Кто-то открыл окно. Запахло улицей, горелой резиной и весной. Вдалеке слышались полицейские и пожарные сирены. Им вторили скорые. Похоже, Модена сошла с ума и под эту лавочку вся мразь повыползала из своих нор, чтобы вершить правосудие на свой манер – грабить и убивать. Но как с этим всем связан Олег Маратов, друг дяди Игната?

Зазвонил инктелефон. Кто-то поднял трубку. Долгое молчание. Сумбурный тихий разговор… Ничего не слышно. И наконец, вернулся голос Монаха:

– Поздно, Олеженька, делать хорошего мальчика. Мы знаем, где ключ-карта. Теперь ты нам не нужен. Ворон, кончай его.

Что значит кончай? Что здесь творится? Что теперь будет с ним?

Зародившуюся панику оборвал сухой пистолетный выстрел. Сквозь розовую пелену он увидел, как завалился на бок Олег Маратов. Массивная фигура, стоявшая рядом, убрала пистолет во внутренний карман куртки и отошла в сторону.

– Кончено! – произнес Монах.

– А с этим что делать? – спросил Ворон.

– Оставь его в покое. Мальчишка не представляет интереса. Он ничего не знает. И нас не видел. Сделай так, чтобы все подумали на него. Пришел в гости к старому другу и застрелил его. Чем не вариант?

Монах направился прочь из комнаты. Ворон приблизился к скорчившемуся на полу Дамиру, склонился над ним, с трудом оторвал руку от живота, разжал пальцы и вложил пистолет ему в ладонь. Сдавил, чтобы остались четкие отпечатки, но оружие забирать не стал. Распрямился, довольно хохотнул и направился на выход.

Дамир хотел выстрелить в спину, отомстить за смерть Маратова, но силы оставили его. Не мог даже поднять руку с пистолетом, не говоря уж о том, чтобы прицелиться. А когда все же получилось оторвать руку от пола и нажать на спусковой крючок, пистолет разразился сухим кашлем.

Тут силы окончательно оставили его вместе с сознанием…

Дамир очнулся. Сколько прошло времени? Может, несколько минут, может, несколько часов. Что он делает на полу? И почему так болит все тело? Постепенно память вернулась. И он вспомнил, что находится в комнате с трупом друга дяди Игната. И похоже, он теперь единственный подозреваемый. Вряд ли полиция поверит ему, провинциалу. Мол, пришел устраиваться на ночлег, а тут какие-то неизвестные: одного Монахом зовут, второго Вороном, что-то хотели от дяди, а потом убили его. А Дамира пожалели, мол, молодой еще. История выглядела неубедительно. Расскажи кто ему подобное, не поверил бы.

Стоило оказаться в новом мире, чтобы угодить за решетку? Это он мог бы с успехом проделать и в родном двадцать первом веке. Когда перед тобой открываются двери к неизведанной вселенной, обидно провести остаток дней в тюремной клетке. Он, конечно, хотел приключений, но все-таки всему есть предел. А это значит, что надо уносить побыстрее ноги, пока не нагрянула полиция и не повязала на месте преступления. Вот только куда ему теперь податься? Он один в чужом, враждебном городе, который еще несколько часов назад казался ему местом, где исполняются все мечты и желания.

С трудом Дамир поднялся на ноги, осмотрелся. Взгляд остановился на неподвижном теле Маратова, вокруг головы которого расплылся кровавый нимб.

Извини, дядя Олег, что не смог тебе помочь. Буду жив, найду этих гнид и спрошу за тебя.

Дамир направился прочь из комнаты. Каждый шаг отдавался во всем теле дикой болью. Остановился, чтобы подобрать рюкзак и футляр с оружием. На книжном стеллаже заметил голографический снимок дяди Игната и Маратова. На снимке они стояли обнявшись, такие молодые – позади студенческая скамья, впереди целая жизнь. Дамир снял рамку с полки, отключил проекцию и, не задумываясь, сунул ее в рюкзак, куда затем отправилось и орудие преступления…

Дамир не помнил, как покинул дом Олега Маратова.

Все виделось как в тумане. Спустился по лестнице, повернул направо и пошел вперед, не разбирая дороги.

Лишь оказавшись на переполненной людьми площади Согласия, осознал, что двигался не в ту сторону. Но где теперь та сторона, вот в чем вопрос?

Площадь Согласия была разделена на три уровня, возвышающиеся друг над другом. По первым двум двигались пешеходы, здесь держали двери открытыми магазины, рестораны, оздоровительные клубы и вирт-театры. Яркие красочные вывески окружали со всех сторон, бросались в глаза, ослепляли, нагружали информацией. Последний, самый верхний уровень предназначался для автомобилей, которые взлетали по спиралям подъемников, чтобы миновать площадь и выйти на скоростную магистраль, пронзавшую весь город насквозь.

По центру площади возвышался обелиск Свободы – стальная игла, вонзающаяся в небо, символизирующая единство Двенадцати Миров. Обелиск покрывали барельефы, картины величайших сражений и побед Содружества. То тут, то там из него выступали носы космических линкоров и дула пушек. Между уровнями площади носились стеклянные лифты, перевозившие пассажиров. Дамиру это напомнило торговый центр на родной Аркадии, только разросшийся до размеров целой площади.

Он остановился. Погружаться с головой в сумасшествие центральной площади Дамир не собирался. Ему требовался тихий, укромный уголок, где мог бы посидеть, подумать над сложившейся ситуацией и принять решение, как жить дальше. Первую мысль – позвонить дяде Игнату и сделать чистосердечное признание – отмел сразу, как упадническую и неконструктивную.

Дамир двинулся в обход площади по кругу и вскоре нашел маленький проулок между домами. Скользнув в него, через несколько минут оказался на тихой улице. Вскоре заметил неброскую вывеску трактира «Проходимец» и увидел в этом знак судьбы. Он сам чувствовал себя проходимцем на этом чужом празднике жизни. Здесь он может уединиться за дальним столиком и за кружкой пива подумать о смысле жизни.

Приняв решение, Дамир переступил порог заведения и погрузился в полусумрак. Ожидал чего-то вычурного и броского, а оказался в обыкновенном трактире, заполненном веселыми людьми; с барной стойкой, уютными деревянными столами под круглыми тканевыми куполами, напоминавшими шатры. Лишь большая черная фигура человека в костюме, широкополой шляпе и с обнаженной шпагой, стоявшая возле барной стойки, напоминала о названии трактира. Дамир выбрал место вдалеке от посторонних глаз. Не успел приземлиться за столик, как перед ним развернулось виртуальное меню. Сделал заказ: кружку светлого пива и две лепешки с острым сыром. Вышло вполне бюджетно, но он не обратил на это внимания. Даже если сейчас ему выплыл бы счет в триста рублей, Дамир его бы и не заметил. В голове вертелись события последнего часа. Затаившиеся чувства и эмоции набухали и грозились пролиться ливнем. Он держал себя в руках, но силы были на исходе.

Кружка с пенным пивом появилась как по волшебству, следом за ней на столе возникли и лепешки. Дамир припал к прохладному горькому напитку, чувствуя, как на время гроза отступает.

В «Проходимце» народу было немного. В нескольких метрах от него за столиком шумела подвыпившая компания из пяти человек. Выглядели они вычурно. Лицо каждого пересекали две красных полосы. Одна проходила через глаза и означала: «Помню кровь», вторая пересекала рот и означала: «Жажду мести». Дамир кое-что слышал об этом явлении. Они называли себя «Меченые лица» и представляли молодежно-политическое движение, выступавшее «за независимость Двенадцати Миров от диктатуры Содружества». Так гласил их программный лозунг. Дамир раньше не сталкивался с мечеными. На родной Аркадии подобной заразы не было.

За другим столиком в одиночестве сидел молодой человек лет тридцати: короткие черные волосы, большие темные глаза на открытом бледном лице, большой с горбинкой нос и аккуратные усы. Его лицо вызывало доверие, располагало к себе. На нем была белая рубашка, поверх которой сидел коричневый кожаный жилет, рядом на столе лежал черный берет с золотой кокардой. Кажется, незнакомец – гвардеец из «Золотого корпуса». Ядреная смесь: меченые и гвардеец в одном трактире.

«Быть беде», – подумал Дамир, но тут же обо всем забыл. Перед глазами всплыло бледное мертвое лицо Олега Маратова.