит преодолеть множество препятствий. Наша любовь будет расти и меняться, а мы изменимся вместе с ней. Но сегодня я даю себе обещание.

Что всегда буду скорее храбрым, нежели не знающим страха.

Что найду в себе силы устанавливать собственные правила, а не следовать чужим.

И что буду любить. Всегда любить эту девушку с фиолетовыми глазами. Лейлу Робинсон.

Что будет, если пригласить на свадьбу сестры первого встречного? Как быть, если ты запала на «брата» своего сводного брата? Сколько стоит поцелуй мальчика по вызову? Как феминистке в 19 веке устроиться на работу и укротить своего несносного боса? И чем закончится виртуальный роман между сержантом и известным стримером?