А потом наступило утро.

Утром, традиционно Дона Софа и дона Хелена встретились на балконе.

Дона Софа шумно отхлебнула кофе и показала подруге глазами на Сапрансу, которая шла по двору, высоко подняв голову и одновременно стараясь не смотреть на балкон, где удобно устроились подруги.

Дона Хелена беззвучно хихикнула и показала глазами на дверь за спиной у подруги. Та обернулась и покраснела. Дона Хелена вопросительно приподняла брови. А потом сама не удержалась и закатила глаза. Обе подруги фыркнули.

Еще немного они постояли на балконе, а потом пошли готовить детей в школе.

К их молчаливому удивлению, дети собрались сами и даже не стали спорить, на молчаливый кивок матери на слишком короткую юбку. А молча, пошли и переоделись. Ведь, по сути, две дочери, сын и еще одна дочка были замечательными детьми.

Когда в квартире доны Софы стало тихо, он улыбнулась, заварила себе вторую чашку кофе и, отпив, проговорила,

– Хорошо.

В квартире доны Хелены тоже было тихо. Она налила себе апельсинового сока и не торопясь поставила на конфорку джезву с кофе.

– Хорошо, – прошептала благородная Дона.

Иногда это все же полезно… Немного помолчать.

Свадьбы всегда были для Лизы волшебством, таинством и чем-то еще. Прекрасным, нежным и таинственным. Тем, о чем мечтает каждая девушка и, в глубине души многие мужчины.

Но эта свадьба, та, на которой ей «посчастливилось» побывать была самой ужасной свадьбой из всех о которых она слышала и на которых побывала. Даже несмотря на то, что проходила свадьба в маленьком и уютном городке Италии и что на улице была прекрасная погода, и все действо происходило в очаровательной церквушке, где-то на задворках Венеции. Город, на самом деле, был совсем не таким, каким он снился и мечтался Лизе. Церковь оказалась слишком маленькой и какой-то душноватой, особенно, когда туда набились все гости.

Которых, кстати, тоже было столько, что казалось, будто пол Италии приехало погулять на этой свадьбе. А погода, похоже, тоже решила, что хочет посмотреть свадьбу и устроила на три дня такую удушающую жару, что, кажется, даже стекла плавились. Наверное, она, таким образом, хотела пожелать молодоженам тепла в семейной жизни или горячей страсти? Кто знает. Но в результате подружки невесты щеголяли стекающими в декольте платьев накрашенными лицами, а жених и невеста мечтали о том, чтобы поскорее снять одежды, и в этих мыслях не было ни капли эротики.

Правда, кое-что в этой свадьбе все же было хорошее и Лиза улыбалась, потому что рядом был брат жених – Анри. Удивительный, уникальный, умопомрачительный и такой что при нем хочется распахивать глаза от счастья и складывать губы в удивленное – «уу». Так и было. Целых два дня во время свадьбы, еще два дня после свадьбы и теперь вот, когда, неожиданно, Анри улетел, а у Лизы впереди было еще два спокойных дня в Венеции, она решила с удовольствием думать о том, как все закончилось. Лиза прислушалась к себе и обнаружила, что разбитое сердце у нее все-таки в наличии. Правда, само сердце, не очень-то соглашалось быть разбитым, все-таки после свадебных гуляний, после всех этих танцев, в солнечной Италии, хотелось просто позавтракать и помолчать.

Потому что, мало где так комфортно молчать, как в Италии.

Лиза смотрела на площадь, пила кофе, удивлялась, зачем она пришла так рано и как она умудрилась найти место, где продавали кофе в такую рань и, одновременно, старалась ни о чем не думать. Если долго и с удовольствием тренироваться, то можно отлично овладеть этим искусством, а ноющее сердце требовало перерыва от впечатлений, слишком уж много было Италии, свадеб, Анри и всего этого.

Слишком много впечатления для человека, который очень хотел, но не особо верил в романтику.

И тут Лиза увидела дворника. Так себе дворник. Никакой романтики и танцев с метлой на мостовой. Он просто стоял, опираясь на метлу, и смотрел в ту сторону, где лениво гладило крыши домов, просыпающее солнце. Видимо, в утренний ритуал итальянского солнца входило то, что оно обязательно должно кого-нибудь погладить. Поле, крышу дома, или крыши целого города, каждый камешек на мостовой, речную гладь, мост, краешек стола, ступеньки собора, лицо старого дворника, который улыбнулся, словно сытый кот, в ответ на приветствие солнца и продолжил подметать.

Лизе очень захотелось, чтобы солнце погладило и ее, но она сидела на ступеньках собора и не успела встать достаточно быстро и выйти из тени собора, солнце уже занялось каким-то другими, своими делами.

Лиза вздохнула и тут услышала тихий смех.

Смеялся дворник. Не обидно, просто весело, закончив, он подошел ближе и выстрелил в нее длинной фразой на итальянском.

– Простите?

– Разбитое сердце? – переспросил он на английском.

– Да нет. Вроде в порядке, – ответила Лиза и даже приложила руку к тому место, где под платьем кофтой и слоем анатомии пряталось сердце.

– Но любовь же?

– Любовь. Ко всему.

Дворник согласился, что любовь ко всему и во всем и продолжил подметать площадь. А вечером, когда Лиза нашла ресторан, который ей, наконец-то понравился и собралась там поужинать ее ждал еще один сюрприз. Все тот же дворник, только в дорогом костюме и с приветливой улыбкой вошел в ресторан. Он пообщался с гостями, Луиза поняла, что это то ли его знакомые, то ли просто завсегдатаи, потом с бариста, потрепал по щеке официанта и ушел в какую-то дверь за стойкой.

– А кто это? – спросила она у официанта.

– Это хозяин ресторана. Из оперы пришел, – ответил официант и ушел за заказом Лизы. Девушка дождалась, когда ее знакомый выйдет из неприметной двери, и помахала ему рукой. Ей было очень интересно, почему он, хозяин ресторана, работает еще и дворником.

– О, утреннее разбитое сердце!

– Неправда, мое сердце в порядке!

– Конечно, в порядке. Сердце вообще не бьется, оно очень легко обрастает новыми привязанностями, а старые гонит вон.

Лиза смутилась, когда он поцеловал ей руку, она уже знала, что его зовут Карло Пьертуччи, и он еще и лучший повар Италии в каком-то там году.

– Ты хочешь спросить, почему я подметаю мостовую?

– Да!

– Тогда останься до вечера, нет ты не думай, ничего плохого, хотя такими мыслями ты льстишь старику, я всегда сам гашу свечи на столиках, мы сегодня погасим их вместе, ты мне поможешь навести порядок, а потом мой сын отвезет тебя в отель.

В общем, вечер у Лизы был свободный, а плата за тайну, судя по всему, была не такой уж и высокой. К тому же Карло запретил брать с нее денег за ужин.

И скоро, вечером, когда были погашены свечи, и на кухне, Карло скинув пиджак и засучив рукава сорочки, сам сварил кофе для Лизы, своего сына, двух дочерей и их мужей, и еще двух шумных сеньор, что пришли к нему сегодня, они уселись на высокие стулья и Лизе вдруг показалось, на секунду, что она тоже член этой большой семьи. Это было удивительное чувство. Словно ее приняли в члены какого-то тайного общества.

– Так я же должен был рассказать тебе про площадь, прости! – Карло театрально хлопнул себя по лбу.

Лиза хихикнула, уж больно забавно у него вышел этот жест.

– Понимаешь, я уже старый. Мне восемьдесят лет!

– Не очень-то и старый.

– Да ладно тебе, хорошо, не старый. Я кокетничаю, в моем возрасте можно. В прошлом году умерла моя жена. Видишь, мое сердце тоже не разбито. Но ноет. И я обещал жене, что встречу на нашей любимой площади тысячу рассветов. Она взяла с меня такую клятву. Потому что одинаковых рассветов не бывает, я встречу каждый, запомню их для нее, чтобы потом там наверху, когда я обниму мою любимую жену, рассказать про каждый. Но, когда я встречу тысячу рассветов здесь, то поеду в Верону. Мы там поженились. И там я тоже встречу тысячу рассветов. И тоже их запомню, потом, я могу передохнуть и поехать в любой другой город, но тысячу рассветов тут и тысячу рассветов там я должен запомнить для нее. А то знаешь, мы сорок девять лет вместе. Один год не дотянули до пятидесяти и о чем мы только не говорили. Вдруг там, когда мы встретимся у нас не будет темы для разговора? Тогда я расскажу ей про рассветы, про то, как я подметал улицы и про тебя тоже расскажу, ведь я тебя тоже встретил на рассвете. Видишь, сколько у меня дел?