Правитель размышлял. Высказанное Крулем так легко и скоропалительно давно былозатаенной мечтой, продумывалось не одну ночь. О Гавайях он знал много, может быть,больше других; собранное крепко держал в памяти. Дело колоний, неотступная забота опропитании, малолюдство каждый раз отодвигали назад его планы, требовали всех сил.

Умный Томеа-Меа тоже искал встречи. После битвы в Моко-Гуа, победы над Ко-Ике-Ули, властелином островов и своим двоюродным братом, новый король хотел дружбы сБарановым. Щедрый и добродушный, заглазно подарил ему остров, выстроит моран коралловую хижину на берегу лагуны, окружил ее изображением богов. Пору дождей сампроводил в том дворце вместе с женой Кепуо-Лани, дочерью убитого деспота. В правителерусских колоний видел силу и доблесть возможного союзника Страх перед Барановым иуважение к нему всех моряков, проходивших на своих кораблях мимо Гавай, увеличивализаинтересованность короля. Но встретиться не удавалось.

Вчера еще был разговор с Павлом и Кусковым. Гавайские острова и Калифорния моглидать продовольствие для всех заселении компании от Ситхи до редута св. Михаила за Полярныйкругом. Зерно и картофель можно было посылать даже в Охотске.

Управимсяпоедешь, Иван Александрович,задумчиво сказал он помощнику.

Губленого губить нечего,ответил Кусков.Попробую.

Помощник правителя до сих пор не мог простить себе исчезновения 0Кейля. Он обшарилпочти все бухты Китайского моря заходил по пути в Макао, но корсар окончательно сгинул.Один только раз, в португальской таверне, наткнулся Иван Александрович на следыпограбленной рухляди. Танцовщица Ли-Сян плясала перед матросами, и вся одежда еесостояла из серебристой шкуры секача, обернутой вокруг бедер. Кусков купил ночьтанцовщицы, чтобы найти знакомую метку. Девушка потом долго плакала от оскорбления.Русский швырнул горсть пиастров на приготовленное ложе, схватил мех кота и ушел избамбукового жилья. Однако шхуна пирата снова осталась неуловимой.

Павел был рассеян и против обыкновения плохо слушал. Потом, сославшись нанеобходимость закончить крепление вант на новом судне, торопливо ушел. Вчера, посленеожиданной встречу с Наташей, почувствовал, как дорога ему молчаливая, суровая навид, его синеглазая спасительница. Свидание вышло коротким недоговоренным, но сердцеподсказывало радость.

По возвращении Баранов главным своим помощником по-прежнему оставил Кускова,Лещинскому поручил лов трески и сельди и заготовку дров.

Провиантским комиссионером будешь,шутливо сказал он разочарованномуавантюристу. На тебя вся надежа.

Один Павел не получил точного назначения, но правитель брал его с собой повсюду,советовался с ним, доверял самые неожиданные дела, словно испытывая будущего своегопреемника! Так, по крайней мере, он думал и так хотел. Уход крестника с совещанияогорчил Баранова. Он ничего не сказал Павлу, сразу же отпустил Кускова и долго одинходил по залу. Потом позвал Луку и вместе с ним до конца дня копался на грядах за домом,где в наносной земле были посажены пробные картофель и репа. Bce было его заботой.

...Круль наконец оторвался от карты, несколько раз передвинул очки, пробежался доокна и обратно, затем, не останавливаясь, повернул к правителю. Забытая нитка болталасьу него на ухе.

Кураж! С нами богг!.. Если вы будет дават один судно, мы будет сделат там целыйгород.

Он снял очки, пучеглазый и маленький, уселся против Баранова, хлопнул себя поколеням.

Вот. Бути верни мои слова. Я ест Иохим Круль, поданный нашего великого государа.

Затем, понизив голос до шепота, выставив перед самым носом длинный, грязноватыйпалец, лекарь сказал таинственно и хитро:

Вы не знайт вся ситуаций. Европейский континент ест опасност новы революция.Государ уступает на Ближни Восток, англичане смотрит через пальц на Дальни... Мы будемверни сосед.

Баранов молчал. Не для политики и кабинетов трудился, думал, мечтал. Народу и России,истинному отечеству искал доли...

Он не успел ответить. В горницу вошел Кусков. Не снимая шапки, то застегивая, торасстегивая пуговицу кафтана, Иван Александрович остановился у самого входа.

Александр Андреевич,сказал он тяжело и медленно.Там фрегатный мичман, тотсамый, бесчинствами занимается. И приятели с ним... Будошника с палисада скинули«накараул» не взял. Двух колошских баб прихватили, ключи от рому у Серафимы вырвали.Кладовку открыли...

Кусков передохнул, не в силах справиться с накопившимся возмущением. Круль забыло беседе, с любопытством привстал, глядя снизу вверх на взбудораженного великана. Потомобернулся к Баранову.

Правитель продолжал молча сидеть у камина. Уже не один день стоял корабль в гавани,но командир держал себя так, словно прибыл в иноземный порт. Никто не являлся зараспоряжениями, корабль до сих пор полностью не разгрузили. Капитан-лейтенант не желалподчиняться гражданскому чину, да еще купцу... Рагозинская братия совсем пересталастесняться, особенно после того, как командир фрегата отменил приказ об аресте мичманаи поссорился со своим помощником.

И это было в те дни, когда корабли Лисянского, Хвостова и Давыдова прославлялирусское имя, когда каждое судно из Санкт-Петербурга, Кронштадта правитель ждал сгорделивой радостью и мечтал поставить в пример всем чужеземцам, показать диким...

Прикажи арестовать виновных,сказал наконец Баранов.

Он произнес это тихо, спокойно, словно отдавал обычную команду. Но и Кусков, иКруль заметили, как осунулось его лицо, еще больше сгорбилась спина.

Распоряжение было такой необычайной важности, что Кусков на минуту опешил. Потом,спохватившись, направился выполнят приказ. Зато доктор Круль ликовал. Заносчивостьофицеров его мало трогала, во время пути он достаточно успел перессорить и: между собой,но твердость, выказанная Барановым, сила дух и воли убедили его окончательно, чтоправительчеловек, с которым можно совершать большие дела. И кроме того, разыгрывалсянастоящий скандал. К ним бывший лекарь всегда был не равнодушен.

После ухода Кускова в зале стало совсем тихо. Билась о стекло и звенела жирная зеленаямуха, треснуло просыхающее бревно Баранов сидел к доктору спиной, и теперь виднобыло, как напряглись все его мышцы. Точно правитель ждал нового удара.