Лэнс не мог даже потупить взгляд, когда столь хрупкий он вновь подлетел к старшему Киту. Как он осторожно, кончиками пальцев провёл по его щеке, пока бездвижимой, как потом прильнул чуть ближе, постоянно дёргаясь, боясь, что бестелесная рука вновь потонет в телесном лице.

Не мог Лэнс ничего даже тогда, когда он потом невесомо прикоснулся губами к губам.

В тот щемящий душу момент Лэнс забыл, каково это — дышать.

Когда фантом отстранился и легко провёл пальцами по щеке, сейчас случайно отворачиваемой, и сделал именно нежный, до невозможности мягкий и будто убаюкивающий своей теплотой взгляд, Лэнс почувствовал, как у него чуть не остановилось от увиденной картины и сердце.

Лэнс понял всё по одному лишь тому взгляду. Когда Лэнс сумел успокоиться и решить принять то, что было прямо перед глазами, то понял всё лишь по одному лишь ему.

Никакое подсознание на подобное не способно. На такие чувства, на такие невозможные чувства, на столь цепляющие, завораживающие и трепетные.

Это он.

Лэнс понял, что это он.

— Какого чёрта…

Ложка выпала из рук, и все обернулись на него, в том числе и то… приведение?

Лэнс не мог об этом сейчас думать, был тот проекцией, сгустком остаточной энергии, квинтэссенции, особой материи или чего ещё. Ему плевать, как называть этот феномен. Плевать, что это, ведь смысл у этого всего один. И Лэнс не мог об этом думать.

Ему нужно уйти.

— Извините.

Он и сбежал.

Он не мог больше то видеть, за тем наблюдать.

Ему больно, его жжёт, ему не нравится то, что сейчас понятно стало всё.

Тот чуть светящийся Лэнс, летающий, парящий — это именно Лэнс существующий, Лэнс из той второй команды. Живой и будто мёртвый. И это был Лэнс из его первого сна.

«— Тупой милый хвостик».

«— А?».

«— Что?».

Теперь уже его очередь говорить «а?» и «что?».

Теперь Лэнс понял, что его смущало в столь нежной интонации, потому что тот голос, тот он сам был словно другим.

Вероятно, какая-то часть сознания Лэнса сейчас и могла думать, могла заставлять себя думать, что нет, хаха, это всё галлюцинация, тот Лэнс-призрак, пристающий к почему-то Когане навеян лишь его больным воображением и странной навязчивой мыслью, что, вероятно, в будущем они были чем-то большим, чем просто друзьями.

Но нет.

Не после таких глаз.

Не после таких движений.

Не после такого ощущения.

Настолько всё Лэнс придумать банально не смог бы никогда.

Да и после видений той комнаты отмахиваться от подобных мыслей тоже было бессмысленно. Ведь тот Лэнс, отблёскивающий белым — это именно тот, кто закрывал ему глаза.

«— Не смотри».

Потому что он не должен был смотреть на ту комнату.

Синий паладин что-то сдавленно хрипнул, его сейчас стошнит, его рвёт наружу, он не может это сопоставить, всё это, невозможно, невозможно, нет, нет, нет, он не хочет, он не может, это не могло, не должно было быть правдой…

«— ЛЭНС, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ У…».

«Умереть».

«— Не смотри, ты не должен смотреть на то место».

На то, где он умер.

Как он умер.

Лэнс падает в коридоре на пол, упирается коленями и ладонями о жёсткий металл. Он даже не обращает внимания на тупую боль, пронзившую его тело после падения.

Та комната, то всё залитое алым и красным.

Лэнс больше не мог заставлять себя думать о том, что всё это было из-за простого помутнения в рассудке.

Комната была залита алым лишь потому, что она была залита алым.

Кровью. Его кровью.

То, как раздиралось его тело, как оно изничтожалось, исчезало.

Это не галлюцинация.

Это будущее.

Он умер.

Сейчас стало до боли просто и ужасно складывать все части мозаики в паззл. У него всё было на виду. Он понимал. Он чувствовал, он видел. И теперь он понимал.

Он умер.

Слёзы потекли от не своих картинок и воспоминаний.

Была надежда, что Лэнс их просто бросил, ушёл, а та комната — какая-то очередная извращённая загадка космоса, ничего особо незначащая. Но не сейчас, он не мог больше думать также и сейчас, когда стал видеть именно своё второе я, которое находится в ловушке их сломанной реальности, которое желает прикоснуться, мечтает дотронуться и рыдает в душе оттого, что не может ничего.

Лишь метаться в пустой форме, пустой оболочке.

Лэнс не хотел думать, как он живёт, как, когда, каким образом, что происходит ещё, ему слишком больно от одних лишь разбитых взглядов и самого осознания, что другой он один.

И он никто. Ничто.

Лэнс не хотел вспоминать. Но он вспоминал.

«— ЛЭНС, НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!..»

И если вспоминать всё, то это значит, что другой Кит видел. Кит должен был видеть всё , всё происходящее с ним тогда, в той комнате.

Лэнс уже смирился и принял то, что они были влюблены в друг друга, без разницы, ему теперь просто без разницы. Возможно, это было так, и просто как скажете. После вида лелеющего Лэнса и приступа Кита это стало очевидно даже слишком.

Но это было не главным.

Кит видел, как Лэнса разрывало на части, как раскраивалось, расслаивалось, раздиралось его тело и как всюду хлестала лишь кровь. Кит видел, как он умирал, кто-то, столь близкий и ему.

Это больно.

Лэнсу самому от этого было слишком больно.

Он даже не мог больше сказать себе: «Нет, неправда, это всё неправда».

Звоночков было слишком много. Как минимум окончательно он должен был всё понять ещё тогда, в тот день, когда Ханк перерисовывал высокотехнологичный крейсер.

«— Его вам надо опасаться больше всего».

Так как это именно тот крейсер.

Именно с той комнатой.

Лэнсу должно было показаться странным, почему Ханк нарисовал комнату из его сна, структуру которой лучше всех знал старший Кит. Нет, странным ему это показалось, но он заставил себя поверить, что нет, всё в порядке. Хотя бы на тот момент.

И… Кит. Другой Кит.

Для Лэнса всё ещё стоял вопрос, что же видел Кит, так как Кит ту комнату видел тоже, раз знал, как она работает.

Это был не сон, — можно было констатировать лишь по одному факту, что комнату знали в будущем другие паладины, и как минимум, что она была в воспоминаниях обоих их.

Лэнс дурак, что не верил.

Что не хотел верить.

Но зато сейчас встало на места всё.

И зачем они так стараются и остальное.

Всё.

Потому что Лэнс в той реальности умер.

Он умер.

Он умрёт.

Комментарий к Глава 10 Поклоняюсь, благодарна, признательна божественной Dessa за столь невероятнейший арт к главе, в который влюблена просто без памяти (▔∀▔)

https://ibb.co/cOCzbx

====== Глава 11 ======

Остаток дня Лэнс будто бы не помнил себя, не чувствовал, как не чувствовал в своём отрешении больше ничего. Осознание, которое он открыл для себя ранее, сильно давило по нему и растекалось более чем противным, омерзительным и тошнотворным ощущением.

Все переживали за него и, видя такую резкую и странную смену настроения, пытались о чём-то говорить с ним, обращать внимание и вызнавать.

Лэнсу было плевать.

Лэнс был лишь сильно удивлён, когда на следующее утро после такой апатии он проснулся бодрым и спокойным.

Лэнс был удивлён сильно, но, так или иначе, спокойствие ему — спокойствие командам, так что он лишь пожимал плечами.

МакКлейн подумал, что, возможно, недавняя истерика была чем-то вроде отходняка от шока, от признания всей ситуации в целом, а сейчас, после того как он выспался, осознание будто схлопнулось и ему стало всё равно на всё.

В конце концов, с какой-то стороны он уже догадывался, понимал, хоть какой-то самой дальней частью своего сознания понимал, что же на самом деле происходило, потому принять это у него вышло даже легче, чем ожидалось.

Принять неизбежное.

У него перед глазами всё ещё рябили отголоски из снов, значение которых теперь стало до боли понятным. Это не добавляло ни капли радости, но всё же чувствовал он себя более адекватно, чем мог бы предположить, что сможет, да хотя бы днём ранее.