«Вежливые люди» передвигались по дорогам на «Ленд-Роверах», перекрашенных в камуфляж без каких-либо знаков различия, и на грузовиках, происхождение которых было невозможно определить. Статус их оставался непонятен большинству до самого конца, но везде, где «вежливые» появлялись, как бы сами по себе прекращались все стычки, драки и выступления.

Результат деятельности «вежливых» стал заметен сразу. Первый же «поезд дружбы», посланный с Майдана на подавление восставших шотландцев, был остановлен на пограничном блокпосту. Пока шотландские ополченцы проводили досмотр, локомотив отцепили от поезда и угнали неизвестно куда. Вагоны трясли долго, в процессе этого изъяли полтора грузовика всевозможного оружия. Стволы и ножи, вестимо, у всех пассажиров отобрали, пустые вагоны развернули поперек путей, перегородив движение. А самих пассажиров, которые не прошли фильтрацию, прогнали в обратном направлении, причем пешком.

Старушка Британия завопила как оглашенная. Мейджор заявил протест, открытым текстом обвиняя «шотландских сепаратистов» в том, что они нарушили железнодорожное сообщение Лондона с Эдинбургом, разгромили пассажирский поезд и выгнали пешком в сторону Англии пару сотен «онижедетей». Шотландцы, как водится, вопли Мейджора проигнорировали, более того, приняли закон, по которому в случае победы на референдуме сторонников отделения уже на следующий день после референдума по всей территории Шотландии автоматически прекратится действие всех британских законов, а королева Елизавета лишится всей власти над шотландцами.

И вот настало девятое, момент истины. Рано утром в Хогсмиде открылся избирательный участок, и туда валом повалила толпа народа – голосовать.

У нас до участия в выборах были допущены только ученики седьмого курса, как достаточно долго прожившие в этих местах, но таких со всеми этими перипетиями, приводившими то к отъезду, то к выбытию в результате драк, поножовщины, квиддича и других чрезвычайных происшествий, осталась сущая малость.

Мы с моими невестами и примкнувшей к нам Миленой по прямому распоряжению товарища полковника весь день провели на пароходе – нас не должно было быть даже видно близко от участка. Так что сидели мы в нашей каюте, пили чай, девчонки любовались весенним пейзажем, а я – девчонками, любовавшимися весенним пейзажем.

- Как думаешь, к чему всё это приведёт? – спросила Аврора.

- Вероятнее всего, шотландцы всё-таки решат отделиться. Но, судя по настроениям в Лондоне, добром отпускать шотландцев не собираются категорически.

- Так что, быть войне?

- Она уже идёт, Аврора. С тех самых пор, когда началось всё это безумство на Трафальгарской площади. Как угли в костре, тлело, тлело и, наконец, прорвалось наружу. Хогвартс близок к границе, так что я ожидаю, что и здесь тоже будет твориться что-то похожее.

- А как поступать нам?

- Пока наши корабли стоят здесь, наши в обиду не дадут, а я тем более. Пока у меня патроны не кончатся, буду вас прикрывать, зубами грызть стану и морды бить, но пока жив, в обиду не дам.

- Не говори так! – раскрыла глаза Милена. – Ты ведь нужен нам… всем нам… – она аж покраснела, но преодолела своё смущение и поцеловала меня. Остальные кивнули.

- В самом деле, что у тебя за мысли уже такие? – картинно нахмурилась Дора. – А о нас ты подумал? Куда мы без тебя?

- Мне-то без вас тем более некуда!

- То-то же, – улыбнулась Дора.

- А всё-таки, как же они проголосуют? – спросила Света.

- Вскрытие покажет, девчонки, – отвечаю им. – Вроде бы более боевой настрой был у тех, кто за отделение. Завтра узнаем.

Ответ на этот вопрос мы узнали на следующий день, утром. Шотландский народ проголосовал вполне себе вежливо, но настойчиво. Число сторонников восстановления независимости и расторжения унии составило семьдесят два процента, двадцать пять оказались против, ещё пять процентов бюллетеней признали испорченными. Нужный кворум был достигнут и с лихвой превзойдён, так что сторонники независимости решили ковать железо, не отходя от кассы.

Как только результаты выборов стали известны, лидер Шотландской Национальной партии Фергус МакРой сделал широковещательное заявление, тем же утром ставшее достоянием публики:

«Братья шотландцы!

Сегодня – исторический день. Вчера мы с Вами решали, по какому пути пойти нашей маленькой и гордой стране, быть ли нам и дальше колонией англичан или строить свое собственное независимое государство. И я счастлив, что вы поддержали нас, вы сказали свое решительное «Нет!» английской короне и её лживым законам. Вы сказали «Да!» нашей шотландской независимости. Именно поэтому день сегодняшний, десятое апреля, отныне и навеки будет отмечаться в нашей стране как День восстановления независимости шотландского государства. И так будет, потому что сегодня я, опираясь на волю избравшего меня народа, провозглашаю создание нового независимого государства – НАРОДНОЙ РЕСПУБЛИКИ ШОТЛАНДИЯ! С сегодняшнего дня англичане более не имеют над Шотландией никакой власти, и их законы на нашей земле больше не действуют. Мы напишем свои законы, где будет учитываться воля народа, воля гордых жителей Шотландии, триста лет желавших свободы и в конце концов получивших её. В нашей стране отныне не будет места аристократам, нажившимся на горе простых людей! Свое счастье мы построим сами! Да здравствует свободная Шотландия!»

Восторженный вопль сотен глоток был ему ответом. На ратуше Эдинбурга торжественно пополз вниз британский «Юнион Джек», чтобы потом на освободившемся флагштоке взвился в небо новый, синий с белым косым крестом шотландский флаг.

На импровизированной трибуне выступил местный авторитет, киноактёр Шон Коннери, давно и прочно известный как горячий сторонник независимости Шотландии, и его приветствовали не меньшими воплями и аплодисментами, чем лидера победившей партии.

Английский премьер-министр Джон Мейджор сразу же заявил о непризнании Великобританией результатов референдума. По словам Мейджора, Шотландия продолжает являться частью Соединённого Королевства, как и являлась со времен воцарения на английском троне короля Якова I Стюарта.

Россия признала самостоятельность Шотландии в тот же день, и в выступлении товарища Романова открытым текстом говорилось, что итоги голосования есть результат волеизъявления шотландского народа, возжелавшего восстановление своей самостоятельности. Так что ежели народ пожелал, быть по сему, ибо в России все важнейшие вопросы решаются тоже только таким же образом.

Вслед за Россией шотландскую независимость признали Ирландия, Германия, Швеция, Норвегия, Нидерланды, и далее по списку страны «красной» коалиции. Вождь Кубы пламенный команданте Фидель и вовсе задвинул на площади Гаваны небольшую речь, часа так на три, где не пожалел грязи, вылитой на английских капиталистов и аристократов.

А вот Британия, в той её части, где после референдума сохранилась власть Лондона, погрузилась в траур. Не вынеся позора, утром десятого апреля скоропостижно скончалась королева Елизавета II. На освободившееся место уселся наследник, принц Уэльский Чарльз, принявший тронное имя Карла III, короля Великобритании и Северной Ирландии, даже несмотря на тот уже свершившийся и очевидный факт, что под властью свежеиспечённого короля остались только Уэльс и Англия. Ну, и какие-то оставшиеся колониальные владения и доминионы в Китае, Индокитае и Океании ещё сохранили приверженность прежнему курсу, но добираться до них благородным сэрам становится всё сложнее и сложнее. Индия-то потеряна, и летать через её территорию гражданские самолёты не могут. В Африке и вовсе творится чёрт-те что, на севере зверствует корпус «Африка», окончательно придушивший всех непокорённых бедуинов и теперь успешно умножающий на ноль набегающие через пустыню орды, южноафриканцы и родезийцы на юге тоже не церемонятся, а связь с Гвинеей, Дагомеей, Сомали и прочими владениями короля потеряна окончательно.

Мир облетели фотографии и видеосюжеты, изображающие безутешного короля Карла, пришедшего прямо на Трафальгарский Майдан и попросившего тамошних активистов отомстить за смерть его матери и позор династии. Призыв к мести был встречен с огромным воодушевлением, и король вслед за остальными прыгал возле костра и орал: