Не скажешь ведь, что такого же плана на моей памяти были правозащитники ельцинского периода, исходившие ядовитой слюной от одного лишь положительного высказывания про что-нибудь русское. Впрочем, правозащитники и прочие поборники прав меньшинств – они все такие, на всю голову ушибленные, в «благополучной» Европе их и в прошлый раз тоже навалом было. Так что не первая она, та Грейнджер, и не последняя.

Холмы за окном превратились в горы, начало смеркаться.

Дверь в купе открылась снова. На этот раз вошли трое, один чрезвычайно бледный и худой, без малейшего признака загара на холёной морде лица, причём похоже на то, что ещё и накрашенный, точно выходец из какого-нибудь благородного аристократического петушатника[21], и при нём двое с выражением лиц «а еще я туда ем» и комплекции соответствующей. Петушок, видать, типа местный авторитет, а эти двое громил при нем – типа охранники.

- Это правда? – с порога заявил петушок. – По всему поезду ходят слухи, что здесь едет Гарри Поттер. Так это ты?

- А чё надо-то?

- Это Крэбб, а это Гойл, – бледнолицый представляет своих бугаёв. – А меня зовут Малфой, Драко Малфой.

М-да, а говорит-то как манерно, слова растягивает, ну точно петушок, и место ему – возле параши. Даже подсвечивается сей персонаж голубоватым цветом, как предупреждение: «Руками не трогать!» Ну, так и не будем трогать, поскольку не положено, в смысле кулаками бить не будем, для этого орудия труда есть.

- Ты скоро поймёшь, что одни колдовские семьи лучше других, Поттер, – продолжает тем временем Малфой. – Лучше не заводить друзей не того сорта. И я могу тебе в этом помочь.

- Интересно, мсье, и кого Вы имеете в виду под понятием «не того сорта»? – шипящим тоном вопрошаю его.

- Да вот… хотя бы вот этих, что рядом с тобой, – воротит носом бледнолицый. – Я не ожидал от тебя, Поттер, что ты будешь водиться с жидёнком и всяким магглоподобным отродьем.

- А ну-ка, повтори, что ты сказал? – вот чувствую, что начинаю закипать. – Ты, это, за базар-то отвечай, в натуре, ты кого отродьем-то обозвал, э?

- На твоем месте я был бы осторожнее, Поттер, – отвечает мне петух. – Если ты не будешь повежливее, то можешь кончить так же, как твои родители. Они тоже не знали, что для них хорошо. Будешь водиться с грязнокровками и предателями крови – сам станешь таким же.

- Деточка, а Вам не кажется, что Ваше место возле параши? – спрашиваю его.

- Что ты сказал?

- Значит, так, слушай сюда, фраерок бледнолицый, и потом не кукарекай, что не слышал. Ты, это, сам за базаром следи, а то от звонка до звонка под нарами будешь чалиться, понял, петушок-золотой гребешок? Я своим корешам верю как себе, они порожняк гнать не будут. А вот ты ежели будешь едальник свой гнилой разевать не в тему да гнать пургу, так огребёшь рано или поздно по полной программе. Так что завали хлебало и не возникай, здесь тебе не тут и чморить правильных пацанов чревато. Понял, редиска?

Крэбб и Гойл понимающе переглядываются. А вот бледнолицый, похоже, так ничего и не понял.

- Ты за это ответишь, Поттер!

- Сколько я зарезал… Сколько перерезал… Сколько душ невинных загубил… – прохрипел я, подойдя достаточно близко. – МОРГАЛЫ ВЫКОЛЮ! – вдруг заорал я на него, прищурил левый глаз, состроил «козу» в стиле незабвенного Леонова из всем известного фильма и начал надвигаться на троицу.

Теперь до бледнолицего таки дошло, что здесь не шутят. Побелев сильнее снега, если бывает снег с голубым оттенком, Малфой выскочил из купе, увлекая за собой обоих своих быков, и унёсся куда-то вдаль, вопя дурным голосом на весь вагон: «Памагите! Хулиганы зрения лишают!»

- Жёстко ты с ними, – хмыкнула Дора. – Это что ты сейчас имел в виду? Как ты с ними разговаривал?

- Так, как им будет понятно. Петухами, к твоему сведению, именуют не только самцов домашней курицы, но и любителей своего же пола, и в определённом обществе такие особи имеют низшее положение из всех возможных. Вон, в России, я читал недавно, так по всей стране, дают там за это не менее пятнадцати лет сибирских лагерей с последующим пожизненным лишением всех гражданских прав, и даже для так называемой «культурной богемы» исключений не делают…

- Правильно ты их, – добавляет Тони. – Петух, как есть он напыщенный петух.

- Во-во, и место ему – под нарами. «Того сорта», «не того»… Сам он, мать его, «не того»!

- Не ожидала я от тебя такого, – задумчиво промолвила Дора, чтобы затем широко улыбнуться. – Вот так вот непринуждённо, без лишнего политеса опустить с небес на землю такого напыщенного аристократа, как Малфой! Я же немного знаю, что он такое есть, мама про них сколько рассказывала, это же её родной племянник!

- Ну, указать ему на неподобающее поведение – это всегда пожалуйста, а вот опускать… Опускать, Дора, его на зоне будут, если он до неё доживёт, с такими-то замашками.

- Вот именно. А мы ему поможем, попасть туда, в смысле. Но всё же… Малфои, эта семья в волшебном мире одна из самых богатых!

- Короче, пишем: тягу к воровству и насилию гражданин Малфой приобрёл с рождения, – говорю я, и всё купе грохнуло смехом.

- Вот умеешь ты, Гарри, так завернуть… – утирая слёзы, смеётся Дора. – Ладно, давай собираться, похоже, подъезжаем.

Поезд и в самом деле тормозил. По громкой связи объявили: «Уважаемые пассажиры, мы прибудем в Хогвартс через пять минут. Просим оставить свой багаж в поезде, его доставят в школу отдельно». Ну да ладно, стаскиваю с полки чемоданы, свой и Доры. Достаю из сумки динамо-фонарик, пробую, как горит.

- Даже переодеваться не будешь? – ехидно спрашивает Дора.

- А зачем? Правила существуют, чтобы их нарушать, тем более такие вот беспричинно надуманные, с потолка взятые и из пальца высосанные.

- Точно! Правильно мыслишь! – вскакивает Дора. – Нет, я точно наконец-то встретила родственную душу! Это же одна из моих главных заповедей! Так держать, Гарри, вместе мы поставим эту школу на уши!

Покидаем купе, так, как и были. За нами, тоже в повседневном наряде, выходят Тони и Шеймус. Когда вагон всё-таки остановился, выходим на перрон, проталкиваясь сквозь густую толпу желающих поучиться разумному, доброму, вечному и прочему всякому, и оказываемся на выложенном брусчаткой перроне.

- Первокурсники! Первокурсники! Идите все сюда! – кричит стоящий чуть дальше бородатый верзила трёхметрового роста, размахивающий большим керосиновым фонарем.

- Давай, Гарри, увидимся! – шепчет мне Дора и уходит туда, куда идут ученики постарше. А мы с Тони и Шеймусом подходим к великану.

- Все собрались? Первокурсники! Первокурсники! Давайте все сюда! Все за мной, смотрите под ноги! – кричит великан, уходя куда-то во тьму.

Это он хорошо придумал – под ноги смотри! Тут в кромешной тьме ещё попробуй что заметь! Достаю фонарик, включаю, освещаю себе дорогу. Хм, горит исправно, несмотря на все вопли насчёт обратного. Сбрехнули, что ль, маги-волшебники? Рядом пристраиваются еще несколько ребят и девчат.

- Ещё секунда, и вы все увидите Хогвартс! – кричит великан. И впрямь, выходим на берег большого озера, на другом берегу которого, на высокой скале, стоит громадный замок с многочисленными башнями. Девочки впечатлительно охают и ахают.

- Не более четырёх человек в лодку! – говорит великан, показывая на множество мелких лодок, по виду едва ли больше плоскодонок, на которых у нас рыбу ловят. Сажусь, рядом пристраиваются Тони и Шеймус, четвёртым оказывается мальчуган, назвавшийся Терри Бутом. Представляемся сами, и я приятно удивлён, что новый знакомый не стал сразу же смотреть мне на лоб в поисках того, чего там нет.

Великан сел в собственную лодку, и крикнул: «Вперёд!». Пересекаем озеро, как – не понял, ни вёсел, ни мотора в лодках нет. Замок становится все ближе и ближе, заходим в пещеру под ним, где оказывается пристань, к которой мы и причаливаем.

- Эй, ты, это твоя жаба? – кричит великан, обходящий лодки, пока мы поднимаемся к воротам.

- Тревор! – кричит давешний любитель земноводных, протягивая руки и получая в них большущую буро-зелёную жабу. Вот раззява, блин, как он её потерять-то мог? Не жаба, а чистая зверюга размером с кроссовок сорок шестого размера, не меньше. Специально хотел бы – не наступишь, побоишься.