Марк фыркнул, поудобнее устроил голову на широкой груди и прислушался к биению его сердца. Удар — тихий и наполненный спокойствием — он улыбнулся, еще удар — и улыбка медленно начала сползать с его лица. Он положил ладонь на то место, где лучше всего ощущалось приглушенное, размеренное биение и затаил дыхание. Провести так всю жизнь… об этом можно только мечтать.
Он тяжело вздохнул, перебирая пальцами темные завитки на мерно вздымающейся груди. Сомнение — скользкая, холодная змея — снова начало заползать в его душу, скручиваясь нервной пружиной, готовое запустить свои ядовитые зубы в воцарившуюся в последние пару дней идиллию и разорвать ее в клочья.
— Рори…
— М-м?
— Что будет дальше? С нами?..
Рори пожал плечом и, немного подумав, ответил:
— Я думаю, что еще какое-то время мы попритираемся друг к другу, повытравим из твоей глупой головы разных тараканов. Потом я сделаю тебе предложение, однозначно заслуженное твоими талантами, кулинарными и не только, а ты не сможешь отказать — тараканов-то больше не будет. Мы поженимся, я удочерю Дарину, и мы будем жить долго и счастливо.
— Звучит, словно сказка… — Марк приподнял голову, заглядывая в теплые глаза, прикрытые длинными ресницами. — Но ты ведь сам понимаешь, что так не будет.
— Почему?
— Потому что очень много этих самых «потому что».
— Например?
Волчонок вздохнул.
— Потому что, во-первых, ты не гей. Так получилось, что я соблазнил тебя, но рано или поздно тебе захочется снова стать нормальным человеком… быть с женщиной…
— А сейчас, по-твоему, я — ненормальный?.. — Рори приподнялся.
— Ты не гей, — упрямо повторил Волчонок.
— О! Ну, конечно, кому, как не тебе это лучше знать! И я тебя не люблю, а жалею, да? — Рори сурово посмотрел в голубые глаза, чувствуя, как опять начинает разгораться злость на этого прекрасного упрямца. — Заканчивай с этим, Марк. Я очень тебя прошу!
— Ты не дослушал!..
— И слушать не хочу все твои «потому что»! — прошипел Рори, отпихнул парня и, не удержавшись, рухнул с дивана.
Проворчав проклятие, он поднялся на ноги. Бросив взгляд на приоткрытую дверь детской, Маклафлин быстро подошел к ней, плотно закрыл и повернулся к Волчонку.
— Я не хочу ничего слушать, потому что счастлив с тобой! Я… ты бы знал, как мне хотелось услышать от тебя те слова! Или ты уже жалеешь о том, что признался мне? Может, это все же было в порыве благодарности?
— Нет, я же сказал об этом…
— Тогда хватит! Почему ты все время пытаешься все испортить?
Волчонок сел. Запустив руки в волосы, он с грустью посмотрел на Маклафлина.
— Хорошо. Допустим, ты всегда был скрытым геем, а я явился для тебя своеобразным катализатором. Допустим… черт, Рори… не допустим, а я верю, что ты меня любишь… верю, правда. Но, как ты объяснишь все это своему отцу, друзьям, всем остальным? Твой отец никогда в жизни не позволит быть нам вместе! Даже, если смирится с тем, что ты спишь с парнем, в чем лично я очень сильно сомневаюсь, он никогда не допустит, чтобы ты связал свою жизнь со мной! Кто — ты, и кто — я?! Подумай сам, мы — два полюса!
— Марк, — Рори сделал к нему шаг, — по-твоему, сколько мне лет? Шестнадцать? Думаешь, я не имею права принимать самостоятельные решения? Думаешь, отец сможет на меня как-то повлиять? Это абсолютно не его дело и он никаким боком его не коснется. Мне плевать на то, что ты вбил в свою, извини, тупую голову мысль о двух полюсах. Мы — равны! Да, у меня есть состояние! Я не заработал его, оно досталось мне от матери. Я далеко не беден, и останусь таковым, даже если вдруг отец лишит меня наследства. Я понимаю, что это гребанное богатство не дает тебе покоя, ты боишься быть неправильно понятым в своем желании быть со мной. Но я хочу, чтобы до тебя дошло — для меня все эти деньги означают только то, что я могу кому-то помочь, сделать кого-то счастливым! Потому что одному — мне они абсолютно не нужны! Я прекрасно обхожусь без того, чтобы доить свой счет в банке. — Он прошелся по комнате, ероша кудряшки. — Черт, Марк… Я хочу сделать счастливыми тебя и твою сестру, а ты упорно не желаешь этого понять. Подумай о том, как может измениться ее жизнь, если вы выберетесь из этого болота! Засунь-ка свою гордость куда подальше и подумай о Дарине! Понял?!
Рори шумно выдохнул и отвернулся, пытаясь унять злость и успокоиться. Пружины старого диванчика жалобно скрипнули, освобождаясь от тяжести тела, послышалось шлепанье босых ног по полу, и через мгновение теплые руки обвили его сзади. Он хотел было дернуться, но передумал.
— Прости. Все так быстро… мы всего месяц вместе. Я… черт, я просто боюсь поверить, что все это правда. Я боюсь, что все это ненадолго, боюсь реакции твоих близких… Черт, я никогда не считал себя трусом, но сейчас почему-то мне становится страшно. Я хочу быть с тобой, но не представляю, как это может выглядеть. Одно дело, когда мы встречались, как… ну, ты понимаешь, о чем я, и совсем другое — теперь, когда наши отношения изменились. Боже, Рори… — Марк прижался к напряженной спине кудрявого брюнета и судорожно выдохнул, — ты знаешь, что я отшил всех клиентов почти сразу как познакомился с тобой, и сейчас у меня есть только работа в порту. Я не жалуюсь! Будь я один, мне бы хватало на жизнь, но у меня есть Дарина и я отвечаю за нее. Нам не хватит того, что я там зарабатываю, но и от тебя принимать деньги, естественно, я больше не могу. Это не гордость, Рори. Я просто не знаю, как и что будет дальше. Пойми меня, пожалуйста.
— Ты нагородил сейчас какой-то чуши, — Рори повернулся к нему. — По-моему, ты просто боишься быть счастливым или считаешь, что не достоин этого.
Волчонок опустил голову.
— Я продавался…
— Ну и что?
— Тебе все равно?..
Маклафлин усмехнулся и покачал головой.
— Я тоже далеко не такой святой, как это может показаться. — Марк удивленно вскинул брови, и он негромко рассмеялся. — Нет. Я не торговал собой. Хотя… если можно считать торговлей дикий трах почти невинного юноши с не очень молодой преподавательницей права в обмен на ее обещание закрыть глаза на все прогулы, то…
— Отвратительно…
Рори кивнул.
— Я тоже так думаю, но на тот момент мне это казалось единственным выходом. Тогда я еще зависел от отца, да и, в принципе, был придурком. — Он притянул Волчонка к себе. — Марк, твое прошлое, оно — только твое. Это твоя жизнь, такая, какая есть, и я не имею права ни осуждать тебя, ни ревновать — ничего. Я вижу, как ты сомневаешься, и понимаю, чего именно ты боишься. Но я, Марк, не боюсь любить вопреки идиотским предрассудкам или осуждению со стороны кого бы то ни было. И тебе советую отбросить эти глупые страхи. — Он заглянул в голубые глаза. — А что касается средств к существованию, то могу заверить — содержать тебя я не собираюсь. Помогать — да, но не содержать. В конце концов, ты взрослый парень. Давай договоримся так: ты — заполняешь холодильник, я — оплачиваю медицинские счета Дарины, потому что их будет еще очень и очень много. То, что она произнесла пару слов, не значит, что помощь специалистов ей больше не нужна. Ты же сам видишь — она опять молчит. Думаю, стоит на выходных снова свозить вас на прогулку. Разбойник для нее, похоже — лучшее лекарство. И еще… я бы хотел, чтобы мы переехали в мою квартиру. Все-таки там посвободнее и стены потолще… ну, ты понимаешь, о чем я…
— Рори, это невозможно!
— Почему?
Марк замялся.
— Моя работа… порт — он совсем рядом отсюда. Если переедем, мне будет неудобно добираться.
— Очень весомый аргумент. Прямо не знаю, что тебе и возразить, — улыбнулся Маклафлин и пожал плечами. — Мне кажется, что ты мог бы сменить работу. Я вижу, как ты жутко устаешь. Пощади свое здоровье, Марк, оно не вечно. — Он немного помолчал, а потом решительно тряхнул кудряшками. — Пожалуй, я поговорю со своими в клубе. У нас постоянная нехватка официантов, так что…
— Я никогда не работал официантом.
— Ничего сложного. Главная проблема, которая возникнет у меня — это постоянный контроль над тем, чтобы никто не увел тебя из-под моего носа.
