Именно в этот момент Лэнс решился поднять свой взгляд с пола, но посмотрел он не на Кита, а на свою копию, которая, не оборачиваясь на него, молчаливо улетала из помещения.

— Ага, — кинул Лэнс и криво усмехнулся. — Пойду проверю кое-что как раз прямо сейчас.

Он спешным шагом направился в коридор, в котором скрылось его второе я, в то время как Кит проследил за ним настороженным взглядом; старший Кит следил за ними обоими в ответ. Когда красный паладин этой реальности отнял взгляд от ушедшего синего, то только тогда решился подать голос.

— Вы… вы не пробовали связать это с Лэнсом?

Второй Кит сильно моргнул и не сразу нашёлся что ответить, насколько этот вопрос поставил его в тупик.

— Это ничего не дало, кроме переживаний, тоже, — сказал Кит осевшим голосом; он скосил взгляд, а после и вовсе потупил его в пол.

— Но это действительно странно, — озадаченно начал первый Коран. — Падающие вещи спустя три месяца в вашем мире и сразу же подобное начавшееся и у нас?

— Но снова же, — надавил второй Кит и вперил в алтеанца холодный взгляд. — Кроме пустых надежд, это нам ничего не дало… — Взгляд резко сменяется сломанный, слабый и разбитый. Как только Кит понимает, что больше не может держать себя в руках, он разворачивается, чтобы покинуть это место. — …всем нам, — добавил он вполголоса, уже делая шаги к выходу. — Так что эти проделки замка… ничего не значат.

Второй Кит ушёл от них, а другой твёрдым шагом направился за Лэнсом.

— И что это значит, — возникал Лэнс, догнавший свою копию в коридоре.

Приведение висело к нему в воздухе спиной и сутулилось. Оно очень долго молчало, пока Лэнс лишь прожигал его раздражённым взглядом.

— Я смирился сейчас, верно, — начало оно безжизненным голосом, повернулось к нему и слабо улыбнулось. — Но не мог смириться тогда.

Лэнс сжал руки в кулаки.

— Как бы не просто смириться со своей смертью, верно, — продолжал призрак и, заложив руки за голову, стал подлетать к нему на спине. — Но все мои попытки достучаться до них привели лишь к тому, что у них появилась надежда, призрачная и ничего незначащая непонятная надежда, что они загорелись мыслью, что может наладиться хоть что-то. Они старались, правда, старались, не понимая даже что им делать. В тот миг они воспряли духом.

Второй Лэнс на миг замолчал.

— Но не вышло ничего, — осевшим голосом добавил он. — Да, как-то так.

Призрак перевернулся на живот и опер голову на сложенные руки, продолжая летать так.

— И когда та надежда разбилась вдребезги, они снова ощутили отчаяние, — парень скривился. — Ты не представляешь, что им пришлось перенести и ранее, и тогда и насколько невыносимо было за ними наблюдать, даже не в силах сделать ничего. Больше подобного из-за своих эгоистичных порывов я им испытывать не позволю.

Лэнс хотел сказать, что это слишком больно, несправедливо, и что вся эта ситуация слишком разламывает их на части.

Он почти представил ту ситуацию, те сломы команды, когда они плакали от потери товарища, дорогого, друга, любимого, потерянного навсегда, умершего, что больше никогда к нему никто не притронется, не заглянет в глаза, не услышит от него ни слова, ни колыхания сердца, ни дыхания.

Не увидит в нём жизни.

Он представил это, а потом представил, что с ними творилось, когда они поверили, что что-то можно вернуть. Лэнс будто своими глазами видел образы, как они воспряли, держались за крохотную возможность, как за соломинку, как за спасение, а когда раз за разом у них не выходило сделать ничего, они рушились, падали, плакали снова и сталкивались о безысходную реальность.

Как только он представил всё это, у него по щекам потекли слёзы.

— Дьявол, — прошептал он и прикусил губу.

Приведение опешило, испугалось, растерялось; оно подлетело к нему и протянуло в беспокойстве руку, однако она, прозрачная, лишь потонула в коже, не в силах прикоснуться. Разряд боли прожёг обоих и отразился на лице в гримасе отвращения; они смотрели друг на друга и видели, как сами кривятся от этой реальности.

Лэнс начинал всхлипывать. Он не хотел, нет, ему нельзя плакать, этого не стоит делать, он взрослый парень, «нет, хватит, прекрати, пожалуйста». Но он плакал. Он обнял себя руками за плечи и стал мелко подрагивать, думая лишь о том, что это несправедливо.

Почему это должно быть так несправедливо?

Приведение цыкнуло и отвернулось в бессилии; оно не понимало, что делать, и, наоборот, до боли понимало — больше здесь ничего сделать нельзя.

— Эээ, Лэнс, ты с кем-то говорил?

Лэнс уже готов был почти завыть, так как почему, зачем именно сейчас, именно он, почему он всегда в последнее время оказывается в нужном месте в нужное время? Лэнс уже почти ненавидит это.

Почему сейчас именно Кит?..

Кит подходил к нему, а Лэнс не мог даже двинуться. Шмыги продолжались, он не мог, он ломался, он просто оседал на пол, судорожно вдыхая воздух и лишь крепче сжимая себя руками. Кажется, приведение вмиг убралось из коридора, но ему плевать.

Его достало.

— Лэнс! — Кит, подбежав, хватает его под локти, чтобы парень не упал на пол окончательно, и пытается подтянуть к себе. — Эээ, Лэнс, ты… — говорит он, осторожно поворачивая, прислоняет к стене и заглядывает в глаза.

Кит пугается. Он видел, в каком разбитом состоянии сейчас находился Лэнс, и по телу от этого проходит волна дрожи. Когане просто не знает, что ему делать. Лэнс же не хочет даже думать, что ему делать, он просто снова обхватывает плечи, склоняет голову и, весь поджимаясь, пытается спрятаться хоть как-то.

— Прости, Кит, ты можешь сейчас уйти?.. — сипло выдавливает из себя Лэнс. — Пожалуйста, — он опускает голову до предела, не в силах выдержать тревожность вперемешку с чем-то другим для него непонятным в глазах Кита.

— Прости, Лэнс, — твёрдым голосом говорит красный паладин и осторожно кладёт ему руки на плечи. — Но нет.

В следующий миг Кит резко тянет Лэнса на себя, чтобы тот упал и утыкнулся головой в его грудь.

А Лэнсу уже плевать, плевать, у него всё перегорело, он давно должен был зарыдать навзрыд от всех этих осознаний. Ему просто больно, его всё достало, он умрёт, он умер, он видит ту реальность, где он умер и где все так страдают от этого, где страдает до сих пор и сам Лэнс, и Лэнсу больно от этого.

Больно от такой прожигающей реальности.

Невозможной.

Неправильной.

Не их.

Но существующей.

Ему больно, ему плохо, и Кит почему-то так нежно, так трепетно, так бережно его обнимает, позволяет прижаться, гладит по волосам, мягко перебирает прядки и с заботой что-то шепчет, делая голос до невозможности ласковым и успокаивающим. Кит пытается его успокоить, дать выплакаться, он хочет, чтобы ему стало легче, заботится, и Лэнс просто-напросто не выдерживает.

Он вцепляется с силой в плечи Когане и утыкается в него почти до предела, почти роняя на пол, но Кит сильный, Кит выдерживает. Лишь чуть пошатнувшись, красный паладин обхватывает его самого ещё крепче и кладёт подбородок на голову. У него и самого начинают литься непрошеные слёзы, которые больше просто не удаётся останавливать.

Лэнс рыдает навзрыд, срываясь на крик, на плач, на истошные вопли. Ему плевать, что кто-то может услышать, что кто-то может увидеть, ему это нужно, именно сейчас, именно здесь и именно с ним.

====== Глава 15 ======

На следующий день Лэнсу неловко.

Пусть все стараются делать вид, что всё в порядке, но все всё прекрасно слышали и понимали. Они робко отводят глаза, делают взгляды сочувствующими и скомкано говорят. Лэнс этого ожидал, и то есть это нормальная реакция, потому как он долго и громко плакал, кричал, выл, и по идее это да.

Нормально.

Нет, ненормально.

Эта ситуация ненормальная.

Кит из его команды выглядел, казалось бы, не лучше. Он просто не мог определиться, какую из линий поведения ему стоит выбрать: то ли ему тревожиться за Лэнса, то ли тоже ходить неловким. В принципе в его поведении проскальзывало и то, и другое.