Он задрожал лишь сильнее.

Это была простая галлюцинация, просто не к месту и странная, но галлюцинация же. Простая галлюцинация. Так почему его тело так боится, а его душа в оцепенении?

Это ненормально.

Лэнс стиснул зубы и отступил на шаг назад.

«Нельзя».

Он не мог от этого непонятного чувства, страха, по отношению к той комнате отказаться, он не мог его отогнать.

«Пожалуйста, просто заберите меня отсюда.»

— Кит? Широ? — подал паладин дрожащий голос и стал озираться по сторонам. — Аллура? Ханк? Пидж? Коран?

Он стоял, ждал и надеялся, но снова никто не пришёл, снова никто не откликнулся.

Парень лишь прицыкнул.

Никого здесь нет. Никто его отсюда не заберёт.

«Никто не спасёт тебя», — ударила в голову будто не его мысль.

Он распахнул глаза и замотал головой, снова отметая странное наваждение. Лэнс напряжённо посмотрел на комнату, ведь она по-прежнему оставалась единственным ключом.

Скрепя сердце, он сделал шаг.

МакКлейн замер. Он не дышал.

После парень сделал ещё три.

Внутренности сковало, голову сдавило, всё внутри стало перекручиваться и вмиг похолодело. Он не может. Он задыхается.

Лэнс резко отпрыгнул на те же три шага, потому что нет. Он не может.

«И это называется паладин вселенной», — забилась мысль в голове, порицая.

МакКлейн горько усмехнулся.

Паладин, боящийся какого-то непонятного кошмара. Стыд и потеха всем. Над ним будет издеваться Кит, гоготать Пидж, качать головой Аллура, вздыхать Широ.

Нет, Лэнс хочет стоить хоть чего-то, потому этот страх он переборет.

Руки опускаются и, отрезвляя, сжимаются в кулаки со всей силы. Парень поднимает решительный взгляд, вперёд он и идёт.

Пять шагов он сделал без особых проблем.

На следующем его тело неосознанно цепенеет и шаг даётся уже с трудом.

На седьмом изо рта вырываются клубы пара, он дрожит от холода, которое сковало всё его тело и отдавалось гулким ощущением внутри. Однако он идёт вперёд, несмотря на это.

Лэнс глубоко вдыхает воздух, шумно и медленно. Пар застилает всё перед глазами, и оттого становится всё труднее двигаться или видеть хоть что-либо.

На седьмом шаге он решает просто не дышать.

На восьмом его тело наливается словно свинцом, он почти падает и подкашивается, но из последних сил каким-то чудом удерживается на ногах.

На девятом из его глаз начинают течь слёзы.

Он не хотел их. Они идут сами по себе, Лэнс даже не понимает их причину, природу, почему, зачем ему нужно плакать, но он беззвучно и безостановочно плачет, не переставая так же и дрожать.

«Страшно».

На десятом шаге он почти отшатнулся, но он выдержал, смог не убежать. На десятом он доходит до того стекла.

Лэнс заглядывает внутрь.

Как только он приложил руку к стеклу, всё наваждение, все слёзы, тяжесть, холод, всё будто смело. Всё пропадает резко и сметается, оставляя за собой лишь пустоту. В голове сейчас гуляет лишь странный шум и тихий писк, словно какое-то шипение от сломанного телевизора. Ворох звуков перемешивался, а реальность на тот момент будто замерла.

Лэнс не чувствовал своего сердца и, хотя управлял им, не ощущал и тела; он даже не чувствовал, как дышал, ровно как не чувствовал и себя. Он лишь видел ту комнату. Простую комнату. Помещение перед ним выглядело просто как галранская камера, ничем особо не примечательная.

Он оглядел её всю: там и правда не было ничего особенного.

Почему он так её боялся?

Почему он так её боится.

Если присмотреться, около дальней стены можно было увидеть панель управления, над которой висел галранский знак огромной печатью, а по бокам, вдоль стен комнаты, стояли какие-то колонны. Они не были даже ненаэлектризованны квинтэссенцией, если, судя по витиеватым отверстиям, служили для такой цели.

Будто это и правда какая-то простая комната.

И что здесь не так? Почему из его глаз продолжают катиться слёзы?

Голова стала кружиться только больше, сдавливая сознание в тиски и заставляя сердце от паники биться ещё быстрее.

— Лэнс...

Он услышал в голове чей-то тихий дрожащий шёпот.

Лэнс уверен, что и этот человек плакал. Паладин не понял, кто это, ведь голос был тихим и вообще еле понятным, а вдобавок и у него в сознании всё было сейчас далеко не в порядке, чтобы он сумел сконцентрироваться на этом в должной степени.

Однако это не главное, главное — что он хотел развернуться, уйти, убежать, сбежать сейчас же. Он уже отшатывался, отнимал руку от стекла, как вмиг замер.

— Эй, — сказал кто-то, кто не являлся ни обладателем предыдущего голоса, никем ему знакомым.

К Лэнсу сзади, обвивая руками, прильнула какая-то фигура.

МакКлейн застыл, и если раньше, когда прикоснулся рукой к стеклу, он, судорожно вдыхая воздух, ещё пытался дышать хоть как-то, то сейчас нет. Он не мог и не позволял себе дышать.

Сейчас он замер всем телом, не дышал и не двигался тем более.

Ведь тот зачарованный голос и чужие поблёскивающие белым руки, которые тянулись снизу и продолжали обвивать его, двигаясь к лицу, огибая шею, пугали его сейчас гораздо больше всего остального. Кончики пальцев мягко проводили по ушам, а после потянулись к глазам.

Лэнс не смел даже оборачиваться.

Когда руки закрыли его глаза, он не мог видеть больше ровным счётом ничего.

— Эй, эй, эй, эй, — лепетала фигура.

Нет, нет, нет, нет, — билось лишь в голове Лэнса, потому что он знал этот голос, начинал осознавать и понимал, кому принадлежали сказанные слова.

Этот голос — не тот, зовущий его ранее. У фигуры, прижимающейся к нему со спины, он совершенно другой. Это два совершенно разных человека, и если Лэнс так и не смог распознать, кому принадлежит первый, то кому этот — знал.

Он принадлежал ему.

— Не смотри, — прошептал другой его уже плачущий голос.

Надломанный. Уничтоженный. Мёртвый.

Руки испарились будто в дымке, и Лэнс больше не чувствовал веса фигуры сзади, ровно как не чувствовал больше и её присутствия. Он больше не чувствовал присутствия той иллюзии себя.

И Лэнс ослушался её. Он смотрел. Он просто банально не смог, не успел закрыть глаза, так как был всё ещё шокированным и растерянным от ситуации.

В тот же миг в голове стал рыдать, кричать, орать и вопить голос своего второго я, разрывая сознание своей пронзительностью, болью и отчаянием, как начал точно так же рыдать, кричать, орать и сам Лэнс, как только он увидел. Всё вмиг залилось красным, всё растекалось, комната, стены, стекло, всё, везде красное, кровавое, отвратительное, убивающее, то, что вселяло ужас и заставляло застывать кровь в жилах.

Лэнс схватился за голову и упал на землю, отшатываясь и отползая. Он не мог больше смотреть туда, ему больно, ему страшно, «прекратите, перестаньте». По телу расползалось разрывающее тело ощущение, и оно было не от его крика, не от крика другого его и не от добавившегося крика и третьего голоса, прошептавшего вначале «Лэнс…».

Лэнс посмотрел вниз. На своё тело.

Его ладони кровоточили, а плоть раскрывалась по краям, словно рассоединялась, и он чувствовал это, чувствовал, как его тело буквально крошилось на части, щёки расслаивались, кровь струилась, а кожа раскрывалась до мяса.

Всё ломалось.

— ЛЭНС, НЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!

Лэнс в своём бреду и невыносимой боли, плаче, рыдании, воплях, безумии в последний миг наконец-то смог распознать первый голос. Это был голос Кита, но не того Кита, которого он знал, а словно другого Кита, у которого рушилось всё тоже.

Белый свет заливал пространство, и, даже если Лэнс брыкался, закрывал глаза, закрывал их рукой, всё равно всё нарастало.

— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!! — голос Кита, бившийся у него в голове, заглушающий всё и заполняющий собой всё то же, не умолкал ни на секунду.

— ЛЭНС, НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!! — кричал ещё кто-то, и, как только он, четвёртый, зазвучал, все остальные голоса стали смешиваться.

И миг, и всё испарилось.