Я поднял рог и загудел сигнал 'ВПЕРЕД'. Конные воины пошли вперед и после короткого разгона врезались во вражеский строй. Некоторые самые шустрые мокшане даже успели бросить сулицы в набегавшую конницу но это им не сильно помогло. Пробить бронь всадников не получилось, а возможности кистевого броска не хватало, что бы сразить коня, хотя ранения лошади все же получали.
Однако и нам не удалось прорвать строй щитов, я колол сверху вниз копьем стараясь разорвать строй щитоносцев, однако вражеские воины упрямо стояли на месте и даже тыкали наших коней копьями в морды. После очередного такого тычка мой конь резко подался назад и встал на дыбы, я чудом не слетел назад, однако без пехоты пробить стену щитов у нас не получилось.
Где эти мля лютины, почему они не помогают коннице?
Обернувшись назад, я только сейчас узрел весь ужас нашей ситуации. Воины мокшанского князька Эрзя, что был сыном моего боевого товарища Авдея, подло нас предали и сейчас врубившись сходу в строй моих стрелков бились с лютинами. А у них за спиной вдруг появились недобитки отряда мещерцев и мерян.
Всё, трындец.
Численный перевес врага и внезапная подлая атака в спину не дала лютинам развед роты Зозули организованно встретить неприятеля и сейчас была угроза полного уничтожения моего отряда, несмотря на все наши боевые качества.
Я развернул коня
- Первая полусотня за мной, остальные держать пешцев - заорал я, срывая связки, а над лесом полетела дублирующая команда десятка глоток.
- Первая полусотня за царем, первая полусотня за царем, остальные держать строй - проносились над вековым лесом команды, а я уже врезался в строй дружины мокшанского вождя Эрзя.
Сеча была тяжелой, и я несколько раз чуть не вылетел с седла получив удар копьем, а потом мне прилетел сильный удар секирой по руке и я выронил копье, потом долго махал саблей. Быстро пробив строй мокшан я налетел на мерян и те даже разошлись от дикого напора конной полусотни. Однако в какой то момент более удачливый вражеский воин таки сбил моего коня, просто подрубив ему ногу, и я оказавшись на земле получил пару ударов по шлему, от чего голова гудела как после приличной контузии. Мне помогли взобраться на свободного коня и какой то воин просто схватил моего нового коня под узду и потащил за собой. Мы отступали, прорвав строй мещерцев Эрзя и воинов Тютьшеня, мы убегали, потеряв почти всех пеших воинов и значительную часть кавалерии.
Уже потом на привале я понял, что полный разгром моего войска не состоялся только от того, что предатель Эрзя объединившись с недобитками дружины Тютьшеня гнал своих воинов без привалов что бы ударить мне в тыл, и двигались они слишком долго, что бы у них хватило сил на нас напасть, но вот потом надавить с полной силой вражеские пешие воины не смогли. Враг попытался применить против нас классическую схему молота и наковальни, а это говорит об очень опасном вражеском полководце, чувствуется чья то сильная рука, неужели это Тютьшень, хорош гад.
И это мне повезло, что уставшие враги не смогли организовать преследование моего отступающего отряда. Враг просто не решился нас преследовать после понесенных потерь, и мне с семью десятками воинов удалось прорваться и уйти вверх по левому берегу Оки.
Теперь мы сидели вокруг пылающего костра и решали что делать далее. От этого места до деревянного острога Коломна идти три дня, и враг думает, что мы именно так и поступим. С точи зрения вражеского полководца мы должны были бы отступить, должны были бы, если бы там позади не остался отряд Аркха. Три сотни воинов я бросить не мог. Некоторые десятники предлагали отправить раненных в Коломну, а остальным переправится на правый берег Оки и идти на соединение с Аркхом.
Однако были и такие, кто предлагал не идти к Аркху, ведь это его земля, как ни как бывший пират, а ныне воевода Аркх на Оке сидит уже почти 10 лет, и местные реалии он знает. К тому же у Аркха хорошая флотилия в дюжину десяти весельных прекрасных речных ладей. Например многие воины требовали мести, самой настоящей мести. Так что бы все запомнили, надолго запомнили, что предательство смывается только кровью.
Весь этот вечер я сидел почти в нирване, голова от контузии гудела и даже чуток подташникало. Какой то мужлан рубанул мне топором по шлему и чудом царя спас только шлем, однако вот сейчас я держал в руке этот стальной горшок и видел огромную вмятину на левом боку, стальная пастина прогнулась почти на сантиметр, несколько заклёпок просто вылетели. От этого и контузия.
Кроме не очень хорошего физического состояния присутствовало и полное моральное расстройство. Я практически потерял смысл этого похода, хотел пробить дорогу в Волгу, а теперь нажил себе кучу врагов, объединил против себя все местные рода. То, что меня предали, это даже нормально, тут нет понятия преданности даже своим родичам, не говоря уже о чужаках. Видно угроза от бурстасского вождя Тютьшеня была более страшной чем риск схватиться со стальным волком.
Сейчас я уже мог анализировать и понял, что Эрзя давно получил предложение меня предать, но всё не решался. Ему еще люди отца говорили о том, что у меня слишком сильные воины и большая дружина. Он наверное отправлял разведчиков и уже знал о численности моего отряда. Он знал, что я имел в начале похода пять сотен воинов. Он знал, что я уже повоевал с людьми Тютьшеня, а тут подошли и поменявшие хозяина мокшанские вожди, и я с ними схватился. И когда Эрзя увидел, что у меня осталось меньше двух сотен воинов, то он решил что у меня уж и нет людей, я мол потерял больше половины своей дружины и только решающий удар в спину поможет окончательно сломить железного волка. Вот тут он и принял окончательное решение и вместо того, что бы ударить по недобиткам Тютьшеня, Эрзя с ними объединился и ударим мне в спину. Не знал сын Авдея про отряд Аркха, не знал, что я двумя сотнями разгромил отряд Тютьшеня, думал, что нет больше у меня людей, вот и напал.
И что мне теперь делать?
Идти на помощь к Аркху я не хотел, так как этот речной пират может просто сесть на ладьи и уйти вниз по Оке как мы и договаривались, и что мне тогда делать, опять отступать под ударом превосходящих сил противника? Поэтому слова одного из десятников о необходимости жёсткой карательной операции легли на подготовленную почву и нашли поддержку не только в моей душе, но и в душах остальных десятников.
- Есть три варианта - начал я после длительного молчания - первое, это идти в Коломну и сесть в оборону, далее подождать отряд Аркха и уже с ним начать совместные действия.
Я замолк и осмотрел присутствующих, но те молчали.
- Второй вариант - это идти по правому берегу Оки на помощь к Аркху и уже там с ним воевать мокшан. Однако Аркх мог уже уйти вниз по реке и мы его не найдем, а лишь поставим себя в более опасное положение чем сейчас.
Я замолк и откашлялся, этот поход оказался слишком тяжелым для морального духа и для здоровья соответственно.
- Третье предложение это идти по известным нам родам мещерцев и жечь их селения, тогда вожди начнут бросать свою армию и пойдут все по домам на защиту своих родов. Так мы разгоним большую мокшанскую дружину и поможем Аркху прорваться к нашим крепостям, а если получиться то Аркх сможет разбить ворога по частям. Предлагаю голосовать.
- А чего тут голосовать - встал сотник - идем жечь родовые селения медоносов, и пусть поплатятся дети за дела отцов своих, пусть ответят родовичи за предательство свои мужей.
- Да-да-а - заорали присутствующие и я понял, что голосование окончено, решение принято, и теперь никто не сможет остановить этих людей от кровавой резни.
Я достал прорисованную на куске кожи карту и мы стали разглядывать нанесенные на карте кружочки. Еще до начала прямых боестолкновений мои песьеголовци смогли найти и нанести на карту несколько десятков неизвестных ранее рек и озер, и вот теперь возле некоторых речушек, что впадали в Оку были нарисованы селения Медведко, Эрзя, Аунукса и Анброкса. Ближним было селение Абронкса, всего то в двух днях пути от нашего лагеря.
