Марк с ужасом посмотрел на темное пятно, расползающееся по футболке, и замотал головой.

— Все будет хорошо, — прошептал Рори, мягко улыбаясь ему. — Это просто царапина. Все будет хорошо, только сделай, как я прошу.

— Нет!

— Пожалуйста, Марк. Уходи. — Он поискал глазами окровавленный кирпич, потянулся к нему и сжал в руке. — Я объяснюсь с полицией. Без твоего присутствия мне будет гораздо проще это сделать. В конце концов, это была самооборона, как ни крути.

— Рори, нет! Это я убил! Я! Нет, я не позволю тебе!

— Не кричи… Подумай о сестре, Марк. Ты хочешь, чтобы она оказалась в приюте, потеряв последнего родного человека? — Маклафлин прижался затылком к стене и прикрыл глаза. — Делай, что я говорю, не тяни время…

Он болезненно поморщился, прижимая руку к ране.

— Все будет хорошо, я выкручусь. Я знаю, что им сказать. — Он слабо улыбнулся. — Не забывай, я — адвокат, пусть и не практикующий, меня учили обманывать…

— Нет… Я не оставлю тебя, не смей просить об этом.

— Конечно, не оставишь… Ты просто пойдешь за помощью, — он сжал дрожащую руку Волчонка. — Сделай, как я прошу, и мы будем вместе… только так мы сможем быть вместе…

«Я очень на это надеюсь», — подумал Рори, из последних сил пытаясь отсрочить падение в обволакивающую холодным дыханием смерти темноту, уже выпустившую уродливые щупальца и с каждой секундой подступающую все ближе.

— Быстрее, Марк…

— Я люблю тебя, — прошептал Марк, приникая к его губам и глотая слезы.

========== Две чашки кофе ==========

Несмотря на изнуряющую жару, обволакивающую побережье и маленький городок с раннего утра и настойчиво проникающую сквозь настежь открытое окно с невесомыми, колышущимися на легком ветру занавесками — он проснулся в холодном поту. Звук сирены, мгновение назад вопящий в голове, быстро затихал, растворяясь в душной реальности неясными отголосками, перекатываясь где-то между ушей призрачным эхом и вызывая чувство… скребущее такое чувство. Сродни чувству вины. Словно он что-то сделал не так. Он знал, что это глупость. Он все сделал, как надо, как было единственно правильно.

В очередной раз, успокоив себя этой мыслью, он провел ладонью по мокрому лицу, скосил взгляд на пустую половину кровати и, тихо вздохнув, поднялся.

Надо вызвать мастера, чтобы починить этот гребаный кондиционер, потому что еще пару ночей в удушающей жаре с ее такими же удушающими кошмарами — и он сойдет с ума. Слишком уж яркие и реалистичные эти кошмары. А он-то думал, что избавился от них навсегда. Еще год назад он так думал, вернее, надеялся. Но как бы ни так. Минул еще один год, и сны вернулись. Как и последние пару лет, исключительно в середине лета, как жестокое напоминание о том, что произошло в эту замечательную пору года. Пору ярких красок, пряных запахов, теплого ветра, безбашенных танцев и сладкой любви. И еще — боли…

Прошлепав босыми ногами по прохладной мраморной плитке, он прошел в огромную ванную и, включив воду, поднял глаза на резное зеркало, задумчиво уставившись на свое отражение. Все неплохо. Все совсем неплохо. Он бы даже сказал — хорошо. Тонкая розовая ниточка шрама все же осталась, пересекая левую половину лица от виска до подбородка, немного стягивая кожу и придавая едва заметную асимметрию лицу. Этот «недостаток» внешности, конечно, бросался в глаза, особенно когда он улыбался, но не сказать, чтобы уродовал его. Он медленно провел пальцем по шраму, грустно усмехнулся и, собрав волосы в хвост, полез в душ.

Покончив с водными процедурами, он направился в кухню. Пошире распахнув двери, ведущие на маленькую террасу и впуская легкий ветерок, он установил на подставку кофемашины две чашки. С некоторых пор это вошло в привычку, стало намертво закрепившимся утренним ритуалом, избавиться от которого он не мог, да и не хотел.

Он грустно улыбнулся. Черная и белая чашки, купленные почти три года назад, со смешными наклейками на боках: на черной — светлый человечек, подставивший язычок под стекающую с края нарисованную каплю, на белой — точно такой же, только темный. Символично.

Он прекрасно понимал, что одна из этих чашек не нужна, пить из нее некому, но нарушать этот не имеющий на первый взгляд смысла ритуал не собирался.

Это — привычка. В течение трех лет он каждый день готовил кофе на двоих. В течение трех незаметно пролетевших лет…

Включив агрегат, он опустился на плетеный стул с высокой удобной спинкой и потянулся к пачке сигарет, лежащей на столе. Он редко курил, но иногда очень хотелось затянуться расслабляющим ароматным дымом. Как сейчас. Щелкнув зажигалкой, он глубоко затянулся и прикрыл глаза, подставив лицо под ласковое дуновение ветра, влетающего через открытые створки террасы. Медленно выпустив дым, он на мгновение замер, прислушиваясь к долетающему шуму моря, а потом полной грудью вдохнул его соленый терпкий запах, принесенный этим ласковым дуновением. Запах, навеявший воспоминания…

Марк стоял на берегу у самой кромки воды, зарывшись ногами в карамельный песок и жмурясь на закатные лучи, окрашивающие бескрайний простор моря в совершенно невероятные перламутровые цвета. Темнеющее небо не спеша приобретало тягучий медовый оттенок, расчерченное бледно-оранжевыми всполохами и взрытое мрачными тучами, расположившимися беспорядочными нагромождениями у самого горизонта. Вечно пронизывающий все побережье ветер ощутимо терял свою силу в выгнутой подковой и закрытой с трех сторон зелеными утесами маленькой бухте. Долетающие с моря порывы ласково трепали его кудри, овевая легким дыханием исстрадавшееся лицо, нежно целуя аккуратные стежки, стянувшие рану.

Ему казалось, что он может простоять так вечность — глядя вдаль и стараясь ни о чем особо не думать. Просто смотреть на завораживающие краски уходящего дня. Но, когда теплые руки обняли его, он нисколько не пожалел о том, что молчаливое уединение с природой нарушено. Наоборот, он прильнул к источнику тепла, прижался к нему спиной, словно пытаясь укрыться, и облегченно вздохнул, уютнее устраиваясь в объятиях.

— Здесь очень красиво.

— Ага, — кивнул Рори, — на этом самом пляже снимали некоторые сцены «Графа Монте-Кристо» 2002 года с Гаем Пирсом в роли Фернана Мондего, посчитав это место более достойным, чем Лазурный берег.

Марк хмыкнул.

— Я не знал этого.

Они замолчали, наслаждаясь чудесным видом.

Солнце село и на побережье начали сгущаться сумерки. Вместе с ними пришла довольно ощутимая прохлада — извечный спутник ирландских вечеров. Рори плотнее прижал к себе парня, согревая своим теплом, и вздохнул.

— Я раскочегарил угли, предлагаю ими воспользоваться. Не знаю, как ты, но я жутко проголодался. Это все морской воздух, наверное.

— Наверное, — согласился Волчонок. — Я не помог тебе, извини.

— Глупости, — Рори ласково провел носом по его шее и зарылся в золото волос. — Пусть тебя ничто не заботит. Я хочу, чтобы ты по возможности отвлекся от всего. От… совсем всего.

Марк грустно усмехнулся и прижал его ладонь к здоровой щеке.

— От совсем всего я не хочу.

Он развернулся, стараясь прикрыть лицо локонами.

— Прекрати прятаться, — проворчал кудрявый брюнет, осторожно убирая мягкие пряди. — Я не устану повторять, что для меня ты все так же красив. Вот только… я боюсь сделать тебе больно. Черт…

Рори покачал головой и, взяв его за руку, потянул к маленькому лагерю, состоящему из большой двухместной палатки, которую, будучи совершенно неопытными туристами, они устанавливали вместе минут тридцать, с хихиканьем пытаясь разобраться в совсем немудреной системе. Рядом с палаткой расположились небольшой раскладной столик и два удобных стула. Немного в стороне стояло барбекю с пылающими углями.

Рори покопался в дорожном холодильнике и выудил упаковку полуфабрикатов.

— Э-э… я не знал, что лучше — курица или стейки, поэтому купил и то и другое. Ты что хочешь?