— Далеко… — Эйдан слабо улыбнулся и закрыл глаза, снова проваливаясь в благодатную темноту…
***
Эйдан слышал, как Доусон открыл дверь в его темницу и в четвертый раз (За сутки? Дни? Он понятия не имел…) спустился по ржавой лестнице.
После третьего захода владелец паба сделал довольно большой перерыв. Во-первых, он решил все же немного вздремнуть. Так и сказал: «Что-то я утомился, пойду, прикорну пару часиков. Не скучай, малыш». Во-вторых, не остановись он — возможно, уже и не к кому было бы спускаться. Но, как видно, время ирландца еще не пришло.
Эйдан никак не отреагировал на его появление. Обессиленный, измученный, он сидел, низко опустив голову. С разбитых губ срывалось прерывистое хриплое дыхание, явно говорящее о переломанных ребрах. Он испытывал невероятные муки, но Стив ни разу не услышал от него вскрика боли. Лишь глухие, сдавленные стоны прорывались сквозь стиснутые изуродованные зубы. А еще, Эйдан смеялся…
Владелец паба подошел, приподнял его голову за слипшиеся, потускневшие кудряшки и заглянул в то, что, еще совсем недавно, было красивым лицом. Эйдан тихо застонал.
Доусон со злостью дернул его за волосы. Проклятый упрямый щенок уже мало чем напоминал того безбашенного красавца, которого хозяин паба так хотел. Истерзанный — Эйдан фактически умирал, но, каждый раз, с трудом приходя в себя, он начинал смеяться над своим мучителем, доводя до бешенства.
— Ничего, недолго осталось… — еле слышно прошипел Стив и усмехнулся.
Достав небольшой нож, он склонился над ирландцем и перерезал скотч, потом вынул ключи и щелкнул замком наручников, полностью освобождая своего пленника.
Эйдан, лишившись своеобразной привязи, покачнулся и неуклюже свалился на пол. Доусон плеснул на него холодной водой из ведра и тихо рассмеялся.
— Подъем, малыш, папочка вернулся…
Тернер болезненно закашлялся и попытался привстать, опираясь на руки, но они задрожали, не выдерживая его веса, и ирландец с тихим болезненным вздохом опустился обратно.
Стив присел рядом с ним на корточки.
— Ты не представляешь, насколько жалко сейчас выглядишь.
Эйдан приоткрыл щелочки опухших глаз и криво улыбнулся.
— Скажи еще что-нибудь, Стив. Мне так приятно слышать, как ты шепелявишь, — превозмогая боль в груди, он попытался улыбнуться еще шире. — А, может, хочешь меня трахнуть? Я не буду сопротивляться, обещаю. Ах, да… я забыл, ты же больше не можешь. Какая жалость… Тогда, возможно, хочешь поцеловать меня в задницу?
Доусон зло рассмеялся и схватил его за спутанные волосы.
— Ну, надо же! Какая длинная речь! Я вижу, ты хорошо отдохнул. Все еще пытаешься веселиться, малыш? Хм… Молодец. Интересно, что бы сказал на это твой маленький киви? — он ухватил ирландца за подбородок и заглянул в глаза. — Наверное, гордился бы тобой. Он очень тебя любил, судя по всему. Даже не представляю, чего ему стоило придти ко мне и разыграть спектакль с приглашением на съемки. Да уж… Сильный был человек… Ты понимаешь, о чем я? — Стив вопросительно приподнял одну бровь и вкрадчивым голосом закончил: — Тебе все еще весело, Эйд?
Эйдан смотрел на него безразличным взглядом, продолжая криво улыбаться, пока до него не дошел смысл слов, сказанных Доусоном. Улыбка сползла с его лица, он медленно моргнул и чуть дернул головой, пытаясь высвободиться из мерзких пальцев.
— Был?.. — еле слышно выдавил ирландец и захлебнулся воздухом. Судорожно открывая рот, он схватил Стива за футболку. — Был?.. Ты… мразь… что ты сказал?..
Мужчина сильнее сжал его подбородок.
— Что слышал. Добавлю только, что я проявил к нему уважение, которое он вполне заслужил. В отличие от тебя, малыш. Далеко не каждому удавалось провести меня. Ему удалось, и не раз. — Стив с издевательской улыбкой смотрел в ореховые глаза, откровенно наслаждаясь ужасом, плещущемся в них. — Но, думаю, тебя немного утешит тот факт, что Дин О’Горман ушел в мир иной очень быстро, и совсем не мучаясь.
Судорожный вздох отозвался острой болью в покалеченных ребрах, но Эйдан не обратил на нее никакого внимания.
— Нет… нет… Он улетел домой. Он улетел! Ты лжешь… ТЫ ЛЖЕШЬ!!! — закричал он, сминая ткань на груди Доусона, — ТЫ ЛЖЕШЬ, ТВАРЬ!!!
Усмехнувшись, Стив поставил перед ним маленький неказистый горшочек, слепленный из красной глины.
— Узнаешь? Это было в его кармане. Я взял его себе на память. Думаю, эта симпатичная вещица будет прекрасно смотреться в моем кабинете.
— Нет…
Ирландец протянул руку и бережно дотронулся до дорогого подарка. Его сделали руки Дина. Руки, которые так много умели: настраивать выдержку, писать картины, готовить невероятно вкусные обеды и еще множество прекрасных вещей, которыми Эйдан не переставал восхищаться. Руки, которые дарили ему тепло, любовь и нежность. Руки, которые обнимали, дразнили, ласкали и останавливали. Руки, которые спасли его никчемную жизнь… А он?.. Чем он отплатил этим рукам? Тем, что они больше никогда ничего не смогут сделать?.. Никогда и ничего.
Эйдан сжал горшочек и поднес к глазам. Разглядев на рыжей поверхности несколько бурых смазанных пятнышек, он замотал головой. Кровь Дина?.. Нет. Не может быть. Этого не может быть!
— Этого не может быть… — прошептали разбитые губы.
— Все еще не веришь? — Доусон усмехнулся и, достав телефон, сунул его под нос Тернеру, — Смотри…
Эйдан не хотел смотреть. Не хотел, но взгляд сам упал на светящийся экран.
— Нет… Дино…
Ирландец оттолкнул руку, держащую телефон. Хрипло дыша, он снова попытался встать и глухо зарычал, понимая, что не сможет этого сделать. С болезненным вздохом он опустился на пол и замер, застывшими глазами глядя перед собой и ничего не видя.
Господи, почему он не умер? Почему его истерзанное тело упрямо продолжало жить? Почему его глаза не закрылись навсегда и позволили увидеть то, чего быть никак не могло?.. А потому — он должен был стать не просто виновником, но и свидетелем смерти своего любимого. Он должен был это увидеть. Чтобы больше никогда не знать покоя. Ни на земле, ни в аду, где его уже однозначно ждали…
Горькие слезы хлынули из ореховых глаз. Протяжно застонав, Эйдан прижал к губам горшочек, даря через шершавый бочок последний поцелуй тому, кого так любил и кого так подвел.
— Нет… Дино… Дино… Нет! НЕЕЕЕЕТ!!!
Крик взметнулся под каменный сырой потолок. Страшный, нечеловеческий, полный невыносимой муки и страдания — он заметался, словно подбитая птица, эхом отражаясь от равнодушных стен, и затих. Эйдан думал, что сможет вытерпеть любую боль? Он ошибался. Тяжело дыша, он зажмурился и снова закричал…
_____________________________________________________________________________
Легкая пощечина заставила его умолкнуть и открыть глаза.
— Господи, Эйд! Что с тобой?! Успокойся! Это сон! Это всего лишь сон! — встревоженный Дин крепко обнял его и успокаивающе погладил по спине.
Сквозь пелену слез Эйдан увидел склонившееся к нему лицо хорошенькой стюардессы.
— Боже… мистер, с вами все в порядке?
— В порядке, в порядке! Моему другу всего лишь приснился кошмар. Все в порядке. Извините, — Дин повернулся к обомлевшим пассажирам. — Извините, пожалуйста. Все в порядке.
— Извините, — пролепетал Тернер и уткнулся фотографу в плечо. — Все хорошо. Все на самом деле — хорошо. Ох, Дино… это был сон… Сон!
О’Горман погладил его по шелковистым кудряшкам.
— Господи, Эйд! Что это было? Половина самолета, наверное, обосралась от твоих воплей, уж извини за выражение. Хорошо, что мы уже приземлились, а то народ мог бы подумать неизвестно что… Ты так кричал!
— Мне приснилось, что Доусон убил тебя, — зашептал ему на ухо Эйдан, — Что его люди схватили меня на выходе из метро, а тебе удалось спастись. Но потом… потом…
Он затрясся в беззвучных рыданиях.
Дин отстранился и, взяв его лицо в ладони, внимательно посмотрел в испуганные ореховые глаза.
— Да-а… Похоже, нам предстоит долгий и интенсивный курс реабилитации, после всего случившегося. И я даже знаю, каким будет наш первый шаг.
